— Ваша компания, — продолжал Большой Билли Хилл, — сделала смелый шаг. Без каких бы то ни было гарантий вы переориентировали семьдесят процентов ваших фабрик и почти все ваши лаборатории на неизведанный рынок. Понятно, что вы понимали, какая складывается обстановка...
— Относительно рынка мы никогда не сомневались, — сказал Тривейн. — Мы лишь оценивали спрос...
— Понятно. Как ясно и то, что это вам удалось. И пока другие еще только раскачивались, вы уже готовились выпускать продукцию!
— Я бы хотел заметить, уважаемый господин посол, — сказал Тривейн, — что все это было не так-то просто! Два года все только и делали, что болтали, а деньги не вкладывали. Если бы так продолжалось еще месяцев шесть, мы бы разорились. Но мы продолжали работать.
— Вам требовались контракты с НАСА, — произнес президент. — Без них вы бы оказались на весьма зыбкой почве: ведь до полной конверсии было еще далеко...
— Это правда. Мы рассчитывали, что у нас останется время на подготовку... К тому же в те дни никто не мог конкурировать с нами, именно мы держали банк.
— Но ваши идеи о конверсии не были тайной для других промышленников, не так ли? — спросил Хилл.
— Это невозможно скрыть...
— Но вы рисковали! — изумился Хилл.
— В какой-то степени... Правда, мы представляли собою частную компанию и старались не распространяться о своем финансовом положении.
— Однако его всегда легко выяснить, — снова воскликнул Хилл.
— Конечно.
Хилл вытащил из досье лежавшую на самом верху бумагу и протянул Тривейну.
— Помните это письмо? Оно написано министру обороны, а копии отправлены в Комитет по ассигнованиям сената и в Комиссию палаты представителей по делам вооруженных сил. Датировано апрелем тысяча девятьсот пятьдесят девятого года...
— Да. Я был тогда так взбешен!
— В письме вы категорически утверждаете, что «Пейс — Тривейн компани» — частное предприятие и не входит ни в какие ассоциации...
— Да, так...
— Но в приватной беседе вы сказали, что с вами ищут контакта те, кто мог бы обеспечить вам контракты с НАСА!
— Да... Я был растерян... И наши возможности были ограничены...
Откинувшись в кресле, посол Хилл улыбнулся.
— Это письмо — всего-навсего стратегический ход, не так ли? И надо сказать, оно подействовало и обеспечило вас работой!
— Мне просто представилась возможность...
— И тем не менее вы, несмотря на свою декларированную независимость, шесть лет, — а «Пейс — Тривейн компани» стала в те годы признанным лидером в этой области промышленности, — активно искали сотрудничества с нужными вам людьми...
«Ты помнишь, Фил, как, вы с Дугом тогда разъярились? Вы ничего не могли понять...»
— Мне необходимо было добиться некоторых преимуществ.
— Конечно! Ведь вы были настроены так серьезно!
— У вас есть основания сомневаться в моих намерениях?
«Бог мой, Фил! Это же было так серьезно! Я был так встревожен, так молод и зол!»
— Я пришел к такому выводу, мистер Тривейн, — продолжал Хилл, — как, думаю, и все остальные: вы нарочно заявили о том, что вас интересуют предложения по слиянию с другими предприятиями. За три года вы провели одну за другой весьма успешные встречи с почти семьюдесятью подрядчиками, связанными с обороной. Отчеты о некоторых из встреч попали в газеты. — Хилл вытащил из папки кучу газетных вырезок. — Надо сказать, что список подрядчиков выглядит весьма внушительно...
— Да, мы многим предлагали... «Мы должны лишь предложить. Фил, и больше ничего... Никогда ничего...»
— Но в своих намерениях, — продолжал Хилл, — вы зашли так далеко, что с некоторыми даже заключили пробные соглашения... А ведь Нью-йоркскую биржу тогда лихорадило!
— Мои счета подтвердят, что я не выходил на рынок...
— По какой же, позвольте вас спросить, причине? — спросил президент.
— Была причина, — ответил Тривейн.
— А почему ни один из договоров о намерениях не был оформлен надлежащим образом? Впрочем, это касается и ваших встреч с представителями фирм...
— Передо мной стояли непреодолимые преграды.
«И в первую очередь люди, те самые манипуляторы...»
— Могу ли я предположить, мистер Тривейн, что на самом деле вы не собирались ни с кем заключать договоры?
— Можете, господин посол.
— Значит, можно также предположить, что подобным образом вы получили исчерпывающую информацию о проводимых этими подрядчиками финансовых операциях и затратах на оборону? Такое предположение не будет, так сказать, несколько вольным?
— Не будет. Но все это было в прошлом, около десяти лет начал...
— Тот самый короткий период времени, когда вы говорили о корпоративной политике, — вступил в разговор президент. — Но ведь большинство из тех подрядчиков остаются на своих местах и по сей день...
— Возможно...
Уильям Хилл встал с кресла, сделал несколько шагов к столу из красного дерева и, добродушно глядя сверху вниз на Тривейна, спросил:
— Похоже, в те дни вы заклинали демонов? Я не ошибаюсь?
Встретившись глазами с Хиллом, Тривейн почувствовал себя совершенно беспомощным и, улыбнувшись вымученной улыбкой, признавая свое поражение, произнес:
— Не ошибаетесь.
— Таким образом, вы отомстили тем, кто разорил вашего отца... В марте пятьдесят второго...
— Я был еще мальчишкой... Бессмысленная, глупая месть...
"Помнишь, Фил, как ты сказала: «Оставайся самим собой. Это не ты, Энди. Остановись!»
— Ну, — Хилл обошел стол и остановился между президентом и Тривейном, — по-моему, достаточно... Вы заставили целую группу влиятельных людей создавать концессии, терять время и защищаться. И все это вы проделали в ваши тридцать с небольшим: держали у них перед носом морковку, а они считали это чем-то серьезным. Что ж, более чем достаточно... Но почему вы вдруг остановились? Если моя информация верна, то вы ведь тогда процветали, нет ничего удивительного в том, что вы оказались среди самых богатых людей в мире. Вам удалось разорить тех, кого вы считали своими врагами, особенно на рынке... Так почему вы остановились?
— Я пришел к вере в Бога, — ответил Тривейн.
— Так бывает, — снова вступил в разговор президент, — мне говорили...
— Это пришло ко мне... с помощью жены... Ну, а то, что случилось в марте пятьдесят второго, было той же пустой тратой времени, о которой я уже говорил. Я находился от этих людей по другую сторону, но пустота была одинакова... Это все, господин президент и господин посол, — все, что я могу сказать... Искренне хотел бы надеяться, что вы меня поняли...
Тривейн улыбнулся самой лучшей своей улыбкой: он говорил искренне. Хилл кивнул и уселся в кресло, а президент поднял стакан с виски.
— Мы получили ответы на все наши вопросы, — сказал он, — которые, как отметил посол, нас интересовали. И я хочу вас заверить в том, что мы не сомневаемся в вашей порядочности, в которой, кстати, не сомневались никогда.
— Того, кто оставляет собственную фирму, чтобы взяться за неблагодарную государственную работу, — рассмеялся Хилл, — да еще при этом взваливает на себя благотворительный фонд, можно назвать Цезарем финансового мира!
— Благодарю вас.
Наклонившись вперед, президент посмотрел Тривейну прямо в глаза.
— Вы даже не представляете себе, мистер Тривейн, какое огромное значение мы придаем этой работе! Но я советую вам все-таки держать дистанцию с теми, кого вы встретите на вашем пути. Столкновение финансов и политики всегда имеет отпечаток нечистоплотности, когда же об этом начинают говорить, ситуация усугубляется... Иными словами, если вы примете наше предложение, мистер Тривейн, обратного пути для вас уже не будет.
Тривейн прекрасно понимал, что президент дает ему последний шанс. Но он уже принял решение — и не сейчас, а лишь только возникли первые слухи о его назначении. Да, он именно тот, кто сделает эту работу. И он хочет ее сделать! Причин более чем достаточно. Одна из них — память о зале суда в Бостоне...
— Я согласен, господин президент, — сказал Тривейн. — Я берусь.
— Верю в вас, мистер Тривейн!
Глава 6
Нельзя сказать, чтобы Филис часто испытывала раздражение по отношению к мужу. Правда, порой он казался слишком уж беззаботным, но Филис объясняла это его огромной занятостью, а вовсе не равнодушием к окружающим. Скептически настроенный ко всякого рода тонкостям, сам он тем не менее являлся довольно тонкой натурой: резким, но в то же время обходительным. Иногда, правда, он бывал резок и с ней, но всегда справедлив. К тому же он всегда приходил ей на помощь, когда она больше всего в нем нуждалась. Особенно в те ужасные годы...
Но сегодня вечером Филис была недовольна: Эндрю опаздывал на встречу, которую сам же назначил ей в половине восьмого в Палм-Корте, в отеле «Плаза». Никаких причин опаздывать у него не было, во всяком случае, он ее об этом не предупреждал.
