Один – из края королей, давным-давно забытых,
Один – из очага, где теплится огонь,
Один – из мира Дня, где два бессонных глаза,
Один – из сумрака и вновь соединится с Темнотой.
Ребёнок заглядывал в окружавшие его жестокие лица и слушал странные слова, не понимая их.
— Забытый край королей, — сказал мужчина, — это, скорее всего, Тёмное Королевство.
— Кроме того, мы уже видели, на что она способна, — добавила высокая женщина, — наверняка она и есть Неукротимая Сила. Синее пламя у неё в крови. Правда, она научилась использовать его очень рано, она не умеет контролировать его. Видите?
Схватив левую ручку девочки, она подняла её. Ручка была повреждена, пальцы сведены судорогой и неподвижны. Малышка попыталась выдернуть руку, но ей не хватило сил. А взрослые не обращали на неё внимания.
— Королева хочет, чтобы мы нашли заклинания, которые помогут заблокировать Силу, — сказал мужчина. — Иначе она будет постоянно калечить себя…
— Не говоря уже о том, что она может покалечить нас, — грубо оборвала его женщина, злобно рассмеявшись.
Девочка оставалась ко всему безучастной, пока взрослые тискали её и передавали из рук в руки, как игрушку. Её глаза красного цвета были сухими, маленький рот крепко стиснут, чтобы не дать вырваться рыданиям.
“Какой кошмар! — негодуя, воскликнул Майлз, обращаясь к сегодняшней Дилосе. — Какое кошмарное детство! И не было никого, кто бы защитил тебя? А твоя мать?”
“Вали! Я не нуждаюсь в твоём сочувствии”.
“А твоя рука? — Майлз решил не обращать внимания на её грубость. — Ты ранишь руку каждый раз, когда пользуешься Синим Пламенем?”
Вместо ответа другое воспоминание вспыхнуло на поверхностях кристалла, и Майлз погрузился в него. Он увидел шестилетнюю Дилосу с рукой, затянутой чем-то похожим на планки и скобы. Он сразу понял, что это были не просто скобы. Это были обереги и телепатемы с заклятиями на Синее Пламя.
— Вот, — объяснял мужчина, которого Майлз уже видел раньше, стоявшим вокруг женщинам, — мы можем полностью контролировать её.
— Ты уверен? Вы, колдуны, иногда так беспечны. Ты уверен, что отныне она сама не может пользоваться Силой? — спросила высокая особа с неприветливым, суровым лицом и красными, как у Дилосы, глазами.
“Твоя мать, — подумал Майлз. — И её звали… Торментила? Но… ” — Он не стал продолжать.
Королева не была похожа на любящую мать и выглядела такой же бессердечной, как остальные.
— Пока я не сниму заклинания, она не сможет использовать Силу. Я уверен, Ваше Величество. — В последних словах колдуна не было ничего необычного, но Майлз был потрясён.
От слов “Ваше Величество” Дилоса всё больше становилась наследной принцессой в его глазах.
— Повязка сделает её слабее, — объяснял тем временем мужчина. — И она не сможет снять её сама. Но я-то смогу… и в любое время…
— Когда она понадобится нам в качестве оружия.
— Да, но для того чтобы Синее Пламя появилось, должна пролиться кровь.
— Покажи, — раздался приказ королевы.
Мужчина пробормотал заклинание и снял повязку с руки девочки. Затем вытащил из-за пояса кинжал и быстрым привычным движением, каким дедушка Майлза потрошил лососину, сделал надрез на её руке. Шестилетняя Дилоса не издала ни звука и даже не вздрогнула. Кровь стекала по пальцам и капала на пол. Красные глаза девочки впились в лицо матери.
— Погодите, — попыталась остановить его старая учительница, — Синее Пламя не предназначено для того, чтобы его использовали таким образом, а ребёнок будет ранить руку каждый раз, когда…
— Сейчас! — приказала королева дочери, не обращая внимания на старуху. — Покажи мне, какая ты сильная. Порази Синим Пламенем… — Она медленно обвела взглядом окружающих и остановилась на учительнице. — Э… например, её.
— Ваше Величество! — Старуха охнула, прижавшись к стене.
Багровые глаза принцессы расширились от ужаса.
— Убей её! — раздражаясь, повторила королева.
Девочка молча покачала головой, но мать сильно сжала её плечо. Майлз видел, как стальные пальцы впились в тело ребёнка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Делай, что тебе говорят. Сейчас же!
Дилоса обратила взгляд своих больших испуганных глаз на старуху, которая съёжилась и что-то невнятно бормотала, подняв дрожащие руки, будто пытаясь закрыть себя от удара.
Королева отпустила плечо и схватила руку дочери:
— Сейчас же, гадина! Сейчас же!
И из детской руки вырвался синий огонь и полился нескончаемым потоком, как вода из пожарного шланга. Пламя откинуло старуху к стене и моментально охватило её полностью. На миг рот учительницы искривился в немом крике, а глаза вылезли из орбит. А потом старухи не стало — лишь на стене тень из пепла.
— Любопытно, — сказала королева и отпустила руку девочки. Её ярость исчезла так же быстро, как и вспыхнула. — Правда, я ожидала, что удар будет мощнее. Я думала, она снесёт и стену.
— Дайте ей время, — осипше сказал колдун.
— Хорошо, неважно, она и так будет полезна. — Королева обернулась к остальным: — Запомните вы все, время Темноты наступает. Конец тысячелетия означает конец мира. Но чтобы там ни произошло во Внешнем Мире, моё королевство останется навеки.
А маленькая девочка молча стояла и смотрела на то место, где только что стояла старуха. Её глаза были всё ещё широко раскрыты, зрачки большие и неподвижные. Лицо побелело, но оставалось бесстрастным. Майлз еле дышал.
“Ничего страшнее я не видел. — Он с трудом подбирал слова, мысли путались. — Она заставила тебя убить свою учительницу… Она заставила тебя сделать это. Твоя мать. — Он не знал, что ещё сказать. Майлз искал взрослую Дилосу в этом странном мире грёз. Ему хотелось поговорить с ней, увидеть её, обнять и утешить. — Мне так жаль. Мне жаль, что твоё детство прошло так ужасно”.
“Глупости, — отозвалась Дилоса. — Меня учили быть сильной. И лишь это имеет значение”.
“Ты росла без любви”, — сказал Майлз.
“Любовь — удел слабых. Иллюзия. И она может оказаться гибельной”.
Майлз не знал, что ответить ей.
И он поменял тему:
“А все эти разговоры о конце тысячелетия и конце света — что это значит?”
“Именно то, что сказано. Пророчества исполняются. Мир людей бредёт к своему концу в кровопролитии и мраке. А Обитатели Ночи будут править миром”.
“И ради этого они превратили шестилетнюю девочку в орудие убийства?” — мелькнула у Майлза осуждающая мысль.
Она не предназначалась Дилосе, но Майлз чувствовал, что она услышала.
“Я — то, что я есть, — сказала она. — И я не хочу быть ничем другим”.
“Ты уверена?”
Майлз огляделся вокруг. Он не очень понимал, что именно ищет… но что-то… хорошее, доброе… чтобы доказать ей… В кристалле вспыхнул новый эпизод.
Дилосе исполнилось девять. Она стояла перед горой больших валунов, каждый из которых был размером с небольшое авто. Её мать возвышалась над ней.
— Пламя! — скомандовала королева и девочка подняла руку.
Полыхнул синий огонь. Камень взорвался и превратился в пыль.
— Ещё!
И другая скала разлетелась вдребезги.
— Больше мощности! Ты не стараешься. От тебя нет пользы!
Целая груда камней взорвалась. Поток синего огня всё лился и лился. Он уже охватил рощу за камнями и, расплавляя сланец и гранит, крушил склон горы, как огнемёт сжигает деревянную дверь.
Улыбнувшись, королева одобрительно похлопала дочь по плечу:
— Так-то лучше.
“Нет. Это ужас! — возмутился Майлз. — Это совсем не то! Гляди, что такое семья”.
И он оживил воспоминания своего детства. Конечно, семья Нил не была какой-то особенной. У них тоже были скандалы, и иногда весьма неприятные, но было и много хороших моментов. Он выбрал их. Он показал ей свою жизнь… и себя. Как он хохотал, когда его папа смешно надувал щёки, разжигая костёр во время привала в горах. И как он нанюхался скипидара. А вот он рискованно взгромоздился на раму велика, Мелони крутила педали, и они с визгом летели с горы… Как он рассматривал волшебные цветы, распускающиеся на картинах, которые писала его мать. И как просыпался утром оттого, что шершавый горячий язык лижет его лицо, и видел свою болонку Джину, пыхтящую от счастья… и задувал свечи на торте в день рождения… и устраивал засаду, выскакивая из-за двери с наполненным водой ружьём и поливая Мелони…
