Удивительно, но звук собственного голоса унес прочь ядовитые мысли. Он успокоился, доел свой разномастный ужин, и, едва добравшись до постели, провалился в глубокий измученный сон.
Позже, однако, он проснулся, выдернув себя из видения, в котором , словно Алиса в Стране Чудес, стоял безпомощный в комнате, заполненной самыми обычными предметами, а вокруг хохотали люди, потому что он не мог вспомнить ни одного английского названия ни единой вещи.
9
- Хороша куколка, это твоя Арчин, - сказал Мирза, встречая Пола в вестибюле больницы.
- Что? - поглощенный своими мыслями, Пол не сразу понял, затем ответил, по привычке поддразнивая Мирзу и намекая на вчерашний вечер. - А, я так и знал, что ты не утерпишь ее оценить.
- Мне сказала Натали, - невозмутимо продолжал Мирза, - и я решил на нее взглянуть, пока эта тюряга не стерла с нее все признаки жизни.
- А как же твоя защита морали?
- Все в порядке, спасибо. Но пациенты тоже люди, впрочем как и врачи правда с некоторыми исключениями, - добавил он, понизив голос и устремив взгляд через плечо Пола. - Доброе утро, доктор Холинхед!
- Доброе утро, - кратко ответствовал главный врач. - А, Фидлер! Зайдите ко мне на минутку. - Он прошествовал в кабинет, оставив дверь открытой в расчете, что Пол немедленно последует за ним.
- Жди неприятностей, - прокомментировал Мирза.
- Уже, - пробормотал Пол и двинулся к двери.
Холинхед был тощий йоркширец среднего роста с волосами цвета табачного сока, неряшливо торчащими вокруг макушки. Любимой сентецией Мирзы по этому поводу было утверждение, что он потому занялся административной работой, что за час общения с любым из пациентов доводил беднягу до слез.
- Закройте, пожалуйста дверь, Фидлер, - сказал Холинхед. - Я не хочу, чтобы кто-нибудь слышал наш разговор. Сядьте. - Он сделал короткий жест в сторону викторианского кресла для посетителей, стоявшего с противоположной стороны резного обитого кожей письменного стола.
"Да, кабинет впечатляет: старинная мебель, псевдо-чиппендловский книжный шкаф, монографии, портреты Фрейда, Эрнста Джонса, Крафт-Эбинга: Только кажется мне, что голова его забита точно таким же антиквариатом."
- Вчера вечером ко мне поступила весьма серьезная жалоба, - продолжал Холинхед.
- Не знаю, нужно ли называть источник?
"Ох!"
Сегодня, в отличие от вчерашнего дня, Пол держал себя в руках. Он спросил только:
- Жалоба какого сорта, сэр?
- Вы не припоминаете, что оскорбили вчера вечером некую влиятельную особу?
- Нет, я не заметил. - Пол сделал честное лицо.
- Тогда либо вы чрезвычайно нечувствительны, либо я вынужден считать ваши слова ложью. Тем тяжелее мне будет доверять вам в дальнейшем. Холинхед облокотился на спинку кресла и сложил на животе руки. - Вчера вечером мне домой позвонила миссис Барбара Веденхол и сказала, что вы публично оскорбили ее, и что, более того, были в этот момент пьяны. Что вы на это скажете?
- Второй пункт - целиком неправда. И должен добавить, сэр, что, надеюсь, вы достаточно давно меня знаете, чтобы в это поверить.
"Хороший выстрел. Холинхед всегда гордо заявлял, что "прекрасно знает свой персонал"."
- Что касается так называемых оскорблений, то говорила ли вам миссис Веденхол, в чем они заключались?
Холинхед замялся.
- Действительно, - согласился он. - Миссис Веденхол лишь охарактеризовала их как непередаваемые.
- Точнее сказать, несуществующие, - пробормотал Пол. - Вы смотрели отчет о событиях прошлой ночи?
- Нет, конечно! Вы же видели, я только что пришел.
- Миссис Веденхол упоминала о той помощи, которую она предлагала полицейскому инспектору Хоффорду?
- Я как раз собирался к этому перейти. Я уверил ее, что если бы кто-то из наших пациентов пропал, я немедленно был бы поставлен в известность. Но так или иначе, действительно какая-то выведенная из равновесия личность набросилась на прохожего?
- Я с трудом представляю, чтобы вы, сэр, одобрили бы охоту за выведенной из равновесия личностью с помощью ружей и пистолетов. Инспектор Хоффорд был возмущен не меньше моего, и если я и говорил с миссис Веденхол черезчур резко, то только по причине уверенности, что выражаю взгляды, с которыми согласны и инспектор, и вы, сэр. Пресловутый маньяк, между прочим, оказался девушкой пяти футов ростом и семидесяти девяти фунтов весом, которую я привез сюда безо всяких затруднений.
"Кажется, я удовлетворил своего начальника. Достаточно и "сэров" и его любимых вычурных оборотов"."
Пол приободрился - утро, похоже, прояснялось. Внимательно изучив его из-под насупленных бровей, Холинхед, наконец, произнес:
- Вы спрашивали миссис Веденхол, страдала ли она когда-либо от преступных посягательств?
"Ну, это уже мелочи."
- Видите ли, на лице у раненого были следы ногтей, по которым часто обнаруживают насильников. Один из полицейских видел подобные следы у человека, которого арестовывал по схожему обвинению. Поскольку миссис Веденхол является мировым судьей, я счел возможным поинтересоваться - да, я помню дословно, - имеет ли она опыт изнасилования. Если я плохо сформулировал вопрос, готов признать свою вину.
Но прошу вас принять во внимание, сэр, что я был чрезвычайно возмущен ее предложением прочесать местность с ружьями и собаками.
Пол умолк. Через некоторое время Холинхед хмыкнул и потянулся к ящику с бумагами.
- Ладно, Фидлер. Не будем больше поднимать эту тему. Но имейте в виду, что отношения с населением для нас необычайно важны, и вы не должны позволять профессиональному рвению подавлять ваш такт. Вы меня понимаете?
- Конечно. - С трудом сдерживая смех, Пол поднялся.
- Спасибо. Это все.
В свой кабинет Пол входил со вздохом облегчения. Но вместо того, чтобы сесть за стол и начать разгребать утренние бумаги, он встал у окна, закурил и принялся наблюдать, как расходятся по своим местам рабочие.
"У Чента есть один плюс: здесь не позволяют беднягам отсиживать зады в палатах.
Интересно, кто завел такой порядок? Вряд ли Холинхед. Наверно его предшественник, или кто-то еще раньше."
День намечался не то чтобы ясный, но все же лучше вчерашнего. Зевая, он рассматривал бригаду садовников, ожидавших, когда принесут их безопасные инструменты - если, конечно, садовый инвентарь вообще может быть безопасным. На всякий случай им давали только носилки и березовые метлы, да и то лишь тем, чье состояние признавалось стабильным.
"Трудно отличить занятых трудотерапией пациентов от обычных рабочих, разве только сестры - в белых халатах. Интересно, могла бы психиатрическая больница жить как средневековый монастырь, самообеспечиваюшейся коммуной? Вполне. С той только разницей, что все устремления пациентов направлены в прямо противоположную сторону - вернуться во внешний мир."
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
