возле самой длинной витрины Арт-салон-отеля, Тесс умирала от нетерпения. Зная, что он ничего не расскажет ей о содержании их встречи с Матье, она все же попросила его о свидании, надеясь получить обнадеживающее мнение на этот счет.
— Только не говори, что я опоздал, еще без пяти! — объявил Бенуа, неожиданно возникший у нее за спиной.
— Я тебя подстерегала, однако ты сумел меня удивить…
— Ничего подобного, ты предавалась мечтаниям, не сводя глаз с «перевернутой баночки из-под йогурта», я тоже за тобой наблюдал.
Она поцеловала его, прежде чем внимательно рассмотреть с ног до головы, потом улыбнулась, счастливая от того, что он нисколько не переменился.
— Ты отлично выглядишь, и это меня радует.
— Мне удалось прийти в себя после нашего разрыва, и я очень горжусь собой!
— Бенуа, не поверю, что после ничтожной интрижки ты мог настолько серьезно страдать.
— Ты в этом уверена?
— Вот только не надо пытать меня серией своих вопросов спеца по психологии, как это уже было со мной! — усмехнулась она.
— Профессиональная деформация. Чтобы расшевелить пациента, всегда следует заканчивать вопросительным знаком! Но могу я хотя бы спросить, что ты будешь пить?
— Спритц[6].
— Ты — жертва моды. Во времена нашей «ничтожной интрижки» ты потягивала мохито.
— А ты стаканами глотал белое вино.
— Я остался верен этому… как и многим другим вещам.
Он кивнул официанту, сделал заказ и снова переключил внимание на Тесс.
— Волосы у тебя все так же хороши, — вздохнул он, не скрывая восхищения. — Ну просто Златовласка из детской сказки.
— Жаль только, что я не хожу к Медведям, чтобы похлебать из их мисок и поспать на их кроватях.
— Досадно, я сразу нарядился бы в гризли… Ладно, хватит об этом. Ведь ты встретилась со мной, чтобы поговорить о своем друге Матье, верно?
— Да. Я знаю, что ты ни за что не раскроешь профессиональной тайны, но я не могу перестать за него беспокоиться. Он стал неузнаваем.
— Думаю, он и сам себя не узнает.
— Он справится с этим? Станет таким, как раньше?
— Сначала нужно, чтобы он этого захотел. Может, он больше всего на свете и не хочет стать «таким, как раньше»?
— Так ведь его проблема в том, что он слишком перенапрягся в работе!
— Не своди проблему к очевидности. Когда так внезапно отключаются, речь может идти о куда более скрытых и глубинных причинах.
— Но ведь до сих пор он казался вполне счастливым…
— А ты можешь с уверенностью сказать, в чем заключалась его концепция счастья?
— Ну да, ты прав, не могу.
Разочарованная, Тесс поняла, что, как она и думала, почти ничего не сможет вытянуть из психиатра. Глядя на волны, она допила коктейль. Сколько еще времени продлится эта жуткая неопределенность? Любить человека, который, казалось, совершенно утратил вкус к жизни, представлялось ей невозможным.
— Ты до такой степени к нему привязана? — внезапно спросил Бенуа ласковым тоном.
— В нормальном состоянии, такой, каким он был, когда мы с ним встретились, Матье был самым замечательным человеком на свете.
— Чем именно «замечательным»?
— Он обладает безумным обаянием, даже не отдавая себе в этом отчета, что делает его еще привлекательнее. Он скромен, умеет слушать другого, и при этом его переполняет энергия. И с женщинами он ведет себя особенно: очень деликатен и в то же время настоящий рыцарь. Это честный, прямой человек, полный альтруизма. Ценит свободу других и при этом готов выложиться до конца, чтобы сделать приятное близким. Он обожает литературу, прекрасно говорит, готов поделиться всем, что у него на сердце. И никогда не ведет себя высокомерно. Все сотрудники магазина его боготворят. Он стремится преуспеть, но деньги на самом деле для него не имеют решающего значения.
— Каков портрет! Так это само совершенство, а не человек, — с иронией произнес Бенуа.
— Так и было. А сейчас он отказался от всего на свете, в том числе и от меня. А между тем я была уверена, что мы любим друг друга и нам удастся с ним что-то построить…
Она подняла голову, посмотрела на Бенуа, который на этот раз промолчал, словно забыв поддержать диалог очередью заученных вопросов.
— Прости, пожалуйста, — сказала она. — Тебе наверняка неприятно это слушать.
— Да нет, что ты. Какая разница! Ты имеешь полное право любить кого хочешь.
— Наверное, ты считаешь меня глупой, раз я вот так его жду и все еще надеюсь?
— Любовь не глупа и не умна. Позволь только напомнить, что тебе уже тридцать семь, Тесс. На любое созидание требуется время, и тебе лучше знать, есть ли оно у тебя.
— Надеялась, что ты мне об этом скажешь.
— Я не прорицатель. И потом, я еще продолжаю себя считать слишком причастным, если так можно выразиться, чтобы демонстрировать полную беспристрастность. Что касается меня, то во времена нашей «ничтожной интрижки» я мечтал построить это «что-то» с тобой… хотя и не считал тебя идеальной женщиной!
Тесс почувствовала себя неловко. Пригласить на свидание Бенуа, чтобы разузнать у него о Матье, было далеко не лучшей затеей. И не только потому, что он не мог ей ничего сказать с этической точки зрения, а прежде всего потому, что он продолжал считать его своим соперником. Она знала, что Бенуа тяжело переживал их разрыв, случившийся три года назад, но вот уж чего она не могла ожидать, так это того, что он еще сохранил надежду на возобновление их отношений, ибо он выдал себя своими сентенциями.
— Матье тебе не слишком симпатичен, — заметила она, — не правда ли? Я очень жалею, что направила его к тебе, и прошу за это прощения. Может быть, ему лучше проконсультироваться у какого-нибудь другого психиатра?
Бенуа покачал головой.
— Не волнуйся, я справлюсь. И я не настолько ограничен, чтобы его винить. Так же, как и тебя, разумеется. У меня есть личная жизнь, которая меня вполне устраивает, и я не привык зацикливаться на сожалениях, которые давным-давно утихли. Если я смогу, помогая Матье, преодолеть его
