питались, само собой.
Побродив по крутым улочкам Сент-Адресса, в конце концов он нашел дом, который по́ходя приобрел Матье и где теперь нашел себе место для уединения. Ну и удача, да он просто везунчик, надо же, всего через год бывший владелец дома коньки отбросил! Матье говорил, что он был очень огорчен смертью лучшего друга, однако Фабрис предполагал, что брат, наоборот, потирал руки от счастья.
Выйдя из машины, он постоял немного, разглядывая виллу. Две островерхие башенки, огромное окно на манер эркера, каменные колонны, обступавшие террасу, во всем этом было что-то необычное, особенное, однако в целом от ансамбля за версту несло ветхостью, почти «мерзостью запустения», особенно от заброшенного сада и поросших мхом крыш. Не обнаружив звонка, Фабрис толкнул проржавевшую калитку. В соответствии с рекомендациями Анжелики он не стал предупреждать брата о визите. «Ты найдешь его там, он почти никогда не выходит», — уверяла его племянница. Неужели Матье стал отшельником? Впрочем, здесь не было ничего удивительного, ведь и в детстве он предпочитал одиночество, и брак его, пожалуй, так быстро распался, потому что он просто не перенес жизни вдвоем.
— Ку-ку! — воскликнул Фабрис, входя в прихожую. — Сюрприз!
Только теперь он осознал, что не догадался что-нибудь с собой принести, хотя бы бутылку хорошего вина.
— Фабрис? Как ты здесь оказался?
Оцепенение Матье не скрасила даже улыбка.
— Я уполномочен нашим семейством навестить и немного встряхнуть тебя, — объявил Фабрис.
— Надеюсь, ты шутишь? Потому что если ты лжешь, то можешь немедленно убираться вон.
— Что-то не так, братишка? Мне говорили, что ты в депрессии, но я не ожидал от тебя такой слабости, ты стал таким сварливым.
— Кто это тебе «говорил»? Чтобы выйти из депрессии, я даже встречаюсь с психиатром и считаю, что этого достаточно, чтобы всех успокоить. Если честно, Фабрис, ты мне здесь совсем ни к чему.
— Ты действительно вообразил, что тебе никто не нужен и что ты выберешься из этого самостоятельно?
— Почему бы и нет?
— Как бы не так! Твоя дочь вне себя от беспокойства.
— Знаю.
— Итак, по праву старшего брата я обязан…
— Только не заводи эту песенку, пожалуйста: старший брат, глава клана, ответственный… Расскажи все это кому-нибудь другому, только не мне. С каких это пор ты интересуешься моими проблемами? И что дает тебе право думать, будто ты способен мне чем-то помочь? Это будет великая премьера! Ведь ты ничем подобным никогда не занимался. Слушай, если ты проездом в Гавре по делам страхования, я охотно выпью с тобой стаканчик. Но если ты собрался поучать меня с вершин своего старшинства, как мне жить дальше, — немедленно убирайся!
Фабрис счел за благоразумие промолчать. Брат казался настолько напряженным, что, вероятно, лучше было не подталкивать его к решительным действиям. Внимательнее оглядев Матье, Фабрис только что заметил, как сильно его брат исхудал: черты его лица заострились, глаза ввалились, лицо было очень бледным.
— Ты плохо выглядишь, — как можно мягче постарался сказать Фабрис. — А не напиться ли нам как следует, что скажешь? Я приглашаю!
— Последнее, чего я сейчас хочу, — это напиться. Вместо этого я могу предложить тебе кофе.
— Я бы предпочел что-нибудь позабористее. Ты что, больше ничего не пьешь, кроме воды?
— Почему? Я по-прежнему ценю хорошие вина, однако стараюсь не перебарщивать, поскольку вином ничего не решишь.
Матье направился в кухню, сделав брату знак следовать за ним. Достав из холодильника бутылку шабли, он открыл ее и взял два бокала.
— Ты поклонник минимализма в меблировке, — сыронизировал Фабрис, указывая на пустой стол и пару скамеек из светлого дерева. — Здесь хватит места, чтобы устроить целый рок-концерт. Ты решил не обставлять этот дом?
— Да я впервые живу здесь так долго, раньше лишь изредка приезжал.
— У этой виллы огромный потенциал. Видел бы ее Жан, он сразу подкинул бы тебе кучу идей.
Упоминание о Жане, который работал в Лондоне в области недвижимости, не вызвало оживления на лице Матье.
— Жан не в состоянии пересечь Ла-Манш, можно подумать, у него морская болезнь.
Фабрису вдруг надоело играть в хорошего парня, и он раздраженно буркнул:
— По-моему, ты не любишь Жана, как, впрочем, и никого из нас троих. Ты всегда старался держаться особняком.
Матье невесело рассмеялся, пожал плечами.
— Ты говоришь бог знает что, Фабрис, и прекрасно это знаешь. Это как раз вы всегда держались в стороне, потому что я казался вам слишком маленьким да к тому же не бегал за вами, как преданная собачонка за хозяевами. И не старался заслужить капельку внимания вашей неразлучной троицы! Но ве́рхом моего несчастья, пожалуй, было то, что я не родился девчонкой, ибо мама уже озверела от мальчишек и не любила меня даже больше, чем остальных. Итак, прежде чем обвинять меня в том, что я держался особняком, тебе не помешало бы освежить память, она у тебя оказалась слишком короткой.
Слегка смущенный от нахлынувших воспоминаний, Фабрис некоторое время молчал.
— Но ведь все это было так давно! Мне очень жаль, что твое детство выдалось таким несчастным. И все же попробуем подойти ко всему взвешенно, более спокойно. Мне ведь и правда очень хотелось помочь тебе выйти из тво… твоей неприятности. Теперь, кажется, я понимаю, что у тебя возникли серьезные проблемы. Денежные? Или сердечного плана?
— Все, с меня довольно! — выпалил Матье, которого этот разговор окончательно вымотал.
Для него было верхом унижения показаться в глазах брата таким бессильным, но ведь он и был таким. Как бы ему хотелось сейчас заверить его, что все это полная ерунда и он готов взять в руки и свою жизнь, и свои дела, но у него абсолютно не было на это энергии, как бы он того ни хотел. А поскольку признаваться в собственной слабости было для него абсолютно невозможно, он удовольствовался тем, что прошептал:
— Фабрис, прости, мне нужно побыть одному.
— Чтобы и дальше заниматься пустыми размышлениями? Тебе это ничего не даст. Ну же, братишка, не напрасно же я приехал к тебе, давай присядем и поговорим обо всем хорошенько.
— Да пошел ты ко
