— Не совсем, — отвечаю, со звоном поставив стакан на стол. — За меня знакомый замолвил словечко.
Кирилл откидывается на спинку стула и широко улыбается, едва не смеётся. Выдаёт ведь нас с потрохами! Или это только мне так кажется?
— И правильно, — подытоживает Лёля. — Сейчас без хороших знакомств никуда.
Вечер проходит классно и интересно, даже не скажешь, что мы все якобы впервые собрались. Я окончательно расслабляюсь и пью вино. Много рассказываю о специфике своей работы и об учёбе. Кирилл отходит поговорить по телефону, поэтому половину разговора не слышит. И это к лучшему. Без его карих пытливых глаз даже дышится свободнее.
Мой очередной рассказ прерывает короткий сигнал телефона. Я достаю его из сумочки, вижу, что написала Майя. Дрожащими руками открываю сообщение и читаю:
«Меня в выходные отправляют к Кузнецовым. Для знакомства с новой семьёй».
Раз за разом читаю и ощущаю, как злость быстрым потоком расходится по венам. В сообщении сквозит отчаянье девочки-подростка. А из моих ушей разве что пар не валит! Какое право они имеют? Зачем? Какого чёрта?
«Покажи им кузькину мать, Майя! Пусть знают, что если возьмут тебя под опеку, то сильно об этом пожалеют!»
«Слушаюсь, мамочка», — шутливо отвечает сестра.
«Держись! Я сделаю всё, что в моих силах».
Блокирую телефон, делаю глубокий вдох. Настроение тут же портится. Я кое-как завершаю рассказ и передаю эстафету Лёле.
К столу возвращается Кирилл. Такой же озадаченный и серьёзный. Становится интересно, кто же ему испортил настроение? Хотя нет, мне всё равно. Абсолютно!
— Мне пора ехать, — произносит он. — Вита, тебя до города довезти?
— Д-да. Спасибо, не откажусь.
Я начинаю собираться. Римма Львовна расстраивается, что так быстро уезжаю. Напоследок просит мой номер телефона и крепко обнимает за шею. Приглашает в гости, когда зацветёт её сад. Обещает осенью угостить сочными плодами. Я соглашаюсь, хотя понятия не имею, смогу ли… Вдруг Кирилл запретит общаться с его матерью?
Самсонов щёлкает брелоком сигнализации, открывает пассажирскую дверь и, подав руку, помогает мне забраться на место. Я пристёгиваю ремень безопасности, машу из окна Римме Львовне.
Кирилл заводит двигатель и трогается с места.
— У тебя замечательная мама, — сообщаю ему.
Женский силуэт удаляется и вскоре вовсе пропадает из виду. Я выпрямляюсь и смотрю перед собой.
— Даже не скажешь, что ты её сын.
— Это почему же?
— Она добрая и нежная, а ты грубый и бесчувственный.
— Потому что она женщина, а я мужчина. Мы во многом с вами отличаемся.
— Это я уже поняла. Слушай, а тебя точно не усыновили?
Кирилл хмыкает, но на вопрос не отвечает. Мне бы замолчать, но выпитое вино даёт о себе знать. Хочется уколоть своего бывшего мужчину. Сделать ему больно, неприятно. Хотя бы чуточку. Главное, вовремя остановиться, иначе о его помощи можно забыть.
Мы едем по ровной дороге. Надо как-то подойти к разговору с сестрой, но я совершенно не знаю как. Ещё и телефон начинает звонить в сумочке. Взглянув на дисплей, ужасаюсь. Это Серёжа!
На экране светится фотка, где он улыбается, сидя на скамейке в парке. Это я его фотографировала. В груди копошится совесть. Пока он зарабатывает деньги, чтобы свозить меня на море, я катаюсь в машине с бывшим. И к собственному ужасу, совершенно не испытываю угрызений совести. Возможно, потому что Серёжа далеко и не видит меня. К тому же не поддержал, когда я нуждалась в этом.
— Ответишь своему мальчику? — спрашивает Самсонов, прищурившись.
Он бросает взгляд чётко на мой дисплей. Видит фотографию того самого «мальчика». Разговаривать при Кирилле не хочется. Не стану же я второй раз называть Серёжу любимым? Точно не смогу потом оправдаться! Но всё же снимаю трубку.
— Алло.
— Привет, солнце! Чем занимаешься?
— М-м, с работы еду…
Отворачиваюсь к окну, чтобы не видеть самодовольное лицо Кирилла.
— Так поздно! Задержали?
— Угу.
— Вита, ты извини меня за вчерашнее. Я вспылил, ты вспылила. Давай я вернусь, и мы спокойно всё с тобой обсудим. Взвесим все за и против.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Да, и дождёмся того момента, когда Майю заберут в приёмную семью. Этого вслух я, конечно же, не озвучиваю. Просто не хочу, чтобы Кирилл стал свидетелем очередной нашей ссоры. Пусть думает, что между нами всё хорошо и я безумно счастлива иметь такого парня, как Серёжа.
— Договорились, — отвечаю я. — Давай, как только доберусь домой, сразу же тебя наберу?
— Ладно. Я пока в спортзал сгоняю. Фотку прислать?
— Обязательно!
— До связи тогда.
Серёжа кладёт трубку, я блокирую телефон и тут же возвращаю его в сумочку. Бросаю беглый взгляд на Кирилла. Он задумчиво смотрит на дорогу. Едет быстро и уверенно. Ни слова не спрашивает о Серёже, хотя я более чем уверена — он слышал наш разговор.
Когда мы сворачиваем на знакомую улицу, Самсонов даже не уточняет мой адрес! Я всё жду, что хотя бы номером дома поинтересуется, но не тут-то было. Он уверенно тормозит у нужного подъезда, глушит двигатель и выходит из машины.
Я выбираюсь следом. До того, как он подойдёт и протянет мне руку. Прикасаться к нему сложно, почти больно.
На улице темно, во дворе слабо горит фонарь. Кирилл поднимает голову и смотрит прямо на мой этаж. Пятый.
На кухне возится бабушка. Наверняка ждёт внучку и греет ужин. А тут я приду, совершенно не голодная. Она расстроится.
— Пиздец домик, — качает головой Самсонов.
— Нормальный он! Не элитный, конечно.
— Восьмидесятого года?
— Семидесятого, — поправляю я. — Вернее, семьдесят четвёртого.
— В гости, как я понимаю, не позовёшь?
— Не позову, — мотаю головой. — Я не одна живу.
Кирилл переводит на меня взгляд. Делает глубокий вдох, подходит ближе. Не знаю, о чём он подумал! Что я с Серёжей живу? Уточнять не решаюсь, только инстинктивно пячусь назад и упираюсь лопатками в дверь его автомобиля.
Дыхание сбивается, тепла и запаха Кирилла так много, что начинает кружиться голова. Мне кажется, или он… поцеловать меня хочет?
Увернуться бы и сбежать куда глаза глядят, но я стою обездвиженно и позволяю Самсонову обнять меня за талию. Крупные ладони скользят по спине, проходятся по рёбрам. Он вплотную к себе прижимает. До хруста и нехватки кислорода.
Серёжа, прости. Я делаю это с благими намерениями.
Жёсткие губы касаются моих, ладонь поднимается выше, обхватывает затылок, пресекая все попытки вырваться или отстраниться. Поздно, слишком поздно.
В ушах гудит так громко, что я больше ничего не слышу. Только чувствовать могу. Как влажный язык приоткрывает мой рот, как скользит внутрь. Как ласкает и задевает мой. Думать буду потом. Жалеть тоже. Анализировать. И грызть себя за то, что так легко позволила Кириллу сломать высокую стену, которую я старательно возводила эти два года. Кирпичик за кирпичиком. Ему удалось разрушить её за считаные секунды.
Я выхожу из оцепенения и целую его в ответ. Переплетаю наши языки, опускаю ладони Самсонову на плечи. Осторожно, потому что помню все его шрамы под футболкой. Они до сих пор стоят перед глазами. Он не дёргается и никак не реагирует. Значит, не больно.
— Лучше бы я не видел тебя сегодня, — с жаром шепчет на ухо. — Крышу сносит, Вита.
— Лучше бы я никогда тебя в своей жизни не встречала, Самсонов!
Он улыбается. Целует мой висок, ухо и шею. Настойчиво, быстро. Словно боится, что начну кричать и звать на помощь. Я буду звать на помощь, но только его. Больше никто не откликается.
Кирилл приспускает тонкую бретельку платья, гладит плечо, затем оголяет грудь. Я без белья. Соски затвердели и сладко ноют. Какое счастье, что сейчас темно и ничего не видно!
— Ты дрожишь, — заключает он. — Боишься меня?
Боюсь. После того, что он со мной сделал, я боюсь подпускать его близко. Слишком свежи все те жуткие воспоминания. Как скулила и выла от бессилия. Молилась ночами, чтобы он пришёл. Но он меня не слышал.
