Купавы
На все четыре стороны землиКак широко раскинулись угодья!Как высоко над зыбким половодьемБез остановки мчатся журавли!
Простор такой, что даже кораблиМогли бы плыть хоть к самомуПарижу!Вот снова игры юности, любвиЯ вижу здесь… Но прежнихне увижу…
И обступают бурную рекуВсе те ж цветы… но девушки другие,И говорить не надо им, какиеМы знали дни на этом берегу.
Бегут себе, играя и дразня,Я им кричу: – Куда же вы? Куда вы?Взгляните ж вы, какие здесь купавы! —Но разве кто послушает меня…
В родных местах
И влагой веяли пруды.В окно закатывалось солнце,Я с головой ушел в труды,Уединившись за оконцем.
На них ложится тень ветвей.Журчит вода, цветут ромашки,И ветер дышит все живей,Как жизнь полна! Иду в рубашке,
Летят со всех сторон земли!На наши пастбища и водыКак будто лебеди вдалиИ так легки былые годы,
И снова в чистое оконцеПокоить скромные трудыКо мне закатывалось солнце,И влагой веяли пруды.
«Тот город зеленый и тихий…»
Тот город зеленый и тихийОтрадно заброшен и глух,Достойно, без лишней шумихиПоет, как в деревне, петух,
Да вдруг прогрохочет повозкаПо старым камням мостовой,И снова – трава да березка,Да дом отдыхающий твой…
Взгляну я во дворик зеленый —И сразу порадуют взорЗемные друг другу поклоныЛюдей, выходящих во двор.
Сорву я цветок маттиолыИ в сердце вдруг вспыхнет моемИ юность, и плач радиолыПод небом с прощальным огнем.
И мухи летают в крапиве,Блаженствуя в летнем тепле…Ну, что там отрадней, счастливейБывает еще на земле?
С тоскливой, но ласковой силойЯ мыслю, молчанье храня:Ну, что ж? На земле этой милойПусть после не будет меня,
Но пусть будет вечно все это,Что в сердце мы носим своем.И город, и юность, и лето,И небо с прощальным огнем…
Встреча
Вечер зарю полощетВ теплой воде озер.Привет вам, луга и рощи,И темный сосновый бор,И ранней звезды дрожанье,И призрачный мрак полейС нетерпеливым ржаньемСтреноженных лошадей!В родное село с пригоркаИду я и вижу вдруг,Навстречу бежит Трезорка…. верный друг.Он обнял меня с разгонаИ, радуясь все сильней,Потрогал мои погоныУмной лапой своей.Дальше вечерним маемВ задумчивой тишинеМы дружно вдвоем шагаем,Как будто в счастливом сне!Вот трактор прибавил газу,Врезая в дорогу след.Мне тракторист чумазыйМашет рукой: «Привет!»Мычащее важное стадоБредет луговиной в лес.И сердце до боли радоПокою родимых мест.Невольно вспомнилось море.И я, отпускник-матрос,Горжусь, что в морском дозореБдительно вахту нес.Родное село все ближе.Слышится скрип ворот.И вот наконец я вижуДом, где семья живет.Сестренка, играя в мячик,Выпорхнула на крыльцо.От радости чуть не плачет,Вглядевшись в мое лицо.Лепечет милая крошка:«Ты с моря вернулся? Да?..»
Осеннее
Есть пора —Души моей отрада:Зыбко все,Но зелено уже!Есть пораОсеннего распада,Это тожеРодственно душе!
Грязь кругом,А тянет на болото,Дождь кругом,А тянет на реку,И грустит избушкаМежду лодокНа своем ненастномБерегу…
Облетают листья,УплываютМимо голых ветокИ оград,В эти дниДороже мне бываютИ дела,И образы утрат!
Слез не лейНад кочкою болотнойОттого, что слишкомЯ горяч!Вот умру —И стану я холодный,Вот тогда, любимая,Поплачь.
И хотя отчаяньяНе надо,Ты пойми,По-новому уже,Что пораОсеннего распада —Это тожеРодственно душе!
Звезды
Высоких, звездных, крохотных огнейБезмолвное сапфирное дрожаньеИ молодых стреноженных конейПо вечерам тоскующее ржанье…Взбегу на холми упадув траву.И древностью повеет вдруг из дола.Засвищут стрелы, будто наяву,Блеснет в глазакривым ножом монгола!
И вижу я коней без седоковС их суматошным крикомбестолковым,Мельканье тел, мечей и кулаков,И бег татар на поле Куликовом!
Какая ночь!Как много звезд кругом!Но полон дол загадочного звона…Блеснет в глазаизящным сапогомСидящего в седле Наполеона!
Героем он гарцует на коне,Еще с пустынной Эльбой не увидясь.Но медленно,в железе и в огне,Встает Москва, как борющийсявитязь!
Встает Мороз, как старый богатырь,Метель снега закручивает круче,Грозит голодной гибелью пустырь:Враг смерть принес —он сам ее получит!
Но кто тамсновазвезды заслонил?Иль то из мифа страшного циклопы?Где толпами протопают они,Там топят жизнькровавые потопы!
Они несут на флагах черный крест!Они крестами небо закрестили.И не леса мне видятся окрест,А лес крестовв окрестностяхРоссии!
Кресты, кресты… Я больше не могу!Я резко отниму от глаз ладони —Я успокоюсь: тихо на лугуТраву жуют воронежские кони.
Заржут они, и где-то у осинПодхватит эхо ласковое ржанье.И надо мнойбессмертных звезд Руси,Безмолвных звезд сапфирноедрожанье.
«Когда душе моей сойдет успокоенье…
Когда душе моейсойдет успокоеньеС высоких, после гроз,немеркнущих небес,Когда душе моей внушая поклоненье,Идут стада дремать под ивовый навес,Когда душе моей земная веет святость,И полная река несет небесный свет,Мне грустно оттого,что знаю эту радостьЛишь только я один.Друзей со мною нет…
Уж сколько лет слоняюсь по планете!
Уж сколько лет слоняюсь по планете!И до сих пор пристанища мне нет…Есть в мире этом страшные приметы,Но нет такой печальнее примет!Вокруг меня ничто неразличимо,И путь укрыт от взора моего,Иду, бреду туманами седыми;Не знаю сам, куда и для чего?В лицо невзгодам гордою улыбкойУжели мне смеяться целый век?Ужели я, рожденный по ошибке,Не идиот, не гад, не человек?Иль нам унынью рано предаваться,На все запас терпения иметь?Пройти сквозь бури, грозы, чтобназватьсяСреди других глупцом и… умереть?Когда ж до слез, до боли надоели,Заботы все забвению предать?И слушать птиц заливистые трелиИ с безнадежной грустью вспоминать?И вспомню я…Полярною зимоюКак ночь была темна и холодна!Казалось, в мире этом под луноюОна губить все чувства рождена!Как за окном скулил, не умолкая,Бездомный ветер, шляясь над землей,Ему щенки вторили, подвывая,—И все в один сливалось жуткий вой!Как, надрываясь, плакала гармошка,И, сквозь кошмар в ночной врываясьчас,Как где-то дико грохали сапожки —Под вой гармошки – русскийперепляс.…Бродить и петь про тонкую рябину,Чтоб голос мой услышала она:Ты не одна томишься на чужбинеИ одинокой быть обречена!..
1955 г., январь
«На душе соловьиною трелью…»
На душесоловьиною трельюНе звените, далекие дни!Тихий дом,занесенный метелью,Не мани ты меня, не мани!
Неужели так сердце устало,Что пора повернуть и уйти?Мне ведь так еще мало, так мало,Даже нету еще двадцати…
«Лети, мой отчаянный парус!..»
Лети, мой отчаянный парус!Не знаю, насколько смогу,Чтоб даже тяжелая старостьМеня не согнула в дугу.
Но выплывут, словно из дыма,И станут родней и больнейСтрелой пролетевшие мимоКартины отроческих дней.
Запомнил я снег и салазки,Метельные взрывы снегов,Запомнил скандальные пляскиНарядных больших мужиков.
Запомнил суслоны пшеницы,Запомнил, как чахла заря,И грустные, грустные птицыКричали в конце сентября.
Запомнил, как с дальнего моряМатроса примчал грузовик,Как в бане повесился с горяКакой-то пропащий мужик…
А сколько там было пропащих,А сколько там было чудес,Лишь помнят сосновые чащиДа темный еловый лес!
В дозоре
От брызг и ветрагубы были солоны,Была усталость в мускулах остра,На палубак,вытягиваясь,волныПерелеталичерез леера.Казался сон короче вспышки залповой,И обостренность чувств такой была,Что резкие звонки тревог внезапныхВ ушах гремели,как колокола!Но шел корабль, отбрасывая волны,С сердитым воем мачты наклоня,И в хлопьях пены, взмыленная словно,Лишь закалялась тяжкая броня.И понял я —сумей вначале выстоять!И ты разлюбишь кров над головой,Цветами пустьтебе дорогу выстелют,Но ты пойдешьпо этой,штормовой!..
Желание
