Ждали и верили.
Пели песни. Молились.
Считали минуты до старта.
А потом? Что было потом? О, потом была огненная хризантема в небе над пустыми трибунами, бесноватый генерал Родригес, расформирование лаборатории в Санта-Розе, перевод спаянного трудового коллектива на проклятую Цереру, которая хуже концлагеря. Кто поручится, что в этот раз будет иначе? Кто гарантирует, что вся проблема была в том свище, в электронном канале?
Ну разве что Господь Бог лично.
А во-вторых… Роланд не мог точно сформулировать для себя, что именно во-вторых.
Он чувствовал какое-то внутреннее давление, какой-то катастрофический душевный неуют.
Чем он был вызван? Мыслями о брошенном сыне, который, дурачок, даже не подозревает, кто его настоящий папа? Предчувствиями близкой старости? Тем, наконец, в чем он сам страшился себе признаться: ему остохренели истребители, любые истребители и даже прекрасный, совершенный «Дюрандаль»?
Так или иначе, Эстерсон начал проводить свободные вечера (а они у него теперь появились, ведь истребитель уже стоял под покраской) в баре при космодроме.
Впервые в жизни он даже выучил несколько названий спиртных напитков сверх традиционных «Абсолюта» и «Столичной».
Его фаворитом стал коктейль «Так сказал Заратуштра».
В его состав входило топленое верблюжье молоко, жженый сахар и тростниковая водка. Это был самый популярный спиртной напиток Конкордии.
И хотя во всем остальном Эстерсон считал население Конкордии, в просторечии также именующейся Клоном, зашифровавшимися психами, самое место которым — в дурдоме, он вынужден был признать, что в данном случае Заратуштра говорил дело.
Однажды вечером, когда Эстерсон сидел за стойкой полупустого бара над третьим «Заратуштрой» за вечер, к нему подсел лысоватый щуплый мужчина предпенсионного возраста.
По виду — типичный «батяня» элитной сборочной бригады, завербовавшейся на Цереру подрубить деньжат.
Немного затурканный, немного потрепанный, с пивной кружкой в руке. Разве что глаза у него были по-мальчишески задорные и умные. Впрочем, в глаза ему Роланд тогда еще не заглядывал.
— Вы не против, если я угощу вас пивом? — галантно спросил «бригадир».
— Я не пью пива, — холодно сказал Роланд и, спохватившись, добавил: — Но за предложение спасибо.
— Не пьете пива? Тогда я могу угостить вас водкой.
— С недавних пор я перешел на коктейли, — буркнул Роланд.
— Тогда я могу угостить вас коктейлем! Но если вы откажетесь в третий раз, мне, конечно, придется уйти. Не нравится мне роль назойливого завсегдатая питейного заведения. — «Бригадир» лукаво усмехнулся.
— Но вы ведь ее играете, эту роль? — Роланд пожал плечами. Для настоящего бригадира его собеседник изъяснялся слишком кудряво. Неужто агент вражеских спецслужб или, что еще хуже, спецслужб своих — глобальных или корпоративных?
— Я играю ее только потому, что хочу выпить с Роландом Эстерсоном.
— Вы даже знаете, как меня зовут?!
— Церера слишком маленькая. Она просто не может себе позволить сохранять настоящее инкогнито своих обитателей. Ну, вы меня понимаете…
— Понимаю, — быстро согласился Роланд. — Но я лично не знаю, как вас зовут.
— Разрешите представиться, — церемонно сказал «бригадир». — Пан Станислав Пес.
От этого известия у Эстерсона нефигурально пересохло во рту.
Станислав Пес, знаменитый инженер-параметрист, гордость концерна «Дитерхази и Родригес». Ведущий специалист по управлению динамикой полета. Да это же его монографию «Обеспечение стабилизации и управление движением летательного аппарата в условиях ужесточения динамических схем и в отсутствие резервов по параметрам» он пять лет назад, во время работы над эскизом первого прототипа «Дюрандаля», просто зачитал до дыр!
И хотя Пес посвятил свое исследование вовсе не полету истребителей, а посадочным эволюциям фрегатов, информация, которую почерпнул Роланд из той закрытой ведомственной книженции с разлапистым грифом «СС», оказалась воистину неоценимой.
Вот уж неожиданность так неожиданность!
— Станислав Пес — это вы? — только и смог промолвить Эстерсон.
— А что, не верите?
— Честно говоря, не верю, — энергично замотал головой конструктор, словно бы силясь развеять наваждение.
— А что, если бы я представился Санта Клаусом, поверили бы?
— Если бы предъявили свой мешок с подарками — поверил бы.
Эстерсон отхлебнул еще «Заратуштры» и наморщил лоб.
А что, если это все-таки шпион?
Или даже Бог с ними со шпионами. Они, если судить по инструктажам корпоративной службы наблюдения, вербуют не так топорно… А если это все-таки розыгрыш? Если какой-то шутник или, допустим, сумасшедший решил выставить его, Роланда, легковерным идиотом?
Эстерсон представлял себе Песа совершенно не таким. Эдаким чопорным сухарем, без намека на чувство юмора, не таким по-пролетарски жилистым, не таким веселым, что ли. Да и вообще, он был уверен, что Пес вот уже лет десять не работает на «Дитерхази и Родригес», найдя себе местечко потеплее. В какой-нибудь военной академии или в университете с именем. Умненькие студенты, сообразительные мечтательные студентки, с патентов каждый месяц капает неплохая денежка… Такой жизнью можно жить, именно о такой жизни мечтал он сам. И ему казалось, что именно Пес заслуживает ее больше других!
А если это вовсе не…
В голову Эстерсону пришла идея, которая показалась ему блестящей.
— Скажите, Станислав, вы помните испытания фрегата класса «Ла-Джола» в 2609 году?
— Лучше, чем собственную бабушку.
— В своем отчете вы писали, что штатная система стабилизации не справлялась из-за увеличения диаметра и габаритов разгонного блока. Так?
— Так.
— Что вы тогда сделали, а? Как решили задачу?
На миг лицо Песа стало растерянным и каким-то грустным. Он поставил кружку на стойку бара, нахмурился и спрятал глаза.
— Разве все упомнишь, — сказал он, озадаченно почесывая лысеющий затылок. — Давно ведь это было…
Роланд уже почти утвердился в мысли, что перед ним никакой не Пес, и что так ему, доверчивому простофиле, и надо, как вдруг его собеседник встрепенулся и изрек:
— Значит, так: во-первых, мы ввели новую коммутацию, изменив схему управления маневровыми дюзами с звездной на древовидную. Во-вторых, сместили центр масс корабля в корму, перекомпоновав хозблок камбуза и водяные резервуары… Но если вам действительно это интересно, то я должен сказать…
— Достаточно! Достаточно! — воскликнул Роланд и широко улыбнулся. — Извините меня, это была просто… просто…
— … Проверка на вшивость, — окончил за Эстерсона пан Станислав и подкупающе рассмеялся.
Они выпили еще по четыре «Заратуштры».
Вначале Пес угощал Эстерсона, потом — наоборот. А после — снова Пес. Этот цикл, в принципе, мог длиться вечно.
Они перешли на «ты» и трещали без умолку, словно две дамочки после похода по распродажам.
Похлопывая друг друга по плечу, они рассыпались в любезностях и открывали друг другу «страшные» тайны.
Между прочим выяснилось, что пан Станислав работает в секретной лаборатории АСАФ, также принадлежащей концерну, которая располагается в северной части станции «Боливар». И что, в отличие от Эстерсона, на Церере он уже шесть лет.
— Шесть лет! — вытаращил глаза Роланд. — Шесть лет! Я тут всего пять месяцев и уже чувствую — с ума схожу! Хочу домой. Хочу увидеть настоящую сосну. Настоящий снежный сугроб! Хочу морозяку минус сорок!
— Что, не нравится тебе на Церере? — с подначкой спросил Пес.
— Не то слово! Я даже начал скучать по Патагонии. А ведь когда мы работали в Санта-Розе, я был уверен, что паршивей места не сыщешь! А тебе что, здесь нравится?
— И мне здесь не нравится. — Пес помрачнел.
— Почему же ты сидишь здесь так долго?
— Потому что никто не давал мне разрешение отсюда съехать.
— Что, не окончил проект? Дело не клеится? — с участием поинтересовался Эстерсон, который заподозрил в Песе товарища по несчастью.
— За эти шесть лет я окончил два проекта, — гордо отчеканил Пес. — Но что толку?
— Как это — «что толку»?! — возмутился Эстерсон. — Они обязаны отпустить тебя! Ты же выполнил свои обязательства — и теперь они должны выполнить свои.
— Послушай, Роло, — устало сказал Пес, — давай не будем о грустном.
— Как это «не будем»? Как это «не будем»?!
— Да так. Ведь оба мы знаем, что отсюда нам не выбраться. По крайней мере, пока генерал Родригес и его начальство не решат обратное…
— Кто это «мы»? Кто это «знает»? Что за ерунду ты говоришь, Стази!
— Я говорю то, что знаю. Думаешь, я не пробовал отсюда уехать пять лет назад? Три года назад? Пробовал!
— И что?
— И то. Вот оно. Любуйтесь! Завидуйте! Пан Станислав по-прежнему здесь! Поначалу мне морочили голову. Довольно безыскусно, надо сказать. Рассказывали, что медицинские тесты обнаружили в моем костном мозге каких-то зловредных козявок и что мне лучше побыть пока на Церере, соблюсти карантин. Потом обещали деньги — много денег. Когда я отказался, лишь бы только порвать с этими живоглотами и убраться отсюда, они начали меня откровенно шантажировать! Вначале мягко — потом, конечно, обнаглели. Вначале они рассказывали мне, что мой младший брат Людвиг, начальник никелевого промысла на одном легендарном месторождении, проворовался и находится на полпути к тюрьме. До моего сведения довели, что если я буду хорошим мальчиком, Людвигу ничего не грозит. Когда я довольно откровенно заявил, что вору самое место за решеткой, они прибегли к более весомым аргументам…
