— Прошу оставить лед таять, как ему положено, прямо в сосуде. В Латвии этот напиток пьют двумя способами: люди небогатые берут одну рюмку рижского черного бальзама и разводят ее бутылкой водки «Кристалл». Люди состоятельные или выдающие себя за таковых пьют чистый рижский черный бальзам. Попробуем и мы притвориться состоятельными людьми!
Он поднял свою рюмку на уровень глаз, подождал, пока подняли Нора с Джоном, поклонился им и с удовольствием, смакуя, выпил. Джон опасливо сделал глоток, просиял и немедля допил. Нора закашлялась было, но храбро выпила до конца. Только потом, отдышавшись, она испуганно спросила:
— Что это за зелье? Яд кураре?
Джон, с побагровевшим лицом, тоже еле перевел дыхание.
— Если это и не смертельно, то выводит из строя по крайней мере на месяц! — еле выговорил он, удивленно глядя на Лидумса. — Что? Вы хотите убить нас? Я больше никогда не смогу пить!
— Вот именно! — засмеялся Лидумс. — Вам уже никогда не захочется пить ничего другого, если перед вами будет выбор: черный рижский бальзам, виски, коньяк, русская водка, вина, коктейли. Прошу повторить! — добавил он, так как лакей опять появился со своим блюдом, а хозяин уже расставлял рюмки. — И еще: этот напиток делается, как настойка, на семидесяти восьми травах! В Латвии им лечат почти все болезни. Во всяком случае, если в доме есть бутылка этого напитка, то грипп туда не вхож!
— Сколько же ему лет? — удивленно спросил Джон, разглядывая мерцающий черным цветом напиток в хрустале.
— Принесите нам бутылку! — приказал Лидумс. И когда хозяин поставил на стол глиняный полулитровый кувшинчик, пододвинул его Джону. Джон и Нора принялись изучать этикетку.
— Я бы хотела иметь такую этикетку в своей коллекции! — воскликнула Нора.
— Ловлю вас на слове! — ответил Лидумс и обратился к хозяину. — Заверните по бутылке для мисс и мистера.
Хозяин поклонился так низко, что Лидумс подумал: «Не на вес ли золота продают здесь этот напиток? Пожалуй, есть смысл удивить Скуевица и Зариньша!» — И добавил: — И отдельно еще две. Нет, три!
— Вы почувствовали себя миллионером? — усмехнулся Джон, показывая мелко напечатанную в ресторанном меню цифру напротив названия напитка и рекламного восклицания: «Только у нас!»
— Ну, я так мало трачу, что вполне могу сделать подарок друзьям из моего правительства!
— А действительно, знают ли Зариньш и его окружающие о существовании этого ресторанчика? — заинтересовался Джон.
— Это мы сейчас выясним, — ответил Лидумс и спросил у хозяина: — Господин советник Скуевиц у вас бывает?
— О, обязательно! Раз в месяц! Это приличный латыш.
— А есть и «неприличные» латыши? — засмеялся Лидумс.
— Конечно! — с возмущением ответил хозяин. — В колонии устроили кооперативную столовую. Мне пришлось завести отдельную кухню для посетителей англичан. — Он показал на стеклянную дверь в соседнее помещение: — Иначе я прогорел бы!
— Оказывается, здесь есть и английская кухня! — сообщил Лидумс гостям. — Может быть, вы пожелаете…
— Что вы, Казимир! — остановила его Нора. — Вы, оказывается, умеете быть очень любезным хозяином! Я непременно хочу отведать этот курземес! А вот здесь я вижу слово «цеппелины». Они напоминают страшные истории прошлой войны, которые мне рассказывала мама. Она, правда, тогда не предполагала, что ее дочери и сыну придется участвовать совсем в другой, непохожей войне с немцами… — Кажется, бальзам медленно делал свое дело, Нора становилась сентиментальной. Это с ней случалось, как замечал Лидумс, только после очень большого возлияния.
— Разве вам тоже пришлось участвовать в войне? — спросил он. — Я помню, что у вас погиб на войне брат, и думал, что это чисто мужское дело!
— Я с детства говорила и по-немецки, и по-французски. Как только мистер Черчилль разрешил девушкам вступать в отряды противовоздушной обороны, меня приняли переводчицей в саутгемптонский районный отдел контрразведки. А уж после войны я перешла в «Норд»…
— Неисповедимы пути господни! — с легким вздохом сказал Лидумс. — Оказывается, была нужна война, чтобы я мог смотреть влюбленными глазами на английскую леди.
— Перестаньте так шутить! — Она легонько хлопнула его по руке длинными холеными пальцами. — Мне порой кажется, что вы все время слышите шум своих лесов и совсем не слышите меня!
«А ведь она права! Сквозь шум их голосов мне все слышится голос леса. Даже то, что я пью в Лондоне рижский бальзам, не мешает мне слышать голоса Будриса, Делиньша, Графа… Но ее признание обязывает. Я не могу притворяться монахом, это слишком подозрительно для них!»
11
После долгого обеда, слегка уставшие, но все еще полные иллюзий, будто они весело проводят время — во всяком случае, так казалось Норе, — они поехали в кино. Лидумс плохо понял фильм, в котором один сумасшедший преследовал другого сумасшедшего, пытаясь его убить, так как им овладел идефикс, будто тот будет его убийцей.
После кино Нора заявила, что у нее разболелась голова, следует подышать свежим воздухом, и Лидумс пошел на риск: отправился в машине с пьяной женщиной за рулем в дачные пригороды. Но так как все приятно выглядевшие места были обнесены изгородями, кое-где кустарниковыми, а в некоторых местах колючей проволокой, а Джон все время негодовал, как это в наше время находятся идиоты, которые без служебного поручения ищут природу, тогда как настоящий белый человек давно уже умеет извлекать все наслаждения при помощи аппарата кондиционированного воздуха и вышколенной прислуги, то прогулка оказалась утомительной. Все-таки они нашли местечко на берегу Темзы, не огороженное ни проволокой, ни кустами, прошлись по берегу, и там Нора поцеловала Лидумса. И он решил, что лучше покориться судьбе. Отвергнутая женщина становится мстительной, и кто знает, не станет ли она преследовать его с упорством маньяка, которого Лидумс только что видел в кино?
Джон нетерпеливо нажимал на клаксон. Лидумс сорвал несколько жалких зеленых растений, то ли уцелевших с лета, то ли выросших на отепленной подземными трубами парового отопления почве, и нежно преподнес их Норе. Потом они снова мчались по прекрасным дорогам, и Нора опять развивала непозволительную скорость и шептала сидящему рядом Лидумсу, который на всякий случай пристегнулся ремнями к сиденью, как в самолете, — машина была приспособлена для таких сумасшедших гонок! — что она, Нора, навсегда запомнит этот день.
«Если мы его переживем!» — поправлял про себя Лидумс, но ему, викингу, лесному жителю, полагалось быть мужественным и страстным. И он терпел.
Они ворвались в город около одиннадцати часов вечера. Нора подъехала к своему дому — у нее был свой дом, похожий на дом, в котором жил теперь Лидумс, унаследованный ею от отца, — двухэтажный, со множеством внутренних лестниц и переходов, устроенный так же, как и дом Лидумса: спальни и рабочие комнаты размещались наверху, а внизу находились большой холл, столовая, гостиная и комнаты для прислуги. Лидумс и Джон выпили еще по коктейлю, пока Нора переодевалась где-то наверху, но вот она спустилась к ним. На ней было вечернее, до пола, платье, состоявшее из корсажа и юбки, так что половина груди, плечи и руки были обнажены, а разрез на юбке позволял при движениях видеть ногу до половины бедра. Но самое удивительное для Лидумса было то, что она вернулась совершенно трезвая. Он тут же подумал: «Хватит. Теперь я буду пить только ледяную воду и кофе. Если я проглочу еще две-три рюмки, она сможет вытянуть из меня что угодно, вплоть до обещания жениться!»
Сейчас эта женщина совсем не походила на ту, какой выглядела на службе, когда приходила в строгом костюме или закрытом платье. Сейчас это была просто женщина, и Лидумс усмехнулся, представив, как когда-то она явилась перед Маккибином в таком вот наряде и как тот был ошарашен…
Но на Джона ее прелести как будто не действовали, а может, он просто все время помнил о стоящем за ее спиной начальнике отдела «Норд», во всяком случае, он кричал только о том, что она их задерживает, в лучших дансингах не будет мест, в какой-то кабак, который он упоминал несколько раз, они не попадут, на что Нора с очаровательным спокойствием ответила:
— Программа разработана заранее, места заказаны!
Отказаться от очередного коктейля Лидумс не смог и очень пожалел, что не запасся какими-нибудь таблетками против алкоголя.
В полночь они были в самой благополучной части города. Но и тут встречались жители ночи, которые подрабатывали на причудах богатых посетителей злачных мест. Кто-то бросился распахнуть дверцу автомобиля Норы, едва она припарковалась, какие-то девушки мерзли в летних плащиках — к ночи стало холоднее, — ожидая того, небом посланного, кто пригласит поужинать или очаруется их прелестями, хотя на хмельной взгляд Лидумса все они были похожи на ангелов. Тут же стояли продавцы цветов. Лидумс купил прелестные розы и вручил их Норе. Та встретила этот дар несколько удивленным взглядом, и Лидумс похвалил себя: ведь он все еще на испытании! — вот о чем говорил этот взгляд!
