Он сблизился с необузданной компанией молодых денди, стал приходить домой за полночь и в довольно веселом настроении, хвастливо рассказывал о своих ночных похождениях, без излишнего стыда расписывал романтические картины юношеских побед своему младшему брату. Поглощенный непрерывными придворными интригами, не оставившими его даже в ссылке, Энтони ушел из жизни незаметно и бесславно.
И вот теперь, несмотря ни на что любя его и потеряв, Филипп обязан был играть его живым и невредимым, якобы прошедшим ссылку и вернувшимся в родное гнездо. Эта тяжкая повинность гнетом висела у него над душой и причиняла неизъяснимую постоянную боль.
В минуты душевных мук ему еще ненавистнее казался гнусный план Эдгара Осборна.
Филипп посмотрел на небо, желая определить, сколько уже он ждет этого презренного человека, но тучи закрыли луну и звезды густой завесой. Его спасло внутреннее ощущение времени, он определил, что прождал более получаса. Осборн мог заблудиться, мелькнула мысль, и он почувствовал некоторое облегчение, что побудет без лондонца.
Но при мысли, как он дошел до такой жизни, гнев снова вскипел в его душе – усилием воли Филипп направил мысли в другое русло. В сознании мелькали обрывки разговоров об Эйнсли и о собственности, потом внимание переключилось на встречу с лордом Стразерном и его дочерьми. Он задержался на воспоминаниях об Алисе Лайтон.
Представил, как Алиса склонилась над озером, стараясь привести в порядок растрепанные волосы, увидел отраженное в воде прекрасное лицо, озаренное смехом, потом – как она сидела на вздыбившейся лошади, пытаясь удержаться с ловкостью опытной наездницы, как побледнела от напряжения и страха перед явным падением. И как он спас ее, и как удивительно ей было хорошо в его объятиях. Ее смех так противоречил ее страху перед лицом опасности, что все это никоим образом не сочеталось с его представлением о женщине-роялистке.
Филипп хотел знать, была ли Алиса такой чистой и порядочной, какой казалась, или это – маска, за которой скрывается лицемерная леди-роялистка, подобная тем, от которых в свое время немало натерпелся его отец.
Где-то рядом хрустнула веточка. Филипп молниеносно переключился на реальность. Он насторожился, быстро шагнул в тень старых деревьев и стал всматриваться в темноту. В густой мгле вряд ли можно было что-то разглядеть, но он различил очертания приближающегося всадника. Скрытый во тьме Филипп ждал, пока пришелец подъедет поближе.
Сэр Эдгар Осборн крадучись въехал в старые заросли, похоже, он ненавидел лесные массивы. Ругательства вырвались из него, когда Филипп появился из-за деревьев и встал за его спиной.
– Черт побери, Гамильтон! Какого черта вы играете со мной?!
– Я просто принял меры предосторожности, сэр Эдгар. За вами не следили?
Осборн был сыт по горло этой, с позволения сказать, увеселительной прогулкой, поэтому выглядел раздражительным. Он держал переброшенной через руку темную шерстяную накидку, которую носил поверх камзола и узких кюлот.
– Нет, черт побери! Этот проклятый подлесок до того густой, что я не представляю, как здесь можно следить за кем-нибудь.
Не скрывая пренебрежения, Филипп наблюдал, как Осборн слезает с лошади.
– Нет необходимости видеть вас напрямую, Осборн, достаточно слышать, сколько вы наделали шуму, – им можно разбудить всю округу. Я услышал вас, когда вы находились еще за милю отсюда.
– В самом деле? – высокомерно возмутился Осборн. Он не любил, когда его критиковал кто-нибудь, кого считал мелкой сошкой, и перевел разговор на другую тему: – Давайте, я послушаю ваш отчет, и уйдем отсюда. Я бы хотел лечь в постель до восхода солнца.
Филипп вновь ощутил ненависть к этому ничтожному человеку, который пытается выглядеть диктатором.
– Мне особенно нечего докладывать. У меня нет доказательств того, что ведущие роялисты округа связаны с Тайным Союзом, хотя я, возможно, и считаю, что они связаны с ним. Я не могу доказать, что они готовят переворот, чтобы сбросить Ричарда Кромвеля. Мы поговорили с лордом Стразерном, и он, кажется, готов поверить, что я – роялист, вернувшийся из ссылки. И если он признал меня, значит, это сделают все остальные в округе, и я смогу заняться сбором сведений о Тайном Союзе и его деятельности.
– У вас нет времени для этого, – резко ответил Осборн.
– Как так? – удивился Филипп.
– Наши агенты из мест, где обитает Чарльз Стюарт, сообщили, что некоронованный наследник больше не доверяет джентльменам из Тайного Союза. Из-за этого он решил пренебречь Тайным Союзом и напрямую послать доверенных лиц в Англию. Миссионерам поручено узнать, возможно ли еще одно восстание. Несомненно, что местные приверженцы Чарльза оповестили его, что Ричард Кромвель обладает далеко не той репутацией, как его отец, и поддержка у него не та. Чарльз намерен убедиться, насколько это соответствует действительности, прежде чем начать действовать.
– Поведение мудрого человека, – непосредственно вырвалось у Филиппа.
– Или труса, – презрительно заключил Осборн. Филипп молчал. Он не собирался спорить с Осборном.
– Вам известно, когда прибудут эти агенты?
– В течение месяца, – Осборн подавил волнение и добавил: – И я знаю имя человека, которого посылают в этот район.
Насмешка, а может быть, восторг, с которым Осборн произнес эти слова, насторожили Филиппа и подготовили выслушать что бы то ни было. Как бы между прочим он поинтересовался:
– И кого же посылают в Западный Истон?
– Томаса Лайтона.
Филипп прислонился к широкому стволу дерева. Его небрежная поза и задумчивый голос не выдавали биения сердца.
– Могут возникнуть проблемы. Я уверен, что Томас Лайтон, находясь в ссылке, знал моего брата и должен знать, что Энтони умер. И если предположить, что мимо его ушей прошли факты о моей поддержке парламента, он спросит, почему я создаю видимость пребывания в ссылке вместе с молодым Чарльзом Стюартом.
– Вы так думаете и при этом так чертовски спокойны?
Филипп выпрямился:
– А что бы вы хотели, чтобы я делал, Осборн? Кричал от ярости и рвал на себе волосы?
– Ликвидировал Томаса Лайтона.
Слова обрушились на него, как внезапный удар.
– Ликвидировал? Что, черт побери, вы имеете в виду?!
Осборн торжествовал, так как ему наконец-то удалось вывести из равновесия аристократически выдержанного Филиппа Гамильтона.
– У вас есть неделя, может быть, две, и если вам повезет, около месяца – проникните в местную организацию роялистов. Мы уверены, что ее возглавляет лорд Стразерн.
– Ну? И какое это имеет отношение к тому, что мне грозит опасность быть публично разоблаченным?
