Он в своем сознании способен тем самым стать не только волком или змеей, но и бураном, ледоходом, соседним вулканом, а поскольку он не теряет в эти моменты своего высшего сознания в виде поставленной цели или решения определенной задачи, то он может задать в новом обличье подготовленный вопрос и увидеть или почувствовать ответ, но понять ответ он сможет только при соответствующей подготовке, то есть при адекватном опыте, знаниях и умениях.
Иначе он эти ответы не поймет.
Поэтому знающий дело шаман соприкасается в своем озарении с «потусторонним» только в определенных им сферах, с которыми хорошо знаком, например, лечение некоторых болезней, предсказание погоды, поиск мест для охоты на конкретные виды дичи, но даже не пытается отождествлять себя с облаком для того, чтобы узнать его физическую сущность, механизм образования молний и т. п.
Более подробно можно ознакомиться с действиями шаманов и колдунов, например, в книгах: Владимир Серкин «Хохот шамана»; Кастанеда «Колесо времени», «Отделенная реальность».
Следует отметить, что в основе общения с домашними животными, а также – дрессировки диких животных находится приведение в соответствие низшего сознания человека и сознания животного для возникновения их взаимопонимания.
Часть животных не способна на это взаимодействие (соответствие) или в силу недостаточности собственного интеллекта (змеи, крокодилы) или – его несоответствия основным позициям низшего сознания человека.
В частности, не поддается дрессировке большая часть семейства кошачьих, которые в свое время охотились на прародителей людей.
Естественно, они не желают признавать человека за вожака, но могут сосуществовать с ним для собственной выгоды (выживания), тогда как собаки всегда находят взаимопонимание с людьми, поскольку они сотни тысяч лет были помощниками человека в охоте, развили свой интеллект в общении с ним, и признают сознание человека первичным для себя.
Как мы показали выше, голографическая основа человека вкупе с его возможностью ставить цели и осознанно стремиться к ним, преодолевая за счет своей сообразительности различные препятствия, позволяет ему не только входить в состояние животного, но и сливаться своем сознании с облаком, озером, рощей и т.д. Умеющий делать это шаман оказывается способным почувствовать, когда он-облако прольется дождем, и потом рассказать об этом соплеменникам.
Однако, кроме шаманов, довольно часто среди людей встречаются подобные им по качествам субъекты: они, не зная того, способны в той или иной мере на озарение без специальной подготовки, называя приход озарения вдохновением, или творческим подъемом потому, что тогда у них всё получается, все задачи решаются непостижимым образом.
Эта способность в действии наукой квалифицируются как интуиция, хотя, естественно, понять истинный механизм данного озарения наука не способна, поскольку опирается на иные принципы познания.
Для науки было бы странно и невозможно подтвердить адекватность действий часто неграмотного шамана или внезапные открытия простых людей, которые вдруг из-за одной книги признаются гениями (Джеймс Джойс). Но результаты этих действий налицо, и в ход идут всякие наукообразные выдумки, обтекаемые определения или замалчивания. Даже вышеприведенное научное определение интуиции совершенно ни о чем не говорит и нисколько не проясняет ее сущность.
Поэтому до сих пор как курьёзы обсуждаются чудесные озарения, например, Архимеда или Менделеева, хотя на самом деле их долгая работа по изучению соответствующих физических и химических явлений, и сидящая, как гвоздь в башмаке, задача, в определенный момент расслабления, первого – в ванне, а второго – во сне или полусне, автоматически ввели их в соприкосновение с нужным им «облаком», и ответ на «сидящий» в их голове вопрос был получен, но поняли его они только потому, что были лучше других подготовлены к этим открытиям всей своей жизнью, всем своим опытом работы, всеми своими знаниями.
И остальные, можно сказать, креативные люди обладают подобными свойствами, умея извлекать из «воздуха» в определенные моменты нечто гениальное или, по крайней мере, выбивающееся из ряда.
К ним относятся, прежде всего, многочисленные изобретатели чего угодно, великие художники, писатели, в общем, создатели чего бы то ни было оригинального.
Если с изобретателями всё ясно по определению: они создают то полезное, чего еще не было, что не под силу, например, ученым, которые в основном занимаются систематизацией и описанием собранных так или иначе фактов и, иногда, выводами на их основании определенных закономерностей, которые те же изобретатели использую для создании принципиально нового, а ученые, как правило, останавливаются или на описании явлений или на выводе закономерностей, отражая это в статьях, то культурологи до сих пор не могут внятно объяснить, чем гениальная картина Рафаэля отличается от ее точной копии, или – «детективный» роман Достоевского Ф. М. «Преступление и наказание» – от многочисленных «гладких» романов на ту же тему.
Как было сказано выше, гениальные произведения пишутся и рисуются не просто так – по тому или иному трафарету, стандартной сюжетной линии.
Они тоже – плоды озарения, единственного в своем роде. Человек должен всю жизнь думать, готовиться, возможно, к чему-то, пока еще точно неизвестному ему, причем у большинства ничего в итоге не получается, так как практически невозможно изобразить облако так, чтобы оно было живым, радостным и воздушным или – тяжелым и грозным, пропитанным влагой и грозой.
Так же практически невозможно сделать то, что удалось Достоевскому Ф. М. – показать в развернутом виде искаженный взгляд на собственную жизнь и жизни других людей, и мучения главного героя «Преступления и наказания» после собственного ошибочного действия, которое, как оказалось, нисколько не совпадает со строем его души.
Подобные гениальные творения могут возникнуть только, как плод тяжелой предшествующей работы, неимоверных усилий, соответствующего сочетания необходимых знаний, умений, наблюдательности в том числе главного умения: накопив опыт, осознанно или нет войти в виду имеющейся цели в «потусторонний» мир собственного низшего сознания и даже слиться с нужной вещью (тоже голограммой в основе, как и человек, что означает возможность их совпадения).
В этом мире «вещей в себе», по терминологии Канта, который, правда дальше не пошел, отказав тем самым в результативном соприкосновении с трансцендентным, есть всё, и можно получить ответы на все вопросы, но только понять их может не каждый, и не всякий, попав туда, сможет выйти из этого состояния.
И любой шедевр – это наиболее полное понимание объекта, в котором автор временно сливается с нужной ему средой: облаком, зверем, каким-то событием, человеком определенного сорта. А уж как он это технически обрамит, это другой вопрос. В частности, техника письма импрессионистов была не столь уж хороша по сравнению с художниками, писавшими обычные пейзажи, но они уловили нечто новое живое – в виде мелькания теней, поворота головы, необычного сочетания цветов и фигур, что позволило им войти в вечность.
Так что копирование шедевров в любой сфере деятельности напоминает попытку изготовления из полена живого человека.
Однако гениальные озарения, бывает, чреваты печальным исходом, так как, хотя и сложно, но можно, практически любому человеку войти в состояние озарения, но из него еще и надо уметь выйти, чтобы не остаться в «потустороннем» мире собственного низшего сознания, где, возможно, очень хорошо, потому что бездумно и не страшно. Наркоманы, которые искусственно вводят себя в близкое к этому состояние, это знают, но они выпадают из этого сознания автоматически, как только кончается действие наркотика.
Поэтому люди, интенсивно креативные в своем творчестве, балансируют на грани высшего и низшего сознания с возможностью срыва в низшее сознание, точнее, замещением им высшего сознания. Отсюда и высокий процент впавших в сумасшествие художников, поэтов и писателей, самоубийств и наркомании среди них.
«Задержка» в низшем сознании без попыток возврата к самосознанию квалифицируется медициной как сумасшествие той или иной формы, хотя на самом деле, если связи в мозгу не повреждены механически, то большая часть случаев сумасшествия есть состояние человека при доминировании низшего сознания, когда он не узнает себя. В нем он превращается в потерянное живое существо, то есть существо без ниши обитания, или совершенно беспомощно существо.
Тем не менее, самосознание исчезнуть не может, оно просто отходит в это время на второй план, где ранее было низшее сознание, и усилиями медиков или какому-то стрессу часто удается поменять эти планы местами, хотя сами медики не понимают сути явления сумасшествия.
2.8. Человек и компьютер.
