тут, в управлении.
Ч у г р а й. А… а она не уйдет?
Ш а р о в а р о в. Да нет. (Деловито.) Слушайте, ребята. То, что вы едете в Остужино, дело, разумеется, доброе. Но учтите — наша стройка объявлена ударной комсомольской.
Ч у г р а й. В Остужине тоже ударная комсомольская.
Ш а р о в а р о в. У нас — «большая химия»!
Ч у г р а й. И там — «большая химия»…
З в о н к о в (переглядываясь с Чуграем). А к чему это вы клоните?
Ш а р о в а р о в. А к тому, друзья, что мне монтажники нужны. Позарез нужны! Понятно?
З в о н к о в. Понятно. (Подмигивая Чуграю.) Товарищ прораб перехватить нас хочет.
Ч у г р а й. Не выйдет, Максим Васильевич. У нас путевки… Узнают в обкоме комсомола — там нам, знаете…
Ш а р о в а р о в. Это мы все отрегулируем. В Остужино письмо напишем, подпишет его высокое начальство, и вообще… это уже будет не ваша забота.
Ч у г р а й. Максим Васильевич, не искушайте!
Ш а р о в а р о в. Жить вы у нас будете… как цари вавилонские…
З в о н к о в (Чуграю). Представляешь?
Ш а р о в а р о в. Не в палатке и не в бараке…
Ч у г р а й. А в роскошной квартире с видом на реку?
Ш а р о в а р о в. Именно! В теплой, благоустроенной квартире с видом на нашу могучую реку.
Ч у г р а й. А вы, Максим Васильевич, двадцать лет назад разве не жили в брезентовой палатке, когда город юности на Амуре строили?..
З в о н к о в. Вспомнил! Романтика, она, брат, с годами улетучивается.
Ш а р о в а р о в. Что? (Крякнув и бросив недовольный взгляд на Звонкова.) Так вот… Через какой-нибудь год наш поселок станет городом. Да и сейчас уже все, что требуется для души, у нас имеется.
З в о н к о в (вздохнув). Хороша Маша, да не наша.
Ш а р о в а р о в (испытующе). Ну как? Останетесь?
Ч у г р а й (нахмурившись). Антон, бери чемодан. (Встает.) Пора на пристань.
Ш а р о в а р о в (усмехнувшись). Ну, ладно, ребята… Дело ваше, хозяйское… Коли нравится вам глухомань…
Ч у г р а й (с досадой). Да поймите же, Максим Васильевич…
Ш а р о в а р о в. Стой! Есть другое предложение. Погостите у нас денек-другой. А там проводим вас в тайгу.
В комнату заглядывает Е л е н а.
А вот и Лена! Заходи-ка, заходи. (Шутливо.) Смотри, диспетчер, тут пассажиры безбилетные имеются.
Входит Е л е н а, красивая девушка, на ней форма диспетчера речного пароходства.
Е л е н а (приятно удивлена). О-о, Игнат?! Антон?!
Ш а р о в а р о в. Ну вот, вы тут побеседуйте, а мне на второй пролет нужно. (Уходит.)
З в о н к о в. Здравствуй, Елена. (Пожимает ей руку.)
Ч у г р а й (пристально смотрит на Елену). Ух какая вы стали…
Е л е н а (смеясь). Что это ты вдруг… на «вы»? Какими судьбами?
З в о н к о в. Стройкочевники. Выстроили ГЭС — в тайгу подаемся. В тайге заводишко отгрохали — на новое место топаем, и так и далее… Всю жизнь верхом на самолете.
Е л е н а (Звонкову). По-прежнему балагуришь? Я бы тебя издали, пожалуй, и не узнала.
З в о н к о в. Не баянист. Баяниста девчата за три километра узнают.
Ч у г р а й (откровенно любуясь Еленой). А меня… узнала бы?
Е л е н а (разглядывает его). И ты, Игнат, изменился очень.
З в о н к о в. Еще бы! А как наденет пиджак модный — ну вылитый артист-конферансье!
Ч у г р а й (зарычав). Антошка, уйди!
Е л е н а. Очень рада вас видеть, ребята, хоть вы и забыли нас с отцом.
Ч у г р а й. Ты ведь писать хотела.
Е л е н а. Отвечать обещала. Это — разница.
Ч у г р а й (смущенно). Да… Конечно.
Е л е н а. Отстегать бы вас обоих следовало березовым веником, да березки у нас маловато. (Меняя тон.) Ну, к нам прибыли?
Ч у г р а й. Проездом. В Остужино.
Е л е н а (после паузы). Жаль.
Ч у г р а й (почти виновато). Чертовски досадно…
Е л е н а. Когда же едете?
Ч у г р а й. Сегодня, на «Ермаке».
Е л е н а. «Ермак» переполнен. Подождите «Лермонтова» до послезавтра.
Ч у г р а й. До послезавтра? (Колеблется.)
З в о н к о в (Чуграю). Давай на «Лермонтове». Любимый мой поэт! А? (Спохватившись.) Хотя, извиняюсь, опаздывать нам не положено.
Ч у г р а й. Да… нежелательно.
Е л е н а. Подождите «Лермонтова». (Чуграю, с улыбкой.) Или совет диспетчера излишен?
З в о н к о в (грубовато). Не можем, сказано.
Е л е н а (с иронией). О-о, у вас, напарников, тоже есть бригадир? (Чуграю.) Ты ему подчиняешься?
Ч у г р а й. Выдумала. Вливаемся в бригаду. (Повеселев.) А ты вечерком покажешь нам ваш Кедринск?
Е л е н а. Хотите, покатаемся на моторке? С реки весь город виден, он на горе. Ночью вам все здесь покажется сказочным. Сотни огоньков среди вековой тайги, скалистые берега при луне…
Ч у г р а й (вызывающе весело). Антон, решено, а? Едем на «Лермонтове»! Гульнем сегодня!
Входит А н я.
А н я. Товарищ Чуграй, вас Максим Васильевич зовет. Наш главный инженер хочет с вами познакомиться.
Ч у г р а й. Иду. (Елене.) Значит, договорились? (Уходит, сопровождаемый Аней.)
Елена села за стол, пишет.
З в о н к о в. Говоришь, очарованы будем?
Е л е н а. Убеждена.
З в о н к о в (меняя тон, холодно и сухо). Товарищ Шароварова, Елена Максимовна, я должен с вами поговорить.
Е л е н а (перестав писать с любопытством). Так… официально?
З в о н к о в. Да. Тебе, конечно, я понимаю, интересней было бы видеть на моем месте Игната, но… (испытующе посмотрев на Елену) придется удовольствоваться моей физиономией.
Е л е н а. У тебя очень милая физиономия.
З в о н к о в. Милая, но… не милого.
Е л е н а. А ты стал занозой.
З в о н к о в. Будешь, когда… Но не перебивай меня, пожалуйста. Я говорю с тобой как мужчина с мужчиной. (Доверительно.) Ты ведь знаешь, какие мы с Игнатом друзья — на трех стройках вместе побывали. (Уговаривая.) Так пойми, Леночка, дорогая, можно ли нас разлучать?
Е л е н а. А кто вас намеревается разлучить?
З в о н к о в. И что любопытно, Игнат всю дорогу сюда твердил мне: смотри, Антошка, не вздумай задержаться в Кедринске. А сегодня сам со скоростью звука согласился отложить наш отъезд до послезавтра. (Прищурившись.) Не сможете ли вы, товарищ диспетчер, объяснить мне, с чего бы это?
Е л е н а (усмехнувшись). Тревоги твои, Звонков, напрасны. Могу тебя успокоить: ваш отъезд я, как работник пристани, гарантирую.
З в о н к о в. Как работник пристани? Угу. А как выдающаяся девушка?
Е л е н а. Комик! Какая же я «выдающаяся»?
З в о н к о в. Ну, скажем… выдающаяся замуж.
Е л е н а (рассмеявшись). Но замуж я вовсе не собираюсь.
З в о н к о в. И не собирайся, не выходи. Не выходи лет до шестидесяти. Прошу тебя… Ну хочешь, на колени встану?.. Еленочка, не тревожь ты душу друга моего, не дотрагивайся до струны его слабого сердца…
Е л е н а (вспыхнув). Да о чем ты говоришь? Антон!
З в о н к о в. Елена, давай начистоту. Ты стала очень хороша собой… Два с половиной года назад Чуграй никогда не глядел на тебя такими, глазами, как сегодня…
Е л е н а. Какими еще глазами? Напридумывал черт-те что… Хочешь меня разыграть?
З в о н к о в. И не думаю! Именно теперь у меня все здесь (стучит пальцем по лбу) прояснилось. Только теперь до меня дошло…
Е л е н а. Что дошло?
З в о н к о в. А то, что вы с Игнатом переписывались.
Е л е н а. Клянусь, не было ни одного письма.
З в о н к о в. Тем хуже, значит… (Решительно.) Значит, прошли проверку временем.
Е л е н а (невольно, с нотой радости). Серьезно?
З в о н к о в (злорадно). Ага! Проговорилась! (Требовательно.) Товарищ Шароварова, оставьте Игната в покое!
Е л е н а (насмешливо). А у вас, товарищ адвокат, доверенность от него имеется?
З в о н к о в. Я на правах друга требую!
Е л е н а. «Требую»? (С возмущением.) Да как ты смеешь таким тоном со
