– Здравствуй, друг мой, тебя выпустили погулять?
Это была сосновая жердь. Длиной около двух метров. С двумя «голыми ветками» вместо рук, с кривым, дышащим «сучком» – вместо носа. Два коричневых глаза смотрели на Магнуса пристально. Волосы на голове у жерди были приглажены, зато девичья коса спускалась сбоку вдоль этой твари почти до самой земли. Истома Магнус обездвижел.
– Это тот самый Художник, о котором я тебе говорила, – обратилась Мария как ни в чем не бывало к чудовищу. – Вот, Ольга, полюбуйся минуту, и оставим его, ему еще надо собраться с мыслями перед своей эзотерической лекцией.
И Мария потащила прочь «сосну», которая слабо упиралась и все пятилась, и пятилась задом, не сводя глаз с Магнуса – своих чудовищных, то есть больших, глаз, покуда «обе» женщины не скрылись в кустах.
На первой же лужайке «жердь», которую только что назвали «Ольгой», вырвалась из рук Марии, но как бы передумала и опять сама вцепилась ей на груди в рубашку и стала рыдать с таким воодушевлением, что от содроганий обе они повалились на землю; Марии пришлось еще побарахтаться, прежде чем она смогла отцепить у себя от груди эти длинные пальцы.
– Кончился плач Ярославны? – спросила Мария сердито, когда рыдания стихли до всхлипываний, на земле, с поджатыми ногами, с непременным щипанием капризно травки вокруг себя.
– Какой Ярославны? – всхлипывания.
– Царевна такая была. Много плакала и вот, попала в историю.
– В какую историю?
– Ольга! Что случилось опять! – спросила Мария строго.
– Ничего. Они что-то замышляют. Все что-то замышляют! – Ольга рассердилась – Они мне ничего не рассказывают, а я чувствую, – замышляют! Мне страшно быть здесь на привязи. Все говорят загадками, все говорят о моем каком-то долге перед этой жуткой Империей, а мне от этого еще страшней. Я не хочу долга… Я хочу, чтобы меня выпустили отсюда. Я хочу ребенка! Вот! А Министр говорит: кто тебя возьмет? Если только последний урод или преступник... А я говорю, – пускай хоть преступник или урод, лишь бы – вон из этого проклятого Заповедника! Я боюсь. Я боюсь охраны, боюсь Коменданта, я боюсь... твоего дядьку Калиграфка! Он что-то замышляет...
– Конечно замышляет, – сказала Мария невозмутимо. – Разве может Калиграфк без чего-нибудь на уме жить хоть минуту? И нет здесь ничего страшного, если конечно знать, что у него там на уме...
Вдалеке ударило охотничье ружье с долгим эхом.
– И тебе это известно? – спросила Ольга с любопытством.
– А еще лучше, самим направлять его алчную башку, – продолжала Мария, не слушая Ольгу, – если туда можно впихнуть что-нибудь положительное в принципе.
– Вот ему бы и внушала на старости лет богу молиться, а не мне тут – изображать набожную дуру по твоей милости!
– Учти, Ольга, – пригрозила Мария, – если не будешь меня слушаться, то все твои страхи могут здесь, в Заповеднике, очень даже материализоваться! Я тебе все расскажу, милая, когда сама разберусь, а мне самой еще тут не все ясно. Я примерно представляю себе, что замыслил теперь Калиграфк, этот мой славный дядюшка, вообразивший себя крестным отцом... А теперь ему захотелось поиграть в вождя... Но я пока не понимаю, что здесь делают эти славные ребята со своей Станцией...
– Что делают? Иногда соединяют моего папочку по телефону с секретарем Большого Конгресса. Как пришли сюда, так и уйдут.
– Не сомневаюсь, – произнесла Мария, покусывая травинку. – Как пришли, так и уйдут, да только вот, что они здесь после себя оставят?..
– Господи, Мария! – взмолилась Ольга. – Еще не хватало пугать меня этими иностранцами!
– А это чтобы ты меня слушалась, моя девочка.
Мария опустилась рядом в траву и нежно обняла Ольгу за тонкие плечики.
– Ты должна твердо мне обещать, что поступишь в точности, как я тебя прошу. Ты выслушаешь эту лекцию с самым набожным видом и еще сделаешь все, что я тебе прикажу после... А теперь мы с тобой пойдем искупаемся.
– Я не в купальнике, – уныло отозвалась Ольга.
– Мы пойдем на протоку. Там даже звери не ходят.
– Там вода холодная, – опять уныло воспротивилась Ольга.
– Да пойдем же, господи ты боже мой! – Мария схватила ее за руку. – Ребеночка она хочет, а в лесу боится голенькой...
...Мария обернулась, с удовлетворением отметила, что за ними тайно следовала мужская фигура, и повлекла Ольгу в чащу.
Протока, куда привели дамы совой хвост в кустах, могла даже водолазу показаться местом для погибели. Внизу, среди ветвей, текла холодная и черная вода шириной в пять гребков, и казалось, если туда ввалишься, зазевавшись, то оттуда уже назад его обитатели не выпустят.
Тот, который устроился тайно – и классически – в кустах, замер обескуражено: неужели Ольга с Марией полезут в омут? Русалочки!..
Мария поспешила снять с Ольги сарафан. Он отчего-то застрял повыше худого живота, Ольга подняла вверх руки, повертела нежно бедрами и, наконец, выскользнула из платья. Неожиданно тяжкие груди вдруг выкатились наружу у жердеобразной Ольги. Мария взялась рукой ей за трусики.
– Отвяжись, Мария! Я сама! – вскрикнула красиво Ольга.
– Сама ты будешь еще долго озираться по сторонам! – сказала Мария тоном равнодушной мамы.
Ольга инстинктивно оглянулась, плавно спустила трусики до коленок и выпростала из них одну за другой свои длинные ноги.
Наблюдавший в кустах сразу позабыл о своем первом впечатлении, которое, как известно, самое сильное, и уставился внимательно туда, где недавно еще видел «жердь». Что вначале показалось вешалкой для одежды под сарафаном, было на самом деле тонкими ключицами на аккуратных плечиках с необыкновенно плавным рисунком линий. Девичьи позвонки сбегали с изгибом вниз по спине к высоким ягодичкам и превращались дальше в тонкую, розовенькую соразмерность бедер. Ольга сделала шаг к воде, пробираясь через кусты, нависшие над протокой, и от усилий мышц сухожилия на стройных худых ногах напряглись и заиграли, и теперь каждую ямочку под коленками и внизу, у лодыжек, наблюдавший без всякого сомнения не отказался бы покрыть поцелуйчиками прямо здесь и сейчас, на месте, невзирая даже на опасность быть обнаруженным за этим своим школьным занятием.
Убедившись, что Ольга достаточно покрасовалась и, наверное, поменяла уже мнение у того, кто сидел в своем укрытии, – если, разумеется, там не мертвец! – Мария сама скинула одежду, отстегнула бюстгальтер, театрально бросила его чепчиком в воздух, но осталась в трусиках, и тоже полезла в воду через кусты. У наблюдавшего был уникальный шанс отгадать, наконец, причину необыкновенной привлекательности Марии, увидеть из своей мальчишеской засады те эротические подробности ее тела, которые вынуждают оборачиваться ей вслед всех без исключения в Империи, но – увы! – Мария чересчур быстро потонула в прибрежной растительности вслед за Ольгой, и наблюдавшему остались одни только странные воспоминания о ее локтях и коленках, о ее возмутительно тесных бедрах спереди...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
