Нео у моста действительно решили не связываться с одинокой крысособакой. Понять их просто: сил потратишь много, а толку? Юркие невысокие хищники чувствовали себя в развалинах как дома. И хорошо, что на территории бывшей академии у них не сложилось создать целую колонию. Потому Дунай с Пасюком уже без опаски двигали к своему схрону-берлоге. Оставалось совсем недолго, вот-вот должен впереди вырасти горб обрушившегося во время войны здания.
Как-то раз Пасюк приволок ему прямоугольник, покрытый чем-то гладким и прозрачным, пусть и в пыли с сажей. Пластун долго чистил ровную поверхность, черт-те как уцелевшую после двух веков с момента Войны. И, затаив дыхание, прочел немного странные для него буквы: пост номер пять, казарменный блок ВА РВСН им. Петра Великого. То есть, подумалось ему, оказался он ни в чем ином, как в древней гриднице, которую населяли ранее предки-воины. Вот ведь как бывает, можно было бы и не поверить, но так и вышло. Спасли вещие щуры своего потомка, дали ему возможность и дальше бороться за родную землю, очищая ее от нелюди. Стало тут Дунаю как-то по-доброму тепло. Вроде как, какая разница, где спасаться, ан нет. Судьба да снова везение? Так оно и есть, наверное.
Пониже его «казармы» находился еще один из выходов из берлоги, самый, пожалуй, и опасный. Не знал Дунай, что было тут ранее, но место не любил. Плохое было место, темное и злое. Вот пластун им и воспользовался, когда наткнулся на один из четырех выходов. Прошел по нему до конца, внимательно смотря по сторонам. Ход оказался немаленьким, и шел пластун по нему долго. В какой-то момент навалилось, накатило на него жуткое одиночество, захотелось свернуть или пойти назад. Темнота впереди давила, выворачивала наизнанку, но Дунай шел дальше. Дошел, вылез под серое небо на пятачке, окруженном скрученными в спирали, зло поскрипывающими деревьями.
Огляделся… кругом стояли посреди ровной и открытой площадки накренившиеся деревья-мутанты, вымахавшие за десятки лет ввысь. Пластун рассмотрел в глубине чащи белеющие кости, увидел узенькую щель, чистую от останков, и рискнул пройти по ней. Деревья пропустили, хоть и скрипели недовольно, тянулись изредка кривыми загребущими ветвями, норовя утянуть теплое и пахнущее кровью тело вглубь. Неизвестная Дунаю начинка медальона, выдаваемого монахами каждому пластуну, сработала как надо: полуразумные хищные деревья так и не схватили его, готового в любой момент рубить тянущиеся ветки с сучьями. И у него появился безопасный ход, надежно закрытый плотоядным леском, разросшимся на месте какой-то куда как более миролюбивой поросли [7] .
Вот и сейчас он оказался самым близким для обоих беглецов. Потому, сильным рывком за шкирку подняв в воздух Пасюка, Дунай скользнул внутрь раскоряченного острыми сучьями живого охранного круга. Осталось совсем ничего, и можно будет почувствовать себя готовым к любому бою.
Вот показался впереди неброский и низкий куст, давно умерший, но все еще щетинящийся во все стороны шипами на полузасохших усах-хлыстах. Дунай поставил Пасюка на лапы, дополнительно обмотал руку шкурой, отодвинул самые густые петли побегов в сторону. Крысопес юркнул к темному провалу, скрываясь в нем, пластун последовал за ним. Хрен ему положить на мелочную месть брата и друзей погибших отроков, теперь-то Дуная голыми руками не возьмешь. Первая часть плана вызволения Любавы прошла как по маслу благодаря помощи Пасюка. Ну оно и хорошо, отдохнуть и прибарахлиться на войне и в разведке лишним никогда не будет.
Память у любого пластуна всегда цепкая и дотошная. Дунай многое запоминал с лету, едва только глянув, что уж говорить про собственноручно сделанные для непрошеных гостей ловушки? Только это их вовсе не делало менее опасными, а потому идти по достаточно высокому коридору, обвалившемуся в нескольких местах, следовало очень осторожно. Намучился в свое время, устанавливая, но дело того стоило.
Пасюк, бодро трюхающий впереди Дуная, уже дожидался его возле первой ловушки. Не званных самим хозяином дорогих гостюшек для начала терпеливо ожидали сразу несколько гнойников, ничем не выдающих своего появления. Пластун, дойдя до застывшего статуей Пасюка, наклонился к нему. Возможности товарища свои границы имели, и помогать ему все же приходилось. Вот и сейчас, раскачав на руках немаленького хищника, пластун метнул его вперед, заранее вспомнив нужное расстояние. Привыкший Пасюк пролетел путь с достоинством, не вереща и не хватаясь за воздух. Лишь перед приземлением крепкие и чуть кривоватые лапищи разошлись в сторону, врываясь в рыхлую и жирную землю под когтями. Крысопес выворотил целую борозду, после чего обернулся и стал дожидаться двуногого друга.
Дунай подпрыгнул, вцепившись руками в торчащие из потолка загнутые куски арматуры, им самим выкрашенные в черный цвет и облепленные паутиной для маскировки. Крепко взялся за них, подтянулся, отрываясь от земли, раскачался и бросил тело вперед, прямо над спрятавшимися котлами «гнойников». Расчет, когда-то вбитый в голову, не подвел. Вытянутая на возможную длину рука вцепилась в следующий крюк, удержала немаленького пластуна, рванувшегося дальше. Раз-два-три-четыре… На пятом броске Дунай спокойно разжал пальцы, мягко приземлившись рядом с немного заскучавшим Пасюком.
«Есть хочу»,– Пасюк заворчал и двинулся дальше. Дунай усмехнулся, поняв, что напарник не чувствует совершенно никакой опасности, и пошел за ним. Осталось не так уж и много милых добрых сюрпризов, оставленных им на всякий случай. Растяжки с «пауками» из заостренных кольев, несколько ям с проржавевшими прутьями, большие емкости жгучего сока живых деревьев, сцеженного по весне.
Впереди еле слышно зажурчала вода, Пасюк неторопливо убежал в ту сторону, скрывшись за очередным поворотом. Пластун оказался там же чуть позже, упершись в глухой тупик, со всех сторон закрытый переплетением толстых труб с налетом белесой плесени. Конструкция, изначально очень сложная, оказалась спрессованной под весом рухнувшего здания, переплетясь совершенно немыслимым образом. Это Дунаю оказалось только на руку. Где и как нужно протиснуться, чтобы не застрять в тесной ловушке металла, знали только он и Пасюк. Пригнувшись, пластун прополз на четвереньках под низким коленом, как всегда резанувшим по хребту.
Первый поворот лабиринта, похожего на кишечник какого-то великана, Дунай прошел без проблем. Со шкурой пришлось расстаться чуть позже, зацепившись ею за неровно обломанный выступ, поддерживающий металлическое сплетение. Выбравшись из нее, заскорузлой от пота, воняющей нео и кровью, пластун оказался совсем голым, покрытым лишь слоем грязи. Но шкуру надо было прихватить, чтобы не помешала потом. Таким-то образом, разодрав по пути левую лопатку и рассадив колено, Дунай вывалился в собственную берлогу. Приземлился мягко, на пальцы ног, как и полагается пластуну. Пасюк, рвущий зубами кусок мяса в углу, довольно хрюкнул, послав ему мыслеобраз:
«Долго шел, хомо. Стареешь?» – И тут Дунай сообразил, что зверюга пытается ШУТИТЬ. Вот ведь, а?!! Отмахнувшись, уставший пластун развел костер. И только потом поперся в сторону бегущей воды.
Ледяная, пробирающая дрожью до самых костей, она смыла вонь и усталость, хотя Дунаю с непривычки пришлось пощелкать зубами. Притащенный в позапрошлый приход в туесе щелок оказался как раз кстати. Густая тягучая жидкость разила едкой кислятиной, но счищала с кожи грязь не хуже, чем скребок со шкуры фенакодуса. Мочало у запасливого пластуна нашлось тут же, надежно спрятанное в хозяйственном уголке.
Пасюк, довольно урчавший от сытости, уже нюхал драгоценную ленту Любавы, до поры привязанную Дунаем к предплечью. Ее пластун предусмотрительно завернул в мешочек из высушенных легких рукокрыла, прекрасно сберегший запах девушки после марш-броска в шкуре нео.
«Сможешь найти?» – Пластун замер, ожидая ответа.
«Да. Когда?» – Крысопес развалился на притащенной пластуном шкуре, отдыхая. Вытянул лапы, приоткрыл розовое, покрытое редкой белой шерсткой брюхо.
«Соберусь, да пойдем».– Дунай отжал мокрые волосы. Прошлепал босыми ногами к рундуку с вещами. Растертое жестким мочалом тело не мерзло, да и огонь, трещавший хворостом, прогрел схрон. Обтерся куском полотна, откинул лязгнувшую крышку вытянутого ящика, крашенного в зеленый цвет. Сухость сохранила ее до самого появления пластуна, но сейчас уже виднелись вздувшиеся над начавшим ржаветь металлом пузыри. Это плохо, не годится хранить одежду с оружием возле ржавчины.
В неярком свете коптилки, заправленной маслом, появилось чистое платье. Пластун с наслаждением надел свежую рубашку плотного полотна, затянул тесемки на рукавах, заправил в длинные подштанники. Просторную куртку с капюшоном надевать пока не спешил, в отличие от широких и свободных кожаных штанов. Поверх рубашки надел кожаный жилет с пластинами. Ремнями притянул его с боков, надежно закрывая тело. Ему, понятно, не рубиться с врагами в открытом бою, но поберечь самого себя Дунай никогда не отказывался. Вот теперь можно и куртку – удобную, теплую, с капюшоном. Застегнув поверх нее пояс, пластун пошевелил плечами, несколько раз присел, проверяя – что да как.
