В коридоре хлопнула дверь, и мужской голос крикнул:
— Хватит! Устраивайте сцену ревности где-нибудь в другом месте. Не мешайте спать!
Женщина (по моим предположениям, это была Маделена) начала браниться и говорить ему, чтобы он не вмешивался в ее дела. Я не могу передать все богатство ее лексикона. Человек оборвал ее и сказал:
— Если вы не прекратите, я вызову полицию. Я буду жаловаться, что вы устраиваете здесь ночной концерт. И кроме того, я скажу, что вы угрожали его убить.
Мы услышали, как захлопнулась дверь, и незнакомец ушел к себе. Какое-то время Маделена еще бесновалась в коридоре, посылая угрозы в адрес Роллэна, но уже тихо. Вероятно, ей совсем не улыбалась встреча с полицией. Через какое-то время она угомонилась, бросила еще несколько проклятий тому, кто, плотно закатанный в покрывало, спал уже вечным сном. И наконец, она ушла.
Поистине, мы были на волоске. Уже наступила полночь, и пора было действовать. Я открыл окно, выходящее в узкую улочку, и выпрыгнул с чемоданом. Мне удалось проделать это бесшумно. Я добежал до машины и долго возился, прежде чем удалось стронуть ее с места. Она кашляла, как Роллэн, и когда, наконец, завелась, я долго не мог освоиться с переключением скоростей. Я остановил машину там, где улочка выходила на проспект. Потом снова через окно влез в комнату.
Я взвалил труп на плечи — он был необыкновенно тяжелый. Если б я вылез с ним из окна, то обязательно бы рухнул. Пришлось бросить мою ношу наружу, он упал на мостовую с глухим шумом, как мешок картошки. Я сказал Урсуле, чтобы она плотно закрыла за мной окно, а сама вышла через дверь. Снова выпрыгнул на улицу, взвалил тело и добрел, шатаясь, до малолитражки. Слава Богу, на проспекте никого не было. Я положил Роллэна сзади на сиденье. Это оказалось сложным делом: мне надо было его согнуть, а тело уже окоченело. Наконец, я его уложил: голова и туловище на полу, а ноги, согнутые в коленях, на сидении. Подошла Урсула и села рядом со мной. Она замешкалась, потому что вспомнила, что я не выключил обогреватель. Хорошо, ей пришло это в голову еще в дверях.
Когда я включил зажигание, какая-то из дверей дома, выходящая в переулок, открылась. Свет упал на мостовую. Прямо под окнами Роллэна, весело перебрасываясь фразами, прошли люди. Еще раз меня бросило в дрожь. Я тронул машину с места в направлении Вайонна. Мы выехали из города, я старался ехать не слишком быстро. Была темная беззвездная ночь. Урсула молчала. Труп тем более был нем. Мне казалось, что он занял всю машину, и нечем дышать. Запах, которым была пропитана его комната, запах грязного потного тела и сырого мяса целиком заполнил малолитражку. Мне казалось, что труп еще жил и потел.
Дурнота подступала к горлу, я боялся, что меня вот-вот вырвет, и животный страх начал накатывать волной.
Я очнулся, когда впереди внезапно возник яркий свет фар и осветил нас. У меня не было сил вести машину, и я свернул к обочине и остановился. Мимо нас проехал грузовик. Водитель, немолодой человек в берете, с любопытством разглядывал нас. Я задумался, почему он нас рассматривал, но, обернувшись на труп, немедленно понял. И заледенел от ужаса.
Покрывало сползло, и теперь сверху торчало колено и голая нога, упиравшаяся в заднее стекло. Фары грузовика ярко осветили эту странную картину. Урсула вышла, открыла заднюю дверцу и снова упаковала тело. Когда она закончила, то опять вернулась, села рядом и погладила меня по щеке. Я содрогнулся, думая о том, что эта же рука только что касалась ужасной плоти мертвеца.
Я попытался снова завести машину. Мотор не хотел заводиться. Пять раз я безуспешно повторял попытку, но все было напрасно. У меня было единственное неимоверное желание — выскочить отсюда и без оглядки бежать куда глаза глядят. Наконец, я понял, что забыл повернуть ключ зажигания. Я опустил голову на руль и сидел так, не в состоянии пошевелить рукой, сердце готово было выскочить из груди. Урсула сохраняла хладнокровие. Успокаивая, она говорила, что ничего страшного не случилось, все кончится хорошо, и что шофер грузовика, должно быть, принял все это за шутку. Ведь мог же кто-то дурачиться в машине. Ее слова подействовали на меня магически, я почувствовал стыд за свою слабость и взял себя в руки. Налево отходила дорога, и мы свернули на нее. На этой узкой проселочной дороге машину ужасно трясло, но вскоре мы услышали шум океана и выехали на пляж. Я проехал немного по песку, потом остановил машину и выключил фары. Я собрался вылезти, чтобы начать копать могилу Роллэна, когда меня насторожил шум мотора. Я обернулся: по той же дороге ехал автомобиль. Я схватил Урсулу в объятия, чтобы со стороны мы представлялись любовной парой. Смертельный страх опять пронзил меня с головы до ног. Машина проехала мимо и остановилась в сотне метров от нас. Из нее вышли мужчина и Женщина. В это время из-за туч показалась луна и серебристый свет разлился по песку, осветил верхушки сосен и задробился по пене прибоя. Приезжие разделись и кинулись в волны. До наших ушей доносились их радостные крики. Я не знал, как поступить: дождаться их отъезда или тотчас начать работу? Мне хотелось поскорее отделаться от трупа, и я остановился на втором решении. Яму я начал копать прямо возле машины; она скрывала меня от купальщиков. Я взял ручной ворот и использовал его как лопату. Четверть часа спустя яма уже была достаточно глубокой и широкой, чтобы поместить туда того, кого мы называли «человек с шарфом». Я стащил с трупа покрывало и вытащил его наружу. И собирался уже сбросить его, когда вспомнил, что не спорол с него метку. С большим трудом я ее обнаружил и, оторвав, засунул в карман. Руки мои дрожали. Мне пришлось прикасаться к холодной и скользкой, как у амфибий, коже трупа. Я уперся ногой в Роллэна и столкнул его в песчаную могилу. Покрывало открылось, и при свете луны показалось лицо. Рот был открыт и, казалось, изрыгал страшные проклятия.
Пока я совершал погребение, все время были слышны радостные крики купальщицы. Мужчина ловил ее среди волн, и женщина счастливо смеялась, когда на ее обнаженное тело обрушивалась стена воды. Жерард Роллэн исчез под слоем песка, и его исчезновение с поверхности земли сопровождалось гимном торжествующей любви.
Урсула все это время просидела в машине. Закончив работу, я вернулся к ней. Она бросила на меня благодарный взгляд и сказала: «Надо… надо, чтобы я кое-что сделала». Она вышла из машины и пошла к воде. Я видел, как она расстегнула платье и сняла его через голову. При свете луны в брызгах пены она стояла и плескалась в воде. Набирала воду в ладони и терла грудь, как будто отмывалась от чего-то грязного. С таким усердием и так долго, что мне вспомнилось, как ока терла пол в комнате Роллэна. Потом она накинула платье на плечи и вернулась ко мне. Урсула быстро вытерлась одеждой и потом натянула ее на себя.
Можно было уезжать. Я завел машину, но оказалось, что мы не можем сдвинуться с места: колеса завязли в песке. Я пытался переключать скорости, толкал машину сзади — все тщетно. Я уже выдохся, от напряжения пот заливал глаза, я вытащил платок, чтобы стереть его и увидал, что оба купальщика направляются к нам. Они уже были одеты и скоро подошли. Мужчина, гигант с широченными плечами и добродушным лицом, сказал мне:
— Трудности, малыш? Подожди, я тебе помогу. Со мной это часто случалось. Я получил опыт в Сахаре. — Он опустился на колени возле задних колес и прибавил:
— Запомни. Во-первых, подложи что-нибудь твердое под колеса, например, ветки; во-вторых, толкай.
Мужчина оказался как раз над телом Роллэна. Это меня привело в неописуемый ужас, ибо он стал сгребать песок с могилы, чтобы освободить путь колесам.
— Вот так надо делать, малыш! А теперь принеси-ка мне веток.
Я пулей домчался до сосен на опушке леса и так же быстро вернулся с сухой охапкой. Мужчина все это время отгребал песок, еще немного, и он бы наткнулся на покрывало. К счастью, его вполне устроили ветки.
— Молодчина, ты не так глуп, как может показаться! Теперь садись за руль; увидишь, она покатится, как по маслу.
Я включил первую скорость, нажал на акселератор. Действительно, машина рванула вперед и выскочила на дорогу. Я помахал ему на прощанье и поехал к центральному шоссе.
— Что будем делать теперь? — спросила Урсула довольно мрачно.
— Утопим машину. Не можем же мы на ней вернуться в город, если Роллэн уехал на ней в путешествие.
В трех километрах от города я свернул направо. Проехав метров сто, затормозил. Мы стояли на вершине склона, а под нами был океан. Я поставил машину на ручной тормоз и толкнул ее под уклон. Видно было, как она набирает скорость, потом малолитражка достигла края обрыва и исчезла в воде… Мы вернулись домой пешком. Я был настолько изнурен, что думал заснуть мертвым сном, лишь только доберусь до кровати. Однако я ни на секунду не сомкнул глаз. Передо мной стояло лицо Роллэна и его рот, который я засыпал песком, чтобы помешать ему заговорить.
