Правда, Ирка Самойлова не дразнилась, но как дружить с девчонкой, да еще и с такой? Ростом Мите по плечо, стекла очков со «Сникерс» толщиной, косички, как у первоклашки… Живет Ирка вместе с мамой в шестом доме. Болеет часто. Еще у них есть собака – восточноевропейская овчарка Гранд. Не модная, не мастино неаполитано какой-нибудь, но умна-а-я-я… Все команды исполняет и даже сумки с покупками за Иркой носит.
Поговорить с Самойкой можно, это да, она все знает, даже в биологии разбирается. Но отец как-то, узрев Митю беседующим с Иркой во дворе, выдал: «О, вот и невеста тебе подрастает!» Само собой, после таких слов Митя старается поменьше общаться с Самойловой… Так что другом Ирку считать ну никак нельзя, а других друзей просто нет.
Слышал Митя, что где-то, не то в Нескучном саду, не то в Битцевском парке, собираются «толкиенутые» – фанаты «Властелина колец» и фэнтези вообще, но как с ними связаться? Поехать в Нескучку и целый день бродить по парку, обращаясь ко всем встречным-поперечным: «А это не вы – любители Толкиена?»
Да даже если бы такой способ и сработал, Митя ни за что бы на это не отважился. Стыдно как-то. Неловко… Обсмеют, а то и по башке надают.
Эх, когда тебе тринадцать лет… Митя вспомнил первые строчки стишка, вычитанного год назад в доступном тогда еще Интернете и почему-то запавшего, как говорится, в душу. Какой-то пацан на сайте «grafomania.ru» написал «под Крылова»:
Когда тебе тринадцать лет,На лад никак жизнь не идет.И получается не жизнь, а только мука.Уроды всякие, родители и школьная наукаТебя тащить куда-то принялисьИ, будто клещи, с трех сторон впились…
Дальше Митя не помнил, да дальше и не надо было. Стих бил в самую десятку: все – и родители, и учителя, и «всякие уроды», то бишь сверстники – что-то хотели от Мити. Одному Мите ничего и ни от кого не было надо…
Впрочем, нет. Стопроцентный пофигизм – это не для Мити. Были у него увлечения – то же фэнтези, а еще…
Во-первых, он с детства, с пяти лет почти, увлекался ботаникой. Причин тому много, но главная – Митины родители, они же предки, шнурки, старики и так далее (в зависимости от Митиного настроения), были, как и Ба с Де, биологами.
Отец, доктор наук в тридцать восемь, занимался генной инженерией, а мама, ботаник, руководила лабораторией адаптации культурных растений Ботанического сада Академии наук. Так что интересы Филиппова-младшего оказались предопределены, по сути, еще до его рождения.
Во-вторых, Митя, помимо ботаники, вот уже год обожал Светку Теплякову. Золотые волосы до плеч, голубые глаза, точеная фигурка – настоящая эльфийская принцесса! Вот только Теплякова, в отличие от ботаники, взаимностью Мите отнюдь не отвечала…
А ведь как было бы здорово пригласить Светку в оранжерею при маминой лаборатории, показать выращенные Митей рододендроны и азалии, циперус и цветущую уже второй год магнолию…
И словно в воображаемых запортальских Непроходимых лесах, бродить с ней, светлой эльфийской принцессой Светилиэль, средь зеленых листьев и ярких цветов, слушать журчание ручьев и пенье птиц…
* * *
– Филиппов! Опять витаешь? – суровый голос математички Натальи Евгеньевны вернул Митю в грустную реальность начала XXI века. Он поспешно отнял пальцы от глаз и вскочил, силясь сквозь застилавшие глаза разноцветные пятна разглядеть строгое лицо классной руководительницы.
– Ну, мечтатель, повтори, что я говорила?
– М-м-м… – Митя беспомощно заозирался, надеясь услышать подсказку. Эх, если бы здесь были верные друзья из его Запорталья, они бы точно не бросили Митю-Миттифиэлья в беде…
Класс тихонько хихикал, потешаясь над бестолково хлопающим глазами Митей. Ирка Самойлова пыталась что-то подсказать, но она сидела через ряд от Мити – разве услышишь?
Кто-то с задних парт запустил в Митю комком жеваной бумаги, попал между лопаток – не больно, но обидно…
– Ну, что же ты мычишь, Филиппов? – Наталья Евгеньевна грозно нахмурилась. – Я диктовала домашнее задание на выходные. Ты записал? Покажи!
Учительница шагнула к Мите, взяла в руки дневник:
– Та-а-ак… Не записал. Ну что с тобой делать, Филиппов? Разве можно быть таким несобранным? Пиши при мне: задание номер 25, 26, 27 и…
Математичка выдержала паузу и торжественно отчеканила:
– И лично для тебя, дополнительно, чтобы впредь был внимательнее – примеры номер 31 и 32!
– Гы! Отгреб Кар-Карыч добавочку! – донесся с задней парты голос Мишгана.
– Калачев! Эт-то что еще за комментарии? Ты как себя ведешь? Так, ты тоже сделаешь к понедельнику дополнительно… задания 33 и 35. Я проверю!
Митя втянул голову в плечи – вот это было уже совсем плохо. Совсем…
* * *
Мишгана – Мишку Калачева – Митя боялся жутко, больше родителей, учителей и высоты.
И не то чтобы Мишган производил впечатление жуткого громилы, скорее наоборот – худой, вертлявый, весь как на шарнирах, он был слабее многих в классе. Тот же Стас Куприянов или Вовка Храмов могли бы уделать Мишгана одной левой.
И до прошлого года ничем таким особенным Мишган не выделялся. Митя жил с ним в одном дворе, знал чуть ли не с детского садика и внимания особого на Мишгана не обращал, потому что он был, как все. Ну, хулиганил по мелочи, так а кто – паинька? Бывало, дрался, но всегда с теми, кто слабее.
Впрочем, нет, если повспоминать, то случались у Мишгана закидоны покруче, чем у других. В третьем классе попался он на том, что стырил у Лизки Болотовской из парты наушники от плейера. На родительском собрании, на которое тогда пригласили и учеников, Мишган рыдал и клялся, что больше не будет. Наврал, конечно, еще дважды ловили потом – в пятом классе ручку стянул многоцветную у «вэшника» Бутикова, а через полгода «чоко-пай» отобрал у второклассника…
Но это так, мелочь. А вот главная неприятная особенность Мишгана, за которую Митя его всегда не любил и даже презирал, – это какая-то странная тяга ко всему запретному, дурному, темному. Как говорил другой Митин сосед – жэковский слесарь и мастер «золотые руки» Олег Тимофеевич: «Мишку дурь как магнитом тянет»…
Выражалась «дурь» по-разному. То Мишган в четвертом классе принес в школу карты с голыми тетками и всем, даже девчонкам, предлагал их купить у него, то ножик с выпрыгивающим лезвием притащил и пугал в туалете малышню…
И все это со словечками всякими, с рассказами про какие-то «понятия», по которым живут «правильные пацаны» и братва. Причем братва – это вообще для Мишгана были чуть ли не самые лучшие люди. «У них все честно, все без байды, без сюсей всяких, – уверенно говорил Мишган. – Виноват, косяк спорол – ответишь. Без судов всяких этих тупых…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
