Он ткнул пальцем в направлении трюма и застонал. Затем сорвался с места и метнулся ко входному люку. Ник последовал за ним. Оба проворно заскользили вниз по стеллажу. Трюмные двери медленно-медленно раскрывались. Спрыгнув на землю, Ник смог заглянуть в грузовой отсек, и в темноте увидел лишь какую-то шаткую груду не поймёшь какого цвета — то ли хаки, то ли металлически-серого, то ли того и другого одновременно. Тут и там из груды торчали винтовочные стволы и приклады, но страшнее всего были тупые рыла и хвостовые плавники, выглядывающие из этой чудовищной кучи оружия.
— Это что?.. Бомбы?!
— Мины, ракеты земля — воздух, самонаводящиеся бомбы, — ответил Потрошитель с ноткой гордости в голосе. — У меня, знаешь, всё самое лучшее!
Двери продолжали открываться, а куча оружия оседала всё быстрее. Несколько винтовок выпало из трюма и полетело на землю, находящуюся в полутораста футах[10] под кораблём. Кудзу с остервенелым лаем отскочил в сторону. Джонни-О с несколько озабоченным видом восседал на верхушке жутковатой горы.
— Не двигайся! — завопил Ник.
— Кудзу! — завопил Потрошитель. — Иди сюда, мальчик!
Пёс понёсся к хозяину, гремя цепью по бетону мёртвого пятна. Потрошитель наклонился над ним, пытаясь высвободить собаку из ошейника, а в это время над их головами, в распахнутом чреве висящего в воздухе корабля гора оружия начала угрожающе покачиваться.
— Эт ничё! — крикнул Джонни-О стоящему внизу Нику. — Всё нормуль, она не упадёт!
Он не видел того, что было открыто взгляду Ника, а именно: приклады и стволы зашевелились, и вся груда начала медленно ползти вниз.
Тут Ник кое о чём вспомнил.
— Твоя монета! — крикнул он.
Она должна была лежать у Джонни-О в заднем кармане — чтобы далеко не тянуться, когда он наконец будет готов к последнему путешествию. Сейчас был как нельзя более подходящий момент для этого путешествия, потому что, как сказал Ник Потрошителю, законы междумирной физики — это очень неточная наука, и даже сама всезнающая Мэри ничего не написала о том, что станет с послесветом, разорвавшимся в мелкие брызги.
— Возьми свою монету! — завопил Ник. — Поторапливайся!
— Да нет её у меня! Я её обратно в ведро кинул!
— Что?! Почему?..
— Там она сохраннее!
Потрошитель в это время в панике пытался освободить Кудзу. Ник подскочил к нему, но конфедерат вскинул на него дикие глаза:
— Лапы прочь от моей собаки!
Ник проигнорировал его выкрик, опустился на колени, быстро отцепил цепь от ошейника и приказал:
— А теперь беги!
Потрошителю второго приглашения не потребовалось. Он дал дёру — подальше от дребезжащей кучи боеприпасов и оружия; за ним по пятам нёсся Кудзу.
— Прыгай! — крикнул Ник своему другу, но Джонни-О вместо того, чтобы последовать совету и прыгнуть вниз, сиганул на стенку трюма и уцепился там за металлическую планку. Сила, с которой он оттолкнулся от горы оружия, привела кучу в стремительное движение — смертоносный хлам заскользил вниз, выпал из корабля и полетел на землю.
Ник стремглав бросился из зоны поражения. Он не стал нырять в кусты живого мира из страха, что, ударившись о землю, немедленно провалится, и ничто его не спасёт — он пойдёт к ядру планеты. Поэтому он просто мчался так быстро, как только несли ноги.
Он успел отбежать всего ярдов на двадцать, когда первые бомбы ударились о бетон.
* * *
Один из основных законов, которые обитатели Междумира познают сразу же после прибытия — это то, что перенёсшиеся вещи всегда делают то, что для чего они изначально предназначались. Корабли плавают, дирижабли летают, а электронные устройства действуют, даже не будучи подключены к источнику питания. К сожалению, то же справедливо и в отношении бомб. Они взрываются — особенно это касается эктовыдранных бомб, поскольку у них вообще нет причин для того, чтобы находиться в Междумире.
Если бы за происходящим у корабля кто-то наблюдал, он подумал бы, что челнок собирается улететь в небо. Под корпусом огромной ракеты полыхнуло пламя, взметнулся дым, и по мере того, как детонировали всё новые и новые бомбы, отдельные взрывы слились в один мощный залп.
Ника подняло над землёй и понесло по воздуху. Град шрапнели — рваных, обжигающе горячих кусков металла — обрушился на него и пробил в теле юноши огромное количество дырок, сделав его похожим на швейцарский сыр. Ник летел, а взрывы у него за спиной всё усиливались.
Наконец он ударился о землю живого мира и ушёл в почву так глубоко, что чуть не провалился безвозвратно. На поверхности осталась только голова, так что Нику потребовались все силы, чтобы вытащить себя из земли. Уйди он чуть-чуть глубже — и всё, ему бы не выбраться; сколько ни бейся, это приведёт только к тому, что пойдёшь вниз ещё быстрее. Но ему повезло, и он вытянул своё побитое шрапнелью тело наверх. Может, как раз дырки и помогли — сделали его легче.
К тому времени, как он вылез из земли, взрывы затихли. Ник осмотрел себя — раны были, как всегда, безболезненны, но ощущения-то всё равно не из приятных. Он понаблюдал, как затягиваются отверстия, и хотя они вскоре исчезли, «раны» оставили по себе продолжительное тяжёлое воспоминание, подобное тому, что оставляют в нашей душе кошмары.
Ник вернулся к кораблю, внутренне подготовившись к ужасному зрелищу останков челнока и… да, конечно, Джонни-О…
К его изумлению, ни шаттл, ни ракета-носитель ни в малейшей степени не пострадали и по-прежнему невозмутимо висели в воздухе. Должно быть, корабль был рассчитан на то, чтобы противостоять подобным эксцессам, а может, память его была так прочна и незыблема, что не пошатнулась бы ни при какой — намеренной или нечаянной — попытке разрушить это гордое творение человеческих рук. А вот о шатком стеллаже, сооружённом Потрошителем, этого сказать было нельзя. От него и воспоминания не осталось — и неудивительно. Ник и раньше подозревал, что стоило бы как следует дунуть на нелепое сооружение — и оно тотчас завалилось бы.
Он заглянул в ныне пустующий грузовой отсек и увидел Джонни-О — тот по-прежнему висел на стенке. Челнок был устроен так, что защитил его от ужасающего взрыва. Больше не в состоянии цепляться за планку, Джонни-О выпустил её и полетел вниз, испустив истошный, душераздирающий вопль. Он ударился о край трюма, отскочил, кубарем прокатился по хвосту, скользнул по двигателям ракеты и, наконец, пролетев полтораста футов до мёртвого пятна внизу, приземлился, использовав собственную физиономию в качестве шасси.
— Джонни! — вскрикнул Ник, рванувшись к другу.
Джонни-О сел, всё ещё в тумане.
— Я чё — взлетел на воздух и окончательно помер?
— Нет, — сказал Ник, — с тобой всё в порядке.
И точно — Джонни-О, как и сам космический челнок, вышел из переделки целёхоньким. Стоп. Кое-что всё-таки не пережило катастрофу. Сигарета, навечно приклеившаяся к его губе в тот самый момент, когда мальчишка умер, куда-то исчезла. Это и была единственная часть Джонни-О, которая пострадала при взрыве. Ник решил пока ничего об этом не говорить — пусть обнаружит сам, когда очухается.
Он помог Джонни-О подняться на ноги. Откуда-то сзади до них донёсся крик, полный абсолютного и полного отчаяния:
— Моя коллекция! — вопил Потрошитель. — Гляньте, что вы сделали с моей коллекцией!
Ник осмотрелся: завязанные узлом винтовочные стволы и обезображенные до полной неузнаваемости куски металла усеивали всё мёртвое пятно, а за его пределами в землю уходили остальные экспонаты собрания Потрошителя.
— Смотрите, что вы натворили! Смотрите, что вы наделали! Всё, всё пропало!
Ник не нашёл в своей душе ни малейшего сочувствия к страждущему Потрошителю и налетел на него:
— Что за идиот хранит у себя коллекцию боеприпасов и бомб?
— Сам ты идиёт! — ответствовал Потрошитель. — У меня теперь ни шиша нет — всё благодаря тебе!
И тут Ник кое-что понял.
Вообще-то понимать это он начал раньше, просто времени на размышления не было. Форма лица Потрошителя, его глаза, писклявый голос… Ник потянулся к шапочке-конфедератке и попытался сорвать её с головы пацана, но из этого, само собой, ничего не вышло. Как и собственный галстук Ника, шапчонка была неотъемлемой частью Потрошителя.
— Убери свои поганые лапы! — завизжал Зак-Потрошитель, яростно хлеща Ника по рукам.
Но Ник был уверен — никакой это не «Зак».
— Ты девочка!
Глаза Потрошителя сузились и дерзко уставились на Ника:
— А ты что — имеешь что-то против?
Глава 7
Пригоршня вечности
Во время Гражданской войны между Севером и Югом такое случалось не раз: мальчишки добавляли себе возраст, чтобы пойти на фронт. А девчонки, жаждущие военной славы, обрезáли косы и скрывали свой пол — и такое тоже случалось не раз. Правда, не у многих из этого что-то вышло.
