еще через неделю пришли Человеки к большой дороге — нет их указателя.
Вместо самодельного настоящий стоит — большой голубой столб, на нем голубая табличка и белые крупные буквы:
«Д. ДУБКИ 2 КЛМ».
Когда полезно спорить
По полю ходил комбайн. Снимал ровными рядами пшеницу.
Человеки смотрели на комбайн и, конечно, на дядю Колю. Хорошо стоять вот так у штурвала могучей машины! Как хочешь штурвал крути — машина куда хочешь пойдет! Хоть в Москву!
Но дядя Коля крутил штурвал осторожно. Полоса за полосой ложилась солома на поле, а зерно тонкой струйкой лилось в кузов машины, что шла рядом. Одна машина сменилась другой, другая — третьей, третья — четвертой.
Вдруг комбайн остановился. И машина — тоже.
«Заело!» — решили Человеки.
Побежали они поближе к комбайну, видят: соскочил комбайнер с машины, о чем-то с шофером разговаривает.
— Товарищам Ваням-Саням нижайший поклон! — сказал дядя Коля. — Интересуетесь?
— Заело? — поинтересовались с видом знатоков Человеки.
— Не заело, а горючее кончилось. Обещали подвезти — не везут, черти! А вот у него тоже в обрез…
— Может, мы сбегаем? — предложили Человеки. — Мы мигом!..
— Зачем сбегаем? — сказал дядя Коля. — Тогда уж с шофером поезжайте.
Сели они в кабину грузовика, а когда в деревню вернулись, шофер разгрузил машину и на нефтебазу отправился — спорить, требовать, чтобы горючее подвезли: работа, мол, стоит!
А тем временем Человеки уже в правлении колхоза были. До тех пор были, пока председатель колхоза вместе с Человеками на нефтебазу не пошел…
Вернулись Человеки через полчаса на поле.
Шумит, работает комбайн. Сидит за штурвалом дядя Коля. Полоса и еще полоса пшеницы. И опять новая полоса. Аккуратно ложится солома за комбайном, а зерно тонкой струйкой льется в кузов машины.
Увидел комбайнер Человеков:
— Товарищам Ваням-Саням нижайший поклон! Хорошо все! Работаем!
Петрушка
— Вы сегодня петрушку на огороде не рвали? — спросила мать.
— Петрушку?
Удивились Человеки. Морковь они не раз рвали. Это верно. Вкусна свежая морковка! Лук зеленый рвали. С солью да с черным хлебом — одно объеденье! А петрушка…
Она только для супа годится, а так кто ее есть станет!
— Не рвали, — сказали Человеки.
На следующий день опять про петрушку разговор зашел.
— Вы петрушку на огороде и сегодня не рвали? — спросила мать.
— Не рвали.
И так три дня подряд.
Наконец отец не выдержал.
— Пойду, — говорит, — проверю, кто нашей петрушкой балуется.
Был уже вечер. Отец взял карманный фонарик, пошел на огород. Долго отца не было. Мать успела Человеков в постель загнать, в комнате прибрать, печь вычистить.
— А папа чего не идет? — робко спросили Человеки из своего закутка.
— И верно, долго чего-то, — согласилась мать.
Только сказала, как отец входит.
— Что это? — вскрикнула мать.
— Что? Что это у тебя? — Человеки с постели повскакали.
— Вот она, ваша петрушка!
В одной руке отец держал за уши большую серовато-бурую зайчиху, в другой — крохотного зайчонка.
— Беда, — сказал отец. — Зайчиха слепая. Видно, и на огород забрела сослепу, родила сынишку, а уйти назад не смогла…
— А сынишка? — завопили Человеки.
— Этот зрячий, — сказал отец. — Боевой парень, хоть и три дня ему от роду, не больше. Еле поймал!
Пустил отец зайчиху и зайчишку на пол.
Зайчиха фыркнула носом, посмотрела незрячими глазами и, оттолкнувшись задними ногами, побрела под стол. Ударилась носом в ножку — и в сторону к печке. У печки замерла — дрожит.
А зайчишка посмотрел на необычную обстановку, перепугался и быстро-быстро под лавку забрался. Сидит — тоже дрожит.
— Никак не пойму, — сказала мать, — при чем тут петрушка? Ну, капусту они ели бы — понимаю, морковь…
— Петрушка — самое их любимое лакомство! — объяснил отец. — Может, из-за этой петрушки они и попались.
С этого дня так и поселились новые жильцы в доме Прохоровых. Слепая зайчиха охотно ела, пила, даже по комнате изредка передвигалась, но всего пугалась и к зайчонку не подходила. И он не подходил к матери.
Зато когда появлялись Человеки, зайчонок сам бежал к ним, охотно давался в руки, барабанил передними лапами и издавал какие-то звуки, вроде хриплого ворчания.
— Ешь, ешь! — говорили Человеки и совали ему в рот молочную бутылку с соской на конце. — Ешь, Петрушка! Лопай, Петрушечка!
Петрушка и по сей день живет у Человеков. Петрушка, кажется, доволен. Человеки тоже довольны.
Как отец вспомнил молодость
Несколько дней Человеки к рыбалке готовились. Удочки пригоняли, лески, поплавки, грузила. Червей накопали.
— Кого ж вы ловить собираетесь? — спрашивал отец.
— А кто попадется, — говорили Человеки. — Окуней можно, пескарей, ершей, голавлей, а вдруг и щуку поймаем!
— Ну давайте, давайте! — соглашался отец. — Да вряд ли только в реке какая рыба осталась…
— Говорят, есть…
— Раз говорят, попробуйте!
Отправились Человеки на рыбалку. Через березовую рощу. За ней луг, потом — осинник, ельник, а там и до реки рукой подать. С крутого бережка — вниз. Вот уже ели расступаться стали. В просветах другой берег виден.
— Смотри, — сказал Саня.
— Что?
— Окоп старый… — почему-то прошептал Саня. — Помнишь, папка рассказывал?
— Правда окоп, — согласился Ваня.
Поросший травой, засыпанный хвоей и листьями, обмытый дождями, был перед ними старый окоп.
— Давай посмотрим! — предложил Саня. — Вдруг что найдем…
— Давай!
Спустились Человеки в окоп. Так вроде ничего в нем нет. Трава и хвоя. Листья и трава. Обычная ложбинка.
Стал Саня копаться в земле.
— Смотри! — кричит. — Осколок!
Ваня тоже в земле копается.
— Смотри! — кричит. — Гильза медная, стреляная.
Еще осколок от снаряда, и еще, и еще, и еще… Еще стреляная гильза и еще гильза, а тут и разъеденный временем кожаный подсумок с пулями.
— Смотри! — кричит Саня.
— У меня смотри! — кричит Ваня.
У Вани действительно находка — маленькая звездочка с серпом и молотом.
— Да-а! — говорит Саня.
Сколько времени Человеки провозились в старом окопе — неизвестно. Увидели: солнышко уже через ельник перевалило и к земле клонится.
— Домой, наверное, пора, — сказал Саня.
— Пошли, — согласился Ваня.
Так они до рыбалки и не дошли.
Вернулись домой. Разложили свои находки на столе: тридцать семь осколков от снарядов и мин, подсумок с пулями, двадцать три стреляные гильзы, кусок шинели с не тронутым временем красным кубиком, пробитый и помятый котелок и маленькую ободранную звездочку, на которой серп и молот хорошо видны.
Мать домой вернулась.
— Как улов, Человеки?
— Вот! — сказали Человеки.
Промолчала мать, ничего не ответила, только долго у стола стояла, смотрела на находки Человеков.
Отец пришел — сразу к столу. Сел, долго в руках перебирал и осколки, и гильзы, и котелок
