И страшно Ване, дух захватывает, сердце останавливается, когда снаряды рвутся, а любопытство пуще страха.
"Неужели, — думает он, — немцы хитрей наших, а?" И такая досада его берёт, зубы стискивает.
"Была бы у меня пушка, я бы вам показал, как в прятки играть!"
Ну, какая же у него пушка! Горшок сметаны, завязанный в тряпку, — вот и всё оружие!
Да в тылу у него глухой дед прячется под сетями — тоже невелика сила.
И хочется Ване своим помочь, а пособить нечем.
Неожиданно стрельба кончилась.
Наши танки отошли. Наверно, пошли обхода искать. Или за подмогой. Ведь им могло показаться, что танков здесь много.
Фашисты вылезли из своего танка — потные, грязные, страшные.
Достают заржавленные консервные банки. Вскрывают ножами, едят, что-то ворчат про себя.
"Ишь ты, наверно, ругаются, что курятины у нас в деревне не нашли!" — подумал Ваня.
Посмотрел на горшок и усмехнулся: "И не знают, что рядом свеженькая сметанка…" И тут мелькнула у него такая мысль, что даже под сердцем похолодело:
"Эх, была не была… А ну-ка, попробую! Хоть они и хитры, а не хитрей нашего деда!"
И он выкатился из погреба, держа обеими руками заветный горшок.
Бесстрашно подошёл к немцам.
Фашисты насторожились, двое вскочили и уставились на него в упор:
— Маленький партизан?
А Ваня улыбнулся и, протягивая вперёд горшок, дружелюбно так сказал:
— А я вам сметанки принёс. Во, непочатый горшок… Смотри-ка!
Немцы переглянулись.
Один подошёл. Заглянул в горшок. Что-то сказал своим. Потом достал раскладную ложку, зацепил сметану и сунул Ване в рот.
Ваня проглотил и замотал головой:
— Не, не отравлена. Сметана — гут морген! — И даже облизнулся.
Немцы одобрительно засмеялись. Забрали горшок и начали раскладывать по своим котелкам: всем поровну, начальнику больше всех. Мальчик не соврал: сметана хороша была.
А Ваня быстро освоился.
Подошёл к танку, похлопал по пыльным бокам и похвалил:
— Гут ваша танка, гут машина… Как его зовут? «Тигра»?
Немцы довольны, что он их машину хвалит. Посмеиваются.
— Я, я, — говорят, — тигер кениг…
А Ванюша заглядывает в дуло пушки. Танк стоит в яме, и его головастая пушка почти лежит на песчаном бугре. Так что нос в неё сунуть можно.
Покосившись на немцев, которые едят сметану, Ваня осторожно берёт горсть песку, засовывает руку в самую пасть орудия. Из неё жаром пышет: ещё не остыла после выстрелов.
Быстро разжал Ваня ладонь и отдёрнул руку. Гладит пушку, как будто любуется.
А сам думает: "Это тебе в нос табачку, чихать не прочихать… Однако маловато. Ведь это не то что дедушкино ружьё — это большая пушка".
Ещё раз прошёлся вокруг танка. Ещё раз похвалил:
— Гут «тигр», гут машина…
И, видя, что немцы сметаной увлеклись и ничего не замечают, взял да ещё одну горстку песку таким же манером подсыпал.
И только успел это сделать, как грянул новый бой. На дорогу вышел грозный советский танк. Идёт прямо грудью вперёд. Ничего не боится. С ходу выстрелил и первым снарядом угодил в пустую яму, откуда вражеский «тигр» успел уползти.
Немцы бросились к своему танку. Забрались в него, запрятались и давай орудийную башню поворачивать, на наш танк пушку наводить…
Ваня нырнул в погреб. В щёлку выглядывает, а у самого сердце бьётся, словно выскочить хочет.
"Неужели фашисты подобьют наш танк? Неужели ихней пушке и песок нипочём?"
Вот немцы приладились, нацелились — да как выстрелят! Такой грохот и дребезг раздался, что Ваня на дно погреба упал.
Когда вылез обратно и выглянул — смотрит: стоит «тигр» на прежнем месте, а пушки у него нет. Полствола оторвало. Дым из него идёт. А фашистские танкисты открыли люк, выскакивают из него, бегут в разные стороны. Орут и руками за глаза хватаются.
"Вот так, с песочком! Вот так, с песочком! Здорово вас прочистило!"
Ваня выскочил и кричит;
— Дед, смотри, что получилось, «тигру» капут!
Дед вылез — глазам своим не верит: у танка пушка с завитушками… Отчего это у неё так ствол разодрало?
И тут в деревню, как буря, ворвался советский танк. У брошенного «тигра» остановился.
Выходят наши танкисты и оглядываются.
— Ага, — говорит один, — вот он, зверюга, готов, испёкся… Прямо в пушку ему попали.
— Странно… — говорит другой. — Вот туда мы стреляли, а вот сюда попали!
— Может, вы и не попали, — вмешался Ваня.
— Как так — не попали? А кто же ему пушку разворотил?
— А это он сам подбился-разбился.
— Ну да, сами танки не разбиваются: это не игрушки.
— А если в пушку песку насыпать?
— Ну, от песка любую пушку разорвёт.
— Вот её и разорвало.
— Откуда же песок-то взялся?
— А это я немного насыпал, — признался Ваня.
— Он, он, — подтвердил дед, — озорник! Он и мне однажды в ружьё песку насыпал.
Расхохотались наши танкисты, подхватили Ванюшу и давай качать.
Мальчишке раз десять пришлось рассказывать всё сначала и подъехавшим артиллеристам, и подоспевшим пехотинцам, и жителям деревни, прибежавшим из лесу приветствовать своих освободителей.
Он так увлёкся, что и не заметил, как вернулась из лесу его мать. Она ему всегда строго-настрого наказывала, чтобы он без спросу в погреб не лазил, молоком не распоряжался и сметану не трогал. А Ваня тут рассказывал, как обманул немцев на сметане.
— Ах ты разбойник! — воскликнула мать, услышав такие подробности. — Ты чего в хозяйстве набедокурил? Сметану немцам стравил. Горшок разбил!
Хорошо, что за него танкисты заступились.
— Ладно, — говорят, — мамаша, не волнуйтесь. Сметану снова наживёте. Смотрите, какой он танк у немцев подбил! Тяжёлый, пушечный, системы «тигр».
Мать смягчилась, погладила по голове сына и ласково сказала:
— Да чего уж там, озорник известный…
Прошло с тех пор много времени. Война окончилась нашей победой. В деревню вернулись жители. Веретейка заново отстроилась и зажила мирной жизнью. И только немецкий «тигр» с разорванной пушкой всё ещё стоит у околицы, напоминая о вражеском нашествии.
И когда прохожие или проезжие спрашивают: "Кто же подбил этот немецкий танк?" — все деревенские ребятишки отвечают: "Иван Тигров из нашей деревни".
Оказывается, с тех пор так прозвали Ваню Куркина — Тигров, победитель «тигров».
Так появилась в деревне новая фамилия.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С НИКОЛЕНКО
Наш суровый командир любил пошутить. Когда на фронт явились лётчики, недавно окончившие военную школу, он, рассказав им, в какой боевой полк они прибыли, вдруг спросил:
— А летать вы умеете?
Молодые авиаторы почувствовали себя неловко. Как ответить на такой вопрос — ведь они только и делали, что учились летать. И научились. Поэтому их и прислали бить фашистов в воздухе. И вдруг один лётчик громко сказал:
— Я умею!
Командир поднял брови: "Ишь ты какой! Не сказал — мы умеем".
— Два шага вперед!.. Ваша фамилия?
— Младший лейтенант Николенко! — представился молодой лётчик уверенным баском.
— Ну, раз летать умеете, покажите свое умение, — сказал с усмешкой командир. — Обязанности ведомого в воздухе знаете?
— Следовать за ведущим, прикрывая его сзади.
— Точно. Вот вы и следуйте за мной. Я ведущий, вы ведомый.
И с этими словами они направились к самолётам. Старый лётчик шёл и всё усмехался: не так это просто следовать за ним, мастером высшего пилотажа, если он захочет оконфузить ведомого и уйти от него.
— Полетим в паре, я буду маневрировать так, как приходится это делать в настоящем воздушном бою с истребителями, а вы держитесь за мой хвост, — сказал командир, как бы предупреждая: "Держи, мол, ухо востро".
И вот два «ястребка» в воздухе. Десятки глаз наблюдают за ними с аэродрома. Волнуется молодёжь: ведь это испытание не одному Николенко…
Старый истребитель, сбивший немало фашистских асов, вначале выполнил крутую горку, затем переворот. После пикирования — снова горка, переворот, крутое пикирование, косая петля, на выводе — крутой вираж. Ещё и ещё каскад стремительных фигур высшего пилотажа, на которые смотреть — и то голова кружится!
Но сколько ни старался наш командир, никак не мог "стряхнуть с хвоста" этого самого Николенко. Молодой ведомый носился за ним как привязанный. Когда произвели посадку, командир наш вылез из машины, вытер пот, выступивший на лице, и, широко улыбнувшись, сказал:
— Летать умеете, точно!
А Николенко принял это как должное. Он был уверен в этом и ответил:
— Рад стараться, товарищ полковник!
Ещё раз оглядел его старый боец. С головы до ног. Хорош орлик, только слишком уж самонадеян. Если зарвётся, собьют его фашисты в первом же бою.
Николенко был назначен ведомым к опытному, спокойному лётчику старшему лейтенанту Кузнецову.
