Уэбстер допил виски и поднялся из-за стола.
— Бог мой! Еще нет половины одиннадцатого, а я скоро буду дома! Жена глазам своим не поверит! До завтра, мистер Тривейн!
С этими словами он пожал Тривейну руку и пошел к выходу.
— Всего доброго, мистер Уэбстер!
Сидя в кресле, Тривейн следил за тем, как Уэбстер, обходя столики, шел к выходу, полный какой-то особой энергии. «Эту энергию дает ему работа, именно она его держит», — подумал Тривейн. Он называл эту энергию синдромом приподнятого настроения, возможного только в этом городе. Все здесь — от реклам до умения жить — создавало такое настроение. Хотя, конечно, за ним всегда скрывался тайный страх потерпеть поражение. Правда, если ты в Вашингтоне, значит, на вершине. А если к тому же ты еще и в Белом доме, значит, ты на самой вершине.
Правда, работа на самой вершине забирает слишком много знаний и таланта. В обмен на приподнятое настроение...
Он посмотрел на часы. Спать еще рано, читать не хочется. Он решил поехать к себе и дозвониться до Филис. А уж потом можно будет поваляться с газетой или посмотреть что-нибудь по телевизору.
Он подписал чек и встал. Пощупал карман пальто, чтобы удостовериться, на месте ли ключ, вышел из коктейль-холла и пошел налево, к кабинам лифта.
По дороге, проходя мимо журнального киоска, заметил двоих мужчин в хорошо отутюженных, дорогих костюмах, которые явно за ним наблюдали. У лифта они встретились. Один из них вытащил из кармана маленькую черную карточку — удостоверение. Второй последовал его примеру.
— Мистер Тривейн?
— Да, это я.
— Специальная служба Белого дома, — мягко представился первый. — Не могли бы мы поговорить, ну, скажем, вон там?
Он указал на закуток между лифтами.
— Конечно...
Второй протянул Тривейну удостоверение.
— Взгляните, пожалуйста, мистер Тривейн, — предложил он. — Мне надо отойти на минуту...
Взглянув на фотографию и на лицо агента, Тривейн убедился, что удостоверение истинное, и кивнул, подтверждая это, и агент тут же удалился.
— В чем дело?
— Я хотел бы подождать, пока вернется мой коллега, сэр. Он вам все объяснит... Не хотите ли закурить?
— Нет, благодарю. Но все-таки объясните, что это значит?
— Сегодня вечером вас хочет видеть президент.
Глава 5
Коричневая машина спецслужбы стояла рядом с отелем. Водитель предупредительно открыл заднюю дверцу Тривейну, все сели, и машина, набрав скорость, рванула на юг, к Небраска-авеню.
— Мы едем не в Белый дом, — пояснил агент. — Президент сейчас в Джорджтауне...
Через несколько минут машина уже катила среди жилых кварталов по узкой дороге, вымощенной булыжником. Теперь они ехали на восток, в район, застроенный огромными домами — памятниками давно ушедшему доброму времени. Вскоре остановились у массивного кирпичного здания с множеством окон. Вдоль дома тянулся длинный ряд ухоженных деревьев. Один из агентов вышел из машины и сделал Тривейну знак следовать за ним. У входа в здание стояли двое в штатском. Узнав агента, переглянулись и вынули руки из карманов.
Человек, который первым заговорил с Тривейном в отеле, провел его через коридор к лифту. Войдя в кабину, захлопнул медную решетку и нажал на кнопку с цифрой четыре.
— Тесновато здесь, — удивленно сказал Тривейн.
— Посол говорил, что тут играют его внуки, когда к нему приезжают. Может, это детский лифт.
— Посол?
— Посол Хилл. Уильям Хилл... Это его дом... Уильям Хилл... Богатый промышленник с Восточного побережья, друг президента, посол по особым поручениям, герой войны, разменявший совсем недавно восьмой десяток. Большой Билли Хилл... Именно таким не совсем почтительным прозвищем наградил в свое время журнал «Тайм» этого рассудительного сдержанного человека с ровным, спокойным голосом.
Лифт остановился. Они вышли и снова двинулись по коридору, в конце которого стоял еще один агент в штатском. Завидев приближавшихся к нему людей, он быстро достал из кармана какой-то предмет, чуть побольше пачки сигарет, и несколько раз как бы перекрестил им Тривейна.
— Похоже на благословение, — сказал агент. — Не так ли? Можете считать, что вы его получили!
— Что это?
— Сканнер. Не обижайтесь, таковы инструкции... Идемте!
Человек с прибором распахнул перед ними двери, и они оказались в огромной библиотеке с высокими, до самого потолка шкафами, толстыми восточными коврами и массивной деревянной мебелью. Комната была освещена мягким, падающим под углом светом из шести ламп. В ней стояли несколько кожаных кресел и огромный стол красного дерева. За столом сидел Уильям Хилл, а справа от него, в кресле, — президент Соединенных Штатов.
— Господин президент, господин Хилл... господин Тривейн! — Агент спецслужбы повернулся и вышел, плотно закрыв за собою дверь.
Тривейн направился к президенту, который при его приближении встал со своего кресла, как, впрочем, и Хилл.
— Добрый вечер, господин президент! — поздоровался Тривейн, пожимая протянутую ему руку.
— Весьма признателен, мистер Тривейн, за то, что вы пришли к нам. Надеюсь, я не очень вас затруднил?
— Вовсе нет, сэр.
— Вы знаете мистера Хилла?
— Рад познакомиться. — Тривейн пожал руку послу.
— Сомневаюсь, чтобы в столь поздний час! — засмеялся тот, подходя к столу. — Позвольте предложить вам виски, Тривейн. Насколько мне известно, в конституции ничего не говорится о том, что необходимо воздерживаться от выпивки при встрече, назначенной после шести вечера!
— Что-то я не припомню параграфов, воспрещающих выпивку и до шести! — сказал президент.
— Уверен, что при желании какие-нибудь фразы в духе восемнадцатого века обнаружить можно! Так что вы будете пить, Тривейн?
Тривейн попросил виски, понимая, что подобным вступлением и президент, и хозяин дома старались дать ему время освоиться. Президент указал ему на кресло, а Хилл подал стакан со спиртным.
— Мы уже встречались с вами, мистер Тривейн. Если вы помните...
— Конечно, помню, господин президент! Это было четыре года назад...
— Да, именно так! Я тогда был сенатором, вы служили стране. Наслышан о вашем нашумевшем выступлении на конференции профсоюзов. Знаете ли вы, что тогдашний госсекретарь был весьма раздражен вашей деятельностью?
— Какие-то слухи до меня доходили, но сам он ничего мне не говорил.
— А как бы он, интересно, мог это сделать? — удивился Хилл. — Ведь вы справлялись с работой, и ему оставалось одно: не высовываться!
— Что было весьма забавным, — добавил президент.
— Мне казалось, что в то время это был единственный путь растопить лед, — сказал Тривейн.
— Это была прекрасная работа, прекрасная! — произнес президент, подаваясь вперед и глядя на Тривейна. — Когда же я говорил о том, что вы оказались в затруднительном положении, неожиданно получив приглашение на сегодня, я имел в виду, что завтра вам все равно придется ко мне приехать. Однако мне показалось крайне важным увидеть вас сегодня. Впрочем, не стоит попусту тратить время. Уверен, что вы жаждете вернуться в отель.
— Мне некуда спешить, сэр...
— Благодарю вас, весьма любезно с вашей стороны, — улыбнулся президент. — Как прошла встреча с Бобби Уэбстером?
— Прекрасно, сэр! По-моему, я все понял. Весьма ценю ваше предложение о помощи.
— Она вам понадобится... Наше сегодняшнее свидание зависело от Уэбстера. Как только вы расстались, он сразу мне позвонил, и мы поняли, что должны встретиться именно сегодня...
— О-о-о... Но почему?
— Вы сказали Уэбстеру, что не говорили о подкомитете ни с кем, кроме Болдвина... Так?
— Да, сэр. Фрэнк меня предупредил... Но поверьте, и без предупреждения я бы ни с кем не стал беседовать на эту тему! К тому же ничего еще не решено...
Президент Соединенных Штатов взглянул на Уильяма Хилла, а тот, в свою очередь, внимательно посмотрел на Тривейна. На мгновение повернувшись к президенту, Хилл снова сконцентрировал свое внимание на Тривейне.
— Вы в этом абсолютно уверены?
— Конечно!
— Может быть, ваша жена? Ведь вы ей сказали?
— Да, но дальше это не пошло, я абсолютно уверен! А почему вы спрашиваете?
— Дело в том, мистер Тривейн, — вступил в беседу президент, — что мы намеренно проговорились о том, что вы подходите для этой работы, как никто другой...
— До меня дошли слухи, господин президент...
— Этого мы и хотели... А известно ли вам, что в Комиссию по обороне входят девять профессионалов, которые являются не только лидерами в своих отраслях, но и самыми уважаемыми людьми в стране?
— Фрэнк Болдвин мне говорил...
— А он сказал о том, что им нужен человек, который не допустит утечки информации, сумеет хранить все решения в тайне?
— Нет, но это я понял сам.
— Хорошо... Далее. Неделю назад мы распространили другие слухи — одобренные, надо заметить, комиссией. Мы постарались, чтобы как можно больше людей знало о том, что вы категорически отказались от предложенного вам поста. Особое ударение делалось на том, что вы резко отвергли всю концепцию, считая ее агрессивной, и обвинили мою администрацию в том, что она применяет методы, свойственные полицейскому государству. Чтобы в это поверили, мы представили все как утечку секретной информации.