с пакетиком чая наперевес и стал громко стучать об нее ложечкой.
Присев за стол напротив он шумно поставил чашку на стол.
— Зачем Вы здесь, Покровский?
— Я? — Покровский оторвал взгляд от чтения и растерянно продолжил — Я здесь по работе. Я уже говорил Вам об этом. Гоняться за новостью — это моя работа. Я, журналист. Это обычное дело.
— Тогда, наверно, именно из-за обычного дела Вы сорвали в вашей редакции солидный контракт и плюнув на все сроки выехали сюда при первой возможности, сразу же как узнали о появлении Маргариты. Наверно из — за обычного дела Вы поставили под вопросом свою дальнейшую карьеру, да и вообще возможность работать в сфере журналистике. И, наверно, всё из-за того же обычного дела от Вас пару лет назад ушла жена?
Покровский положил газету на стол и вышел из-за стола.
— Откуда Вам это известно?
Матвей Петрович наклонил голову и иронично посмотрел на него поверх своих старых очков.
— Да, конечно-конечно, — спохватился Покровский — о чем я только думал.
Он повернулся спиной с Мапету и тяжело выдохнул.
— 15 лет назад у меня пропала моя дочь — Нина. Ей было всего 17. Прекрасный юный возраст, столько всего впереди. И вот. Она ушла из дома к соседке, которая жила буквально через дорогу, но тем не менее уже много лет ее никто так и не видел. Местные власти боялись шумихи и как могли держали средства массовой информации в узде, на обвинение в бездействии писали отписки. Властям в маленьких городках не нужны проблемы с верхушкой, не нужны проверки и излишнее внимание прессы. Им нужны хорошие отчеты и минимум происшествий. Дело замяли. Я понял, что никому нет дела до нас, кроме нас же самих. Тогда я решил уйти из врачебной практики и посвятить свою жизнь другим людям: помогать им в поисках своих близких и правды. Из-за этого у меня всегда были проблемы с издателями и меня даже пару раз увольняли. Жена не поняла мою новую жизнь, полную ночных скитаний и командировок. Потерпев какое-то время мое отсутствие в ее жизни — она ушла. Я ее понимаю. Я всю жизнь занимался не тем. До всего этого я раньше и не знал, что жить без Нины будет так бессмысленно и так пусто. Громадный кусок мироздания пропал, исчез, растворился, а все остальные просто идут дальше.
Подождав пока Покровский закончит, Матвей Петрович допил свой чай и направился к нему.
— Вот, — добавил Матвей Петрович и протянул старую пошарканную папку с пожелтевшими вазочками в форме веревки сбоку. — Это копии дела Маргариты Ковальчук. Я подумал, вам может пригодиться.
Доктор Покровский стал перебирать старательно собранные на боковую скобку пожелтевшие листки ксерокопий.
— Двадцать пятая страница, — добавил Мапет.
— На основании изложенных фактов, — вступил Покровский, — был составлен психологический портрет преступника:
Это молодой и физически сильный мужчина среднего или выше среднего роста, безжалостный импульсивный шизоид. Для таких шизотических личностей характерно небольшое заострение головы к низу, удлиненное лицо с грубым брутальным выражением, близко посаженные к носу глаза и крупный нос. Почерк похищений указывает на то, что в детстве преступник перенес психологическую травму. Похожее переживание во взрослой жизни усилило его преступные наклонности. У него может происходить заторможенность в процессе сильного эмоционального возбуждения, выпадения из реальности, из-за этого может путаница в словах, буквах и прочие логопедические нарушения. Вот, спасибо. Это, бесспорно, пригодится. Док аккуратно захлопнул старую папку и подал Мапету руку.
— Если есть хоть какой-то шанс найти преступника или выйти на след Маргариты, то я хочу помочь вам. И вообще, можете на меня рассчитывать, — с рукопожатием ответил Матпет. Но у меня для вас подарок.
— Для меня? — удивленно спросил док.
— Да. Это ручная работа. — Мапет протянул маленький амулет, на котором было изображено женское лицо.
— Это Девана — славянская богиня охоты. Она дает силу любому, кто его носит. Этот амулет нельзя выбросить, обменять или продать на рынке. Надеюсь, вы понимаете?
Примечательный маленький амулет поражал гладкостью текстуры и отсвечивал цветом слоновой кости в руках доктора. Он крутил его на солнце и всматривался в текстуру и узор.
— Из чего он сделан?
— Это рог косули. Я сам его сделал. У меня есть такой же. — Из распахнутого халата доктор впервые увидел кулон в форме женского лица, свисающий с кожаного шнурка на шее.
— Надо же, не ожидал, — поблагодарил восторженно доктор.
— С меня причитается.
— О чем вы, оставьте, — отмахнулся от него Мапет. — Вам бы сходить с этим делом, — он показал на двадцать пятую страницу, — к нашему Василию Васильевичу — главному врачу районной психоневрологической клиники.
— А, это дело, — заметил Покровский и, допивая на ходу кофе, уже торопился к выходу. — К обеду буду.
Входная дверь хлопнула за его спиной и оставила Мапета наедине с его мыслями.
— Будешь, будешь, — уже без улыбки добавил в пустоту Мапет.
Спустя час, выждав некоторое время в приемном покое до возвращения Василия Васильевича — главного врача районной психоневрологической больницы, доктор Покровский сразу приступил без долгих прелюдий к сути и принялся рассказывать об обстоятельствах своего визита.
— Что вы можете сказать по этому поводу, Василий Васильевич?
— Только то, что вам и без меня известно, коллега. У него какие счеты с женщинами. Скорее всего, рос забитым, слабым, его обижали сверстники, а может и женщины. Злопамятен, скрытен, смотрит исподлобья. Сексуальных действий ни с кем не совершал. Это говорит о том, что он живет обычной половой жизнью хорошего семьянина и не реализует свои потребности с жертвами. Но наивысшее сексуальное возбуждение все же испытывает в момент охоты за жертвами. Слежка — это его ритуал, важный и не пережитый эмоциональный сценарий. По жизни, скорее всего, неудачник. Последователен в действиях — выходит на охоту в одном и том же месте. И достаточно хладнокровен, чтобы не запаниковать и не выдать себя.
— Вас не смущает тот факт, что он так и не был найден.
Никто его не видел и не может никак описать?
А что тут вы видите удивительного? Человек может уехать за границу, может заболеть и лежать, может умереть. Но, однако, в моей практике был случай, которым я хочу с вами поделиться. Лет пять лет назад ко мне поступила одна пациентка — Тамара Петровна Причкова. Она лечится от проявлений хронического психоза-паранойи, у нее мания преследования.
— Разрешите мне поговорить с ней.
— Поговорить с ней не удастся. Сейчас у Тамары неблагоприятный для вашего визита период: ремиссия сменилась обострением. Ей сейчас страшно все. Страшно принимать пищу, страшно переходить узкий
