в ГЗ нет, разбежались по своим делам, - и их расспроси. А более никого не спрашивай: врать будут, точно тебе говорю…
Доцент Семибоярский, до сих пор прятавшийся за спинами студентов, бочком выбрался из толпы и торопливо пошагал к лифтам. У проблемы, над которой они с Симагиным ломали головы весь предыдущий день, наклёвывалось решение.
[1] (итал.) – Берегись!
[2] (итал.) - Ты урод, хуже кошачьего дерьма!
[3] (фр.) – «удар милосердия», добивающий удар в поединке.
[4] (итал.) - пожалуйста
[5] (итал.)_ - мой друг
[6] lupara оразовано от итальянского lupо – волк. Такие ружья были популярны у сицилийских пастухов, а позже у мафии..
[7] (итал.) – превосходно!
[8] (итал.) - храбрец.
[9] (итал.) – глупость, ерунда
[10] Мартин, верный поклонник советской фантастики, намекает на штурмовой танк «Мамонт» из книги. А.и Б. Стругацких «Хищные вещи века».
[11] 9итал.) я с вами согласна
[12] (итал.) во-первых
[13] (итал.) В этом нет сомнений
[14] (итал.) Чепуха, ерунда.
[15] (итал.) во-вторых
[16] (итал.) прошу прощения
IV
2054 год, осень
МЦК, на подъездах к
станции «Соколиная Гора»
- Станция Хацепетовка, поезд дальше не пойдёт!
Пронзительно заскрежетало железо по железу. Дрезина, коротко вякнув гудком, притормозила, не докатившись полсотни шагов до нависшей над путями пешеходной эстакады.
- Приехали, слезайте здесь! – парень-путеец по пояс высунулся из бокового окошка будки. За спиной у него рокотал, распространяя запах горелого подсолнечного масла, дизельный движок в облупленном решётчатом кожухе. – На платформе останавливаться не будем, дурное это место. А дальше вдоль путей, справа, сплошь колючие кусты, там и с топором не пробиться, бензопила нужна.
Виктор кивнул, озирая окрестности. Он уже успел наслушаться про «нехорошую» станцию, и теперь воочию видел причины такого к ней отношения. Здесь почти ничего не росло – ни зелёного листка, ни пучков травы, пробивающейся сквозь асфальт, ни прядей проволочного вьюна на голых, облезлых стенах станции и пешеходного мостика – одни только трещины в голом бетоне да пустые переплёты окон мёртво скалятся редкими стеклянными зубьями.
Изрядная редкость для Московского Леса.
Пейзаж справа от путей, производил ещё более удручающее впечатление. Виктор никогда не увлекался видеоиграми, но первое, что пришло ему в голову – именно этими кварталами, между 8-й и 5-й улицами Соколиной Горы, вдохновлялись дизайнеры, создававшие игры в популярном в своё время жанре постапокалипсиса. Не было здесь ни буйно разросшейся акации с сиренью, ни древесных гигантов, появившихся в мегаполисе вместе с Зелёным Приливом, ни даже вездесущей ползучей зелени, которой в других районах сплошь заросли что руины домов, что фасады уцелевших строений. Лес словно побрезговал этими кварталами: между мёртвыми многоэтажками виднелись лишь. голые, почерневшие, словно обугленные, скелеты деревьев, ржавые остовы автомобилей, асфальт весь в ямах и промоинах, На фасадах, зияющих выбитыми окнами, то тут, то там - угольно-чёрные языки копоти, крыши топорщатся обломанными стропилами. Всё здесь было какое-то… словно обсыпанное невидимой глазу чёрной то ли пылью, то ли песком.
Виктора передёрнуло. Прав путеец, дурные здесь места. Мёртвые. А ещё - чем-то знакомым веяло от этой черноты. Знакомым, и весьма неприятным.
«…ещё бы оно было тебе незнакомо! Та черная плешь в Грачёвке, ту, что осталась на месте расправы с Блудояром и Хорьком…»
Видимо, он произнёс это вслух, потому что Ева, возившаяся с рюкзаками, сваленными возле будки машиниста, немедленно отозвалась.
- Ты тогда валялся с раненой рукой, а вот я насмотрелась. В точности такой мертвечиной тянуло от этой отметины. Да и в Марьиной Роще, в полосе Мёртвого Леса, нередко попадаются похожие, сама видела. Но там они неопасные - мелкие, выдохшиеся, да и зарастают быстро…
Виктор кивнул. Сам он, правда, не присутствовал при достопамятной экзекуции, учинённой друидами над доверенным палачом Порченого, и предателем-хуторянином, и не видел, как Прорыв - столб чёрного то ли света, то ли праха, выдул, если верить друидам, человеческие души, оставив одни ходячие оболочки. А вот ощущение - мертвенную ауру поляны, отмеченной с тех пор угольно-чёрным кругом – он запомнил накрепко.
Здесь, вблизи почерневших Лес знает сколько годков назад кварталов, ощущение это было другим. С одной стороны, гораздо сильнее, а с другой – не столь острое, не столь пронзительное. Сглаженное временем, что ли?
- И давно здесь так? – он мотнул головой, указывая на раскинувшуюся слева от путей неживую пустошь.
Ева неопределённо пожала плечами.
- Всегда было. Вообще-то сюда никто не заходит – стрёмно, да и незачем. Один из наших, Игнат его звали, наслушался однажды барахольщиков – те, якобы щипали Мёртвый Лес по краям – и сунулся. Так и сгинул.
- Его что, не искали? – удивился Виктор. По Он уже успел убедиться, что в сообществе егерей в плане взаимопомощи всё в порядке.
- Так мы же не знали, куда он отправился. – вздохнула женщина. - а когда забеспокоились, уже больше двух месяцев прошло. Пока слухи собрали, пока «барахольщиков» этих разыскивали – впустую, кстати, так никого и не нашли – ещё месяц долой. Ну и решили, что Игнат, скорее всего, сюда вообще не добрался, а накрылся где-то ещё. Он вообще мутноватый парень был, себе на уме. Так что разузнать что-то, да ещё спустя столько времени…
Ева безнадёжно махнула рукой.
- Давно это было, лет пять назад. Мы после того случая договорились перед проблемными рейдами обязательно оставлять в Норе «выручайки».
«Выручайками» егеря называли запечатанные пакеты с надписанной датой. Пакет отдавали Хранителю Норы, и вскрывали по истечении контрольного срока. После чего – собирали спасательную партию. До сих пор Виктору ни разу не приходилось этого делать - невостребованные же пакеты вернувшиеся в срок владельцы самолично сжигали в камине общего зала Норы. Такую осторожность Виктор вполне понимал – не всякий из этих убеждённых одиночек спешил оповещать друзей-коллег о своих планах.
- Значит, вы больше ничего не узнали об этом месте?
Виктор поймал себя на том, что ему очень важно получить ответ на вопрос. Вот с чего бы? Идти им в другую сторону, ничего особенно неотложного здесь не просматривается…
Чуйка, как говорит Серёга-Бич. Причём – весьма настойчивая. А чуйке в Лесу принято доверять.
- Откуда нам знать? Говорю же – никто туда не заходит. - Еву, похоже, тяготил интерес супруга к «нехорошей» пустоши. - Есть один-единственный человек, который что-то знает наверняка – это Мартин, тот, что живёт в ГЗ. Бич рассказывал, что его как раз здесь Зелёный Прилив застиг – ещё тогда, тридцать лет назад. Так и шёл отсюда до Воробьёвых гор со стаканом своим знаменитым. Только он почему-то об этом никому не рассказывает. Спросишь - трясётся, заикается и замолкает. А потом уходит в запой дня на три.
