Эйзиз только фыркнула в ответ, Андрей молча прошел вперед и сел в кресло пилота, Рорих же укоризненно покачал головой, покосившись на Сашу. При этом видеокамера в его глазнице едва слышно взвизгнула.
– Что мы должны обсуждать? – раздраженно спросила Саша. – Ты совершенно отупел на этой дерьмовой работе, Линкс, если забыл железное правило космоса – сигнал бедствия автоматически отменяет все полученные до него полетные инструкции.
– Да, я помню этот НЕПИСАНЫЙ закон, – огрызнулся командир, выделив предпоследнее слово. – Но ты, видно, забыла, что мы не просто экипаж, – жестко заключил он. – Мы калеки, отбросы, шлак войны, как недавно определила ты сама, – напомнил Линкс, – и наши судьбы полностью в руках корпорации. Мы живем ровно до тех пор, пока имеем эту самую, как ты выразилась, «дерьмовую работу»!
– И что это значит?
– А то, что мы обязаны подчиниться существующим полетным инструкциям. Они не хотят, чтобы любой пойманный сигнал заставлял их корабли сворачивать с курса и лететь черт знает куда на слабый импульс двадцатилетней давности. Для этого на Онтарио есть специальная служба, оснащенная специальными кораблями, понимаешь? Если мы откликнемся на SOS, то автоматически противопоставим себя корпорации, сечешь, Ледышка?
– Не смей называть меня Ледышкой, Линкс, пока я слышу ту чушь, которую ты несешь! Клянусь змеедами Прокуса, когда я спасала тебя на Гамме-14, то меньше всего думала о нарушении приказов и своем послужном списке. Тогда мне, между прочим, было приказано возвращаться назад. Ты был списан в процент потерь, ты значился трупом, Линкс, и в итоге – я нарушила приказ, а ты теперь живешь и цепляешься за свое жалкое существование, напрочь позабыв, что мог бы сдохнуть пять лет назад…
Она отвернулась и тихо добавила:
– Мне жаль, что пришлось напомнить тебе об этом… Теперь ты командир и судьба других людей находится в твоих руках…
Линкс поднял голову и хмуро посмотрел на собравшихся.
– Почему вы считаете, что туда должны лететь именно мы? – глухо спросил он.
– SOS пришел только что… – ответил за всех Андрей. – Вокруг на пару парсеков ни одного космического корабля, только мы, в этом ты мне можешь поверить, командир. Пока корпорация отправит спасателей, пройдет как минимум двое суток. В данный момент мы ближе всех к координатам Везелвула, и к тому же мы полностью готовы к прыжку!
– Конечно, они вышлют корабль, – поддержал Андрея Эрни Рорих. – Но никто не знает, что там стряслось и сколько человек погибнет за двое суток… Это Везелвул, не забыл? Мы с тобой уже, помнится, бывали на нем, Линкс. Такая большая помойка, помнишь?
Линкса поразило внезапное красноречие Рориха. Обычно тот был скуп на слова.
– Не хотелось бы всю оставшуюся жизнь гадать, сколько душ на твоей совести, – закончил свою мысль инженер «Геракла». – А корпорация в этом вопросе может пойти подальше. Не ей писаны законы космоса.
Лицо командира помрачнело еще больше. Он поднял тяжелый взгляд, но слова, готовые сорваться с его губ, так и не прозвучали. Он понял, что может лишь приказать.
– Ладно, фрайг с ним… – наконец, сдавшись, произнес он. – Саша, меняй координаты прыжка, а ты, Андрей, подготовь сообщение на маяк Онтарио.
– Что отправить?
– Ну, как положено, там «транспорт, бортовой номер такой-то, меняет курс в связи с поступившим сигналом бедствия. Новые координаты прыжка – система Везелвул-12»… – Линкс на секунду задумался. – И подпись… – добавил он. – Мою.
Саша Эйзиз отвернулась, чтобы скрыть то выражение, что промелькнуло на ее лице.
Честно говоря, несколько минут назад она уже была готова усомниться в своем бывшем подчиненном.
Космопорт Везелвула. Отсек контроля
– Я больше так не могу!.. Давайте выйдем отсюда…
Док, пошатнувшись, встал с пола и нетвердой походкой подошел к бронированному овалу.
– Откройте мне дверь!.. Откройте!.. – в голосе Гентри звучало не требование, а мольба. Он больше не мог выносить этот спертый воздух тесного помещения, в котором витал смрад разлагающейся плоти.
Он добился лишь того, что отбил себе кулаки.
– Док, если мы выйдем наружу, то нас сожрут… – предостерегающе произнес Грегор.
– Плевать… – задыхаясь, ответил Гентри. – Я не зову вас с собой… Я хочу дышать… Вы… Вы…
Терпению Грегора пришел конец. Он не понимал, что вызывает в нем большее отвращение – стойкая сладковатая вонь или жалобные причитания дока.
– Да вали ты отсюда! – не выдержал Грегор, в сердцах ударив ладонью по клавишам пульта.
Многотонная дверь дрогнула и медленно поползла в стену.
В этом спонтанном жесте, как оказалось, было достаточно трезвого расчета. Пока Гентри, шатаясь, словно пьяный, рвался наружу, пытаясь если не протиснуться в медленно расширяющуюся щель, то по крайней мере глотнуть из нее воздуха, Грегор, давясь тошнотными спазмами, просунул руку под пластиковый лист, нащупал там ворот одежды, в которую было облачено разлагающееся тело, и, стараясь не дышать, поволок его к выходу.
Грегор подумывал об этом уже несколько часов, но, откровенно говоря, слишком сильно боялся тех тварей, чьи вопли проникали в тесное помещение даже сквозь толщу брони. Он был согласен дышать смрадом, только не попасть в их лапы.
Теперь, когда нытье и причитания Фрамера окончательно достали его, в голове техника внезапно возник простой и вполне реальный план.
Он знал, что док трус. Увидев мутантов, тот кинется бежать со всех ног, и это отвлечет внимание тварей. Грегор рассчитывал, что успеет выволочь мертвое тело и закрыть дверь, прежде чем голодные звери, оккупировавшие космопорт, разделаются с доком.
То, что Гентри сам рвался стать наживкой, только упрощало дело.
Грегор не обращал внимания на то, как сильно за несколько последних часов изменились его мысли.
Всего пару дней назад он был простым техником из штата космодромной обслуги – обыкновенным, ничем не выдающимся мужчиной тридцати пяти лет, с уравновешенной психикой, без дурных наклонностей.
Теперь в нем что-то сломалось. Грегору казалось, что он читает книгу или смотрит какой-то дешевый фильм. Погасшая звезда, кислородная метель, полная растерянность, свирепые, исторгнутые из радиоактивных болот наступающим холодом мутанты – все это поначалу ошарашило, напугало до полусмерти, а потом, совершенно внезапно, заставило бороться за жизнь.
Теперь безумный переход по уровням космопорта казался ему тяжким, кошмарным сном.
Грегор больше не хотел умирать. Ему повезло – он встретил дока, одного из «резервных специалистов», которым на случай аварии или катастрофы был предоставлен доступ к управляющим отсекам. Его, рядового техника, тоже заставили пройти специальную подготовку именно на этот случай. Он знал, как управлять искусственным солнцем. И он разжег его вновь.
Несмотря на тот ужас, что пришлось ему пережить за последние сутки, Грегор не совсем потерял голову и ясно отдавал себе отчет в том, что спасение Везелвула будет дорого оценено корпорацией, которая год за годом с завидным упорством инвестировала миллионы кредитов в этот проклятый богом и людьми мир…
Грегору было наплевать на то, что док и сержант плели тут про политику «Генезиса».
Он разжег солнце Везелвула. Разжег в тот самый момент, когда атмосферные процессоры уже находились в стадии перегрузки и должны были взорваться один за другим. Сейчас процессы пойдут вспять – за это Грегор как специалист мог поручиться.
Теперь ему оставалось совсем немного – выжить, отсидеться за мощными бронированными стенами до той поры, пока сюда не прибудут спасатели. И жизнь какого-то доктора вдруг перестала иметь значение. Важно было только одно – чтобы выжил он сам…
…Овальная плита наконец отъехала настолько, что доктор Фрамер смог протиснуться сквозь расширяющуюся щель. Он не видел, как вслед за ним Грегор поволок разлагающийся труп, – взгляд доктора, полный безумного, панического ужаса был устремлен в глубины аппаратного зала, где меж пультов управления сновали зловещие тени скопившейся тут нежити.
Он закричал, непроизвольно попятившись, но его спина внезапно наткнулась на твердый материал люка.
Доктор в панике оглянулся, но было поздно – пока он в оцепенении разглядывал сумеречные глубины зала, люк за спиной уже начал свой обратный ход, и теперь на месте прохода осталась лишь узкая щель.
– Грегор! Грегор!.. – в отчаянии закричал док, вцепившись в край люка. – Грегор, впусти меня обратно, прошу!..
В ответ, как ему показалось, прозвучал презрительный смешок. Доктор едва успел вырвать пальцы из щели, как люк, зашипев, встал на место.
* * *
Возвращение в реальность оказалось для Николая фон Риттера столь мучительным, что он впервые по-настоящему пожалел о том, что какое-то чудо вырвало его из гиперсна.
То, что поначалу казалось спасением, теперь упорно оборачивалось кошмаром.
