пытаясь остановить. Она что-то говорила — он мчался вперед…
Бочкарева, рискуя перевернуться, на полном ходу размахивала рукой, плакала. Красный мотоцикл удалялся. Тогда она сбросила газ. Двигатель захлебнулся. Она свернула на картофельное поле колхоза «Татарстан», уронила мотоцикл — вылетела пробка. Полился бензин. Глядя на это, Бочкарева вдруг вспомнила, что ее звать Вероника. Как-то неестественно улыбаясь, чиркнула зажигалкой и подожгла бензин — мгновенно поднялся столб пламени. Бросив мотоцикл с горящей папкой, она пошагала в сторону белых кварталов Нового города…
Поставив во дворе «Яву», они поднялись на второй этаж. Пока Корнев раздраженно сбрасывал ботинки, каску, из комнаты вышла его мать.
— Здравствуй, сынок, — сказала она ласково. — Что же ты квартиру не замыкаешь?
— А кто воровать-то будет? Тут и воровать некому, — обрадовался он. — А так — придет человек, отдохнет, чаю выпьет… Вот ты приехала. А то ждала бы во дворе… Тебе надо было телеграмму дать.
— Мне хотелось сделать сюрприз, — улыбнулась мать. Она еще не видела, что в темноте прихожей раздевалась обмершая Ольга.
Мать сунула руку в чемодан, вытащила оттуда пакет и протянула его сыну:
— Поздравляю тебя с тридцатилетием!
— Фу ты! — смутился он. — А я и забыл.
— Вот те на! — изумилась мать.
В это время вошла Ольга. Она держала букетик каких-то желтеньких цветочков. Мать вопросительно уставилась на сына.
— Познакомься, мам. Это — Ольга.
— Ясно, — поджала губы мать, осмотрев Ольгу.
— Мы решили пожениться, — объяснил сын.
Мать промолчала. Она повернулась к ним спиной и неестественно веселым тоном заговорила:
— А еще я привезла бутылочку коньяка! — Извлекла на свет пузатый сосуд с медной пробкой и прочла: — «Плиска»… Где будем располагаться?
— На кухне, — пожал плечами Корнев.
Он сразу понял, что мать очень недовольна. Она, перед тем как пройти на кухню, даже облачилась в черный пиджачок с россыпью медалей. Сама принялась накрывать стол только тем, что привезла с собой.
Он пошел умываться. Ольга переоделась. Но платье мало добавило ей солидности. Василий Петрович уступил ей место у раковины, а сам вошел на кухню.
Мать постучала пальцем по его носу и грозно проговорила:
— Ты мне дурака не валяй! «Жениться»! Такая страшилища! Она у меня враз вылетит отсюда!
— Мама! — твердо сказал он. — Жить мне, а не тебе…
— Ты еще дурак — даром тебе тридцать!
— Не вмешивайся!..
Скрипнула дверь, и из ванной вышла Ольга. Все расположились за столом. Ольга поставила греть воду на плитку.
— А что, газу у вас еще нет? — кивнула мать на мертвую газовую плиту так, словно вина в этом Ольги.
— Баллон кончился… — ответил Василий Петрович. Мать налила в две рюмочки коньяк и, немного подумав, налила и Ольге. Потом подняла свою рюмку и произнесла:
— Дорогой мой сын! Ты уже прожил ровно тридцать годочков… И желаю тебе выбрать хорошую девушку, завести настоящую семью… Ты уже сделал достаточно ошибок, потому смотри — больше не ошибайся…
Во время своей речи она несколько раз уронила многозначительный взор на Ольгу. Мать выпила и принялась спешно ловить вилкой шпротину, а Ольга только поднесла рюмочку к губам.
— А в вашем возрасте рано еще прикладываться к спиртному, — вставила между прочим мать. Ольга поперхнулась.
Закусив, мать посмотрела на сына и всполошилась.
— Откуда у тебя кровь на рубашке? Что с тобой?
— Он упал с мотоцикла, — пояснила Ольга, и мать обожгла ее взглядом.
— Это правда? — спросила она.
— Правда, — подтвердил Корнев.
— А откуда мотоцикл? Купил? Деньги были лишние?
— Были, — усмехнулся он.
— Ты бы лучше их матери послал, я бы сохранила. А теперь выбросил на ветер деньги…
— Я могу продать, — заметил Корнев.
— Ты его быстрее разобьешь.
— Не разобью.
— Ну, голову разобьешь.
Все опять замолчали. Ольга заварила кофе и подала его в красивых чашках.
— Я кофе не люблю, — соврала мать.
Ольга пожала плечиками и ушла в комнату, чтобы не мешать. Мать немного помолчала, прежде чем приступить к разговору.
— Куда она ушла?
— К нам, — ответил Корнев.
— Вот что, сынок, — сказала решительно мать. — Ты с ней жить не будешь — это говорю тебе я!
— Как это не буду, если уже живу, — удивился он.
— Ты ее выставишь за дверь… Или уеду я.
— Как хочешь, — пожал он плечами.
— Тебе кто дороже? Мать или эта мартышка?
— Вы мне обе дороги.
— Что же выходит: ты меня равняешь с этой… Да она же еще несовершеннолетняя!
— Ей девятнадцать, — коротко ответил он.
— Значит, — примирительно заявила мать, — у нее что-то не в порядке. Она не смогла развиться и так и осталась ребенком.
— Все у нее в порядке! — тут он очень пожалел, что перед ним сидела родная мать, а не чужая тетя. — Она спортсменка, — едва сдерживаясь, сказал сын. — Она мастер спорта.
— «Мастер», — презрительно усмехнулась мать. — А ты подумал, как она будет рожать? Чем кормить ребенка?..
— Мама! — воскликнул он, вскакивая.
— Не кричи на мать!
«Не кричи», — продребезжали чашки.
— Господи! — простонал он. — Неужели я, в тридцать лет, не имею права распоряжаться жизнью! С детства ты давила на меня! Только из-за этого я уехал! Я убежал от тебя!..
— Ты однажды распорядился своей жизнью сам, — сказала тихо мать. — Теперь же слушайся, пока я жива. Я вижу, что это за девка… Ты хочешь мучиться всю жизнь с ней, да?!
— Хочу!
— А я не хочу, чтобы мой сын пропадал!
— Не пропаду.
— Не пропадешь, если будешь слушаться. — Она попробовала кофе и буркнула: — И кофе-то холодный на стол сунула!
— Так он уже остыл, — возразил Корнев, бледнея.
— Не защищай ее… Вот — разве порядочная девушка ушла бы? Она бы поговорила с матерью жениха, обсудила будущее… А эта — фырк — и убежала! Видно, ей наплевать на меня.
— Она, наоборот, не стала нам мешать!
— Не заступайся, — безнадежно протянула мать. — Небось и родители у нее пьяницы, иначе она не была бы такой страшной.
— Ничего не страшная. Мне она нравится.
— Так вот тебе мое решение: или я, или она. Выбирай, сын, — с горечью и обреченно вздохнула она. — Мать уже старая… Ее не грех и променять на кого попало, — она говорила как бы сама с собой. — Мать, которая воспитала, от себя отрывала последний кусок… А сейчас куда она годна? Вот если б у меня на книжке лежало двадцать тысяч — ты бы и не выбирал. Не умела я копить…
— Мама! Опомнись! Что ты говоришь?!
— Конечно, — согласилась она покорно. — Я уже выжила из ума. Ну, что? Гони мать-старуху. Она лишняя. Она мешает…
— Перестань, мама. Неужели ты не понимаешь, что выбирать тут нечего. Ты — мать. Она — моя жена.
— Мое слово — закон!.. А может быть, ты стесняешься ей прямо сказать? Так давай я поговорю? — она встала.
