Истины ради следует признать, что и российское правительство не удержалось от соблазна изготовить однажды иностранные деньги. В середине XVIII века накануне русско-турецкой войны было принято решение изготовить так называемые «голландские червонцы» — золотые монеты, в точности копирующие голландские дукаты. От оригинала они практически не отличались ни в пробе, ни в весе. Их начали чеканить для заграничных платежей, в первую очередь с целью закупок провианта для экипажа так называемой Архипелагской экспедиции, которая покрыла себя неувядаемой славой, разгромив турецкий флот в знаменитой Чесменской битве.
Часть отпечатанных в Петербурге золотых «голландских червонцев» затонула в Чесменской бухте, часть ушла на оплату провианта в средиземноморских портах Г.А.Федоров-Давыдов, в своей книге «Монеты — свидетели прошлого», высказывает интересную мысль, что этими же монетами вероятнее всего были оплачены весьма щекотливые мероприятия в Ливорно, когда выманивали на борт русского корабля авантюристку Елизавету Тараканову, выдававшую себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и претендовавшую на русский престол.
Следует отметить, что эти «голландские червонцы» обращались и внутри России, что неудивительно, ибо золотые монеты практически не отличались от их голландского образца. Но при Павле I «дукаты» уже не чеканились, но их внешний вид сказался на новых монетах, которые начали при нем печатать. В частности, была взята квадратная рамка «голландского червонца», но надпись внутри рамки была, конечно, другая. Ее заменили на религиозную формулу: «Не нам, не нам, а имени твоему».
Ну, а при Александре I голландские червонцы начали печатать вновь. Конечно, следует признать, что с самого начала эта затея была не совсем корректна, по отношению к другому государству. Это вполне сознавало руководство страны и именно поэтому во всех официальных документах «голландские червонцы» стыдливо именовались «известная монета».
В заключение отметим, что эта «известная монета» чеканилась довольно долго — вплоть до 1868 года, когда ее чеканке окончательно был положен конец.
И наконец, суммируем наиболее характерные особенности французских рублей.
На лицевой стороне — типографские подписи, на оборотной стороне встречаются как печатные надписи, так и рукописные.
Бумага голубоватая, с примесью красителя, в то время как на подлинных русских ассигнациях зеленоватый оттенок появляется лишь в 1814 г., более ранние — чисто белые, чуть желтоватые от времени. Водяные знаки и тиснения на фальшивых ассигнациях особенно четкие.
Печатный текст имеет более ровные строки, отпечатан резче: отдельные линии тоньше и глубже врезались в бумагу.
Заглавная буква О имеет разрыв в верхней правой части и слитную с линией самой буквы волну внизу слева, тогда как подлинный шрифт никогда не имеет ни разрыва, ни волны — все «язычки» всегда четко отделены друг от друга.
Буква «х»: двойная линия не пересечена, верхний правый завиток сделан с обводом.
Буква «т»: треугольники на концах перекладины даны Контуром, а не сплошные.
Буква «д»: два треугольничка внизу имеют более острый нижний угол, вся нижняя линия слегка сдвинута назад.
На некоторых ассигнациях имеются опечатки «госуларственный» вместо «государственный» и «холячею» вместо «ходячею».
Форматы печатного текста различны и отличаются от форматов подлинных ассигнаций.
Предпринимались попытки распространять в России поддельные кредитные билеты и не на таком высоком уровне, как это делали при Наполеоне. Известно довольно много случаев, когда подданные иностранных государств занимались этим делом, так сказать, на свой страх и риск, не преследуя каких-либо далеко идущих политических целей. Главная задача, которую они ставили перед собой, была сугубо меркантильная — сколотить капитал. Но, конечно, деятельность этих преступников приносила вред финансам страны и поэтому косвенно была на руку врагам России.
Примеров подобного «бизнеса» можно привести много. Остановимся только на наиболее интересных историях, в которых изготовителями фальшивых рублей были иностранцы.
В майском журнале «Русская старина» за 1902 год опубликованы дневники известного французского дипломата при дворе Екатерины — Карберона. Для нас особый интерес представляет его рассказ о некоей мадам Шампаньоло.
ШАМПАНЬОЛО, СИЭС И ДРУГИЕ
…Промозглой осенью 1770 года к петербургской пристани подошел большой четырехмачтовый голландский барк. Вскоре, после того как был подан трап, измученные долгим и нелегким путешествием пассажиры начали сходить на берег. Одним из последних вступил на трап кучер графа П.Чернышева. По-видимому, он уже заранее отметил свое возвращение на родину, так как, находясь на самой середине трапа оступился, упал в воду и утонул.
Его молодая жена-француженка не долго горевала. Через несколько дней после похорон так нелепо погибшего мужа она появилась в Москве и вскоре — в 1771 году — сочеталась законным браком с неким Пьером Туайли. Правда, через год он отдал богу душу, но смазливая вдова и в этом случае не очень убивалась. Офицер Шампаньоло — француз на русской службе — не мог остаться безразличным к судьбе своей весьма симпатичной соотечественницы и, не дождавшись окончания траура, повел невесту под венец. Затем Шампаньоло ушел в отставку и вместе с супругой переехал в Петербург, где стал содержателем меблированных комнат. На этом кончается их официальная биография и начинается тайная.
Дважды госпожа Шампаньоло ездила в Голландию «на отдых». Вскоре, правда, петербургские власти получили секретное уведомление от «доброжелателя России», из которого узнали, что госпожа Шампаньоло, прибыв в Гаагу, совсем не отдыхала. Наоборот, она быстро нащупала связь с бандой международных фальшивомонетчиков и занялась согласованием весьма щекотливых вопросов, связанных с изготовлением русских фальшивых ассигнаций.
За квартирой Шампаньоло в Петербурге был установлен негласный надзор, с прислугой и всем обслуживающим персоналом «по душам» побеседовали. Удалось установить, что в ближайшее время из Голландии в адрес семьи Шампаньло должна прийти какая-то важная посылка. Но что в ней, никто толком не знал.
В это же время в Министерство иностранных дел доставили срочное донесение из Гааги от посла России князя Д.А.Голицына. В нем он сообщал, что, по имеющимся у него сведениям, в Голландии уже налажено производство фальшивых русских банкнот. Посол далее писал, что, как он полагает, это не политическая диверсия со стороны правительства Голландии, а результат деятельности банды международных фальшивомонетчиков, с которыми и установила контакт госпожа Шампаньоло во время своей первой поездки за границу полтора года тому назад. В достоверности своей информации посол просил не сомневаться, так как ему удалось организовать тайную встречу с тем гравером, который изготовлял клише для печатания русских денег. При этом он намекнул на то, что гравер развязал язык только после того, как получил от него, посла, порядочную сумму настоящих денег.
Вот почему, когда 13 октября 1776 года к причалу петербургского порта подошел белоснежный парусник из Гааги, на пристани его уже ожидали представители властей. Среди документов, на разнообразный груз, размещенный в трюмах корабля, были и четыре извещения о посылках на имя госпожи Шампаньоло. В документах указывалось, что посылки из Гааги содержат кружева. После краткого совещания представители петербургских властей решили вскрыть при свидетелях эти четыре посылки. Как и следовало ожидать, в них оказались не кружева, а аккуратно перевязанные пачки фальшивых русских ассигнаций на общую сумму свыше 12 миллионов рублей — деньги по тем временам колоссальные. Их, конечно, изъяли, составили акт, который подписали и свидетели. В посылки вместо денег положили старую бумагу, и все аккуратно зашили. Зачем они это сделали — непонятно. Ведь в результате исчезла главная улика против госпожи Шампаньоло.
Впрочем, так или иначе, фальшивомонетчицу арестовали, и вскоре она предстала перед генерал-прокурором князем А.А.Вяземским, который сам тщательным образом допрашивал ее — не замешано ли в этом грязном деле правительство Голландии или какого-либо иного государства. Госпожа Шампаньоло категорически отрицала подобные предположения. Престарелый генерал-прокурор не случайно напирал на возможное участие в изготовлении фальшивых денег правительств других стран. Примеров тому имелось множество.
Поскольку опасения Вяземского не оправдались, было принято решение выслать за пределы России госпожу Шампаньоло, ее мать и брата. На другой день после допроса, 17 октября, на том же красавце-корабле, который привез почту, они покинули страну.
