Маркитант успел заметить только что-то темное и мелькнувшее сбоку. Вокруг шеи почему-то обвился один из кожаных бичей, которыми товарищи, бежавшие уже далеко впереди, подгоняли мохнатых. У торговца мелькнула мысль, что это как-то глупо, и тут же пропала, снесенная ударом об землю и резким запахом зверя. Потом его кто-то дернул за ноги, проволок задыхающегося по земле и ударил в висок, оставив без сознания.
– О, пришел в себя? – Дунай грыз кусок жесткого вяленого мяса, наблюдая за базой маркитантов. Находящаяся в прямоугольнике стен большущего здания, база казалась хорошо охраняемой. Проникнуть через часовых точно не окажется плевым делом. Пленник, зашевелившийся в углу, должен помочь подсказкой.
Пластун повернулся к нему, привязанному за локти и запястья к какой-то ржавой штукенции и сидящему прямо на заднице. Не подкладывать же что-то для удобного расположения, и так сойдет. «Черный» никак не мог устроиться, елозил по полу, засыпанному мусором. Немудрено, вокруг хватало каменных крошек, остатков битого стекла и прочего мусора. А в себя маркитант приходил чересчур уж, прямо-таки непозволительно, долго. Слабый какой-то попался Дунаю пленник, даже и не ожидал такого. О, гляньте-ка, мычать чего-то начал и глаза пучить. Хорошо хоть, не опростался со страху. Это Дунай тоже понимал: тяжеловато не бояться, когда прямо тебе в рожу мягко и ласково дышит через острые желтые зубы крысособака. Особенно если это Пасюк, очень страшный даже по отношению к сородичам. Мутант оскалился в своей непередаваемой ухмылке, продемонстрировав маркитанту природные богатства собственной пасти. Дохнул на него, после чего торговца перекосило.
Вспомнив, что кушал Пасюк за сегодня, пластун понимающе хмыкнул. Вонь-то та еще, даже для привыкшего к разному маркитанта. От нео-то несет не лучше, если не хуже. Но все равно, Дунай сейчас точно не хотел бы оказаться на его месте.
Все складывалось как нельзя лучше для пластуна. Вот пленный, сидит и хлопает глазами, испуганный, взмокший и хорошо что не обосравшийся с одного вида довольно скалящегося Пасюка. «Коли» – не хочу, что и говорить.
Вот Дунай и стал «колоть», а не просто трепать языком с «языком»:
– Кляп вытащу. Заорешь, скажу крысюку, он тебя загрызет. Понял если, так мотни башкой… Понял?
Голова мотнулась взад-вперед. Дунай тоже покивал, весьма удовлетворенно, дело спорилось. Глядишь, выложит добрый молодец все необходимое. А может, чем и сгодится помочь, кто ж знает? Пластун наклонился, достал изо рта пленника хитроумный кляп с завязками, затягивающимися одним движением руки на затылке «языка». Пасюк дернулся в сторону, когда маркитанта согнуло дугой и вырвало чуть ли не на крысопса.
«Воняет»,– констатировал Пасюк, предусмотрительно отодвинувшись от маркитанта.
«Ага»,– Дунай погладил товарища по голове. Сейчас ему точно нужна будет способность крысопса напугать, чтобы успеть подловить на нескольких выверенных вопросах парнягу в черном комбинезоне. Пытать того не хотелось. Заорет если вдруг или еще чего, так заметят.
– Геда знаешь? – Пластун внимательно присмотрелся к пленнику.
Совсем молодой парнишка, неопытный. В глазах страх так плескается, того гляди выльется. Крысопес, почуяв напряжение хомо, снова оскалился, качнулся к тому. Страх вытек, намочив черную плотную ткань комбинезона, зубы пленника выстукали замысловатую дробь.
– Геда знаешь? – Дунай повторил вопрос.
– Знаю… – Тот все косился на мутанта. А то, представить страшно, человек и крысособака. Внешне-то Дунай не казался страшнее Пасюка, да и ростом был пониже того же Рвача. Но высоких людей осталось в разрушенном городе после столетий выживания маловато, а уж с прирученным мутантом…
– Хорошо. Он сейчас там, в крепости?
– Да. На втором этаже, там у каждого старшины комната есть, его с красной дверью…
О как распелся, Дунаю оставалось только слушать и запоминать. Если бы пленник мог бы еще и провести его внутрь, так совсем хорошо бы стало. Но мечтать пластуну вредно, надо действовать самому, не полагаться на помощь девы Удачи. Она-то, каждому известно, не любит ленивых и тех, кто жаждет от нее подарков, забывая про труд.
– Стой-стой, притормози. Ведаешь, может быть, про девку одну. Высокая, коса до самого зада, волосы золотистые. К вам ведь потащили, знамо дело.
– Ты с Кремля, что ли? – Пленный вытаращил на него лупалки, и без того выкаченные по самое не могу. Дернулся, видно сообразив, что сказал лишнего, и замотал головой.– Не, не ведаю. Слышь, а ты, может, меня развяжешь, что ли?
– Рот закрой, а то снова штаны прохудишь,– посоветовал Дунай нежданно осмелевшему пленному и положил руку на голову Пасюка. Послал тому краткую мысль, Пасюк покосился, но сделал. Пододвинулся ближе к связанному парню, раскрыл пастищу прямо рядом с мокрой частью одежды. Пленник натужно покраснел, попробовал отползти назад.
– Орать вздумаешь, так он тебе хрен с яйцами оттяпает, понял? – Пластун почесал в затылке. Пленный что-то знал, это точно. Оставалось «что-то» вытянуть наружу, да поскорее.– Как тебя кличут, щенок?
– Тим я,– буркнул пленник, косясь на невозмутимо лежащего крысопса.– Меня искать будут, слышь.
– А то так и ищут, так и рыщут, точно.– Дунай повернулся к крепости.– И вон, глянь, ходят и вон там лазают. Ты мне, мил-человек, зубы не заговаривай… слышь, тоже мне. Видел, значит, девку, так?
– Неа… – Тим ухмыльнулся, приходя в себя. Ну надо же, какой смелый, храбр храбром просто. Стоило Пасюку улечься и закрыть глазишки свои, кровью налитые, как раздухарился, не удержать гонора с удалью.– С чего бы?
– Ну как так, а-я-я-я-й… – Дунай неласково ему улыбнулся.– Повинись, Тимошка, глядишь, там и послабление тебе сделаю.
– Че? – Тим скорчил недовольную рожу.
– Сам тебя прирежу, дурень. А нет, так его вон попрошу. А вот «че», если ты у себя здесь не слышал, так то, как старики говорят, будет жопа… на каком-то языке.
– А? – Парняга заерзал, испугавшись.– Ты ж видно, что с Кремля, и все. Мы-то про вас знаем, не то что вы про нас. Слышь, слышь…
– Чего слышь? – Дунай поморщился, не нравился ему торопливый говор маркитанта. Гед так же говорил, жевал да глотал слова, как будто вечно торопился первым сказать. Тьфу, пакость какая, язык родной так коверкать.– Чего зачастил да заслышкал, а?
– Я тут захоронку сделал, слышь, там золото, много. Поделюсь, если отпустишь, а?
– А провести за стену сможешь? Или Геда выманить… Хотя как ты его выманишь? Так сможешь провести-то, аника-воин?
– Нет.– Тим пожал плечами.– Не смогу.
– А куда вы мохнатых вели? – Дунай взглянул на него с интересом.
– К Кольцу.– Пленник неожиданно напрягся, снова выкатив глаза. Чего-то с ним происходило, вон как мышцы-то свело на лице.– А…
И замолчал, с шумом втягивая в себя воздух, побагровев еще больше. Неладное творилось с молодым маркитантом, как будто хватал кто его пальцами за глотку, не пропуская воздух. Дунай снял флягу с пояса, полил пленнику на голову, несколько раз наотмашь ударил по лицу. Тот захрипел, с всхлипом протолкнул-таки в легкие толику кислорода, посветлел лицом.. Тут-то Дунай вспомнил про слух, ходивший среди пластунов. Мол, так маркитанты могли наговор наложить, что, скажи чего лишнего кто из них – сердце и откажет. О как!
– А для кого и зачем? – Дунай выждал время, решив попробовать по-другому. Кто их, торгашей, знает, может, и правда, что заклятие какое-то сами на себя накладывают. Ишь, ведь чуть не помер, ничего не рассказав.
Тим пожал плечами:
– А я знаю?
Дунай вздохнул, отчасти жалея молодого парнишку, решил дать тому еще немного времени:
– Так, спрашиваю, девку-то видел? Высокую, статную, с золотой косой до самого зада?
– Ну конечно,– пленник нехорошо усмехнулся.– Вот уже третий день, как порем ее по очереди. Нет, дебил здоровый, не видел, не знаю.
– А зачем ты мне тогда такой нужен? – вслух поинтересовался пластун, мигом оказавшись рядом и вбив костяшки пальцев правой руки тому в кадык. Тим захрипел, снова покраснев, задергался. Смотреть на смерть Дунай не особо любил. Отошел в сторону, разглядывая крепость. Когда хрипы, стоны и звуки от скребущих по полу ногтей прекратились, мысленно свистнул терпеливо ожидающему конца Пасюку. Пора, мол, стемнело уже.
«Сейчас»,– отозвался мутант. За спиной Дуная коротко скрежетнуло твердым по твердому, подалось что-то разваливающееся и брызгающее. Запахло кровью, пластун не стал оборачиваться. И так понятно, что Пасюк, не доверяя хитрому хомо в черном, перегрыз тому горло и разгрыз позвонки. Все лучше, чем самому дорезать пленного, не надеясь на авось. А то, помнится, как-то раз решился не резать, и что? Пришлось потом уходить от дампов через стойбище кочующих к Кремлю мохначей, пользуясь неразберихой. Оно ему сейчас надобно, этакое счастье?
«Спасибо»,– буркнул пластун вылизывающему морду Пасюку.
«Ты друг»,– Тот, как всегда, сказал все и ничего. В двух мыслях, возникших в голове Дуная, Пасюк дал понять многое. Главным было доказательство дружбы, пусть и такое, что оплывало сейчас за спиной, еще плеская темными фонтанами из разодранного в клочья горла. Дунай быстро снял с остывающего тела путы. Не стоит оставлять зацепок для маркитантов. А то пройдет случайный патруль и все сразу поймет, что схватили товарища и допрашивали. А так, глядишь, подумают, что помер пусть и глупо, но по случайности.
