— А ты будешь, ну, для инициации чертить пентаграммы или, не знаю, вызывать духов?
— Самый главный дух Академии сидит у нас на кухне, кофе нюхает, — ухмыльнулся инкуб. — Позвать его сюда? Ты уверена?
— Да нет же! — возмутилась напускной непонятливостью Клава. — Я не о том! Я серьезно спрашиваю!
— Читать заклинания, прыгать вокруг тебя с бубном, бить по голове увесистым томом ветхой летописи, резать тебе и себе запястья, чтобы обагрить кровью жертвенный алтарь, — перечислил Флавиан все пришедшие на ум обряды, а сам, подлец, встал на коленях над потерявшей дар речи Клавой и снял с себя халат. Затем и на ней распахнул, тут же ухватив за дернувшиеся ноги, с силой разведя в стороны. Заключил обольстительным негромким голосом, нависнув над нею, как коршун над курочкой: — Я просто овладею тобой, как испокон веков мужчины овладевают женщинами ради продления рода. А дальше твой организм сделает всё необходимое сам. Ты всё еще не передумала? Если есть возражения, скажи сейчас, пока не поздно.
Клава приподнялась на локтях и внимательно поглядела на орудие лишения невинности, нацеленное и готовое, как таран перед запертыми вратами осажденного замка. И поняла: уже поздно. Если она сейчас струсит, Флавиан ей не простит. Да и «ворота» предательски себя вели — распалившись от предварительных ласк, готовы были распахнуться от первого удара, «смолой» облились пусть не горючей, но отчетливо горячей… Клава помотала головой, чтобы отогнать дурацкие поэтизмы, лезущие в мозг, и без того затуманенный.
Флавиан ошибочно посчитал ее движение жестом отрицания, Клава с изумлением заметила, как вытянулось его лицо, но вместе с тем в глазах блеснуло нечто, похожее на облегчение и вину.
— Нет! То есть да! Я не отказываюсь, продолжай! — В подтверждении своего пылкого заявления Клавдия обхватила соблазнителя ногами за пояс, крепко притиснула к себе, пока тот не успел отодвинуться.
Очень крепко! Тот аж невольно всхлипнул:
— Осторожнее! Помнешь же, погнешь! Чем я тогда работать стану по специальности?
— Ой, прости! — всполошилась Клава.
Торопливо села, проверила «таран» на погнутость. Вроде всё нормально, упруго… И не сразу поняла, отчего инкуб отвернулся и бессовестно ржет в кулак. Потом до нее дошло и то, что она вообще-то в первый раз в жизни держит в руках мужское достоинство.
— Ё-моё… А он в меня влезет?
— Ты же суккуба. Боюсь, тебе еще мало покажется. Ну как, достаточно рассмотрела?
— Да, спасибо.
— Пожалуйста, всегда к вашим услугам, мадам.
— Он у тебя на сосиску похож! Совсем не противный. Я думала, будет хуже.
Флавиан надул губы, демонстративно раздумывая, обидеться на съедобное сравнение или принять как комплимент.
— Продолжим?
Клава кивнула, зевнула. Рухнула на подушки и раскинула руки и ноги в стороны:
— Давай. А то не успеем выспаться. Мне надо что-то делать?
— Нет, можешь просто лежать и наслаждаться.
— Ладно, попробую… — И тут же вскинулась: — А презерватив не нужен разве?
— Нет. В этом мире все пользуются магией. К тому же мы, инкубы и суккубы, не восприимчивы к болезням вообще. Мы не можем заразиться и сами не принесем никому заразу.
— Удобно, — оценила Клава, снова откинувшись.
Поерзала попой, ощутив скользнувшие между складочек нижних губ пальцы. От последовавших хлюпающих звуков у нее снова загорелись щеки.
— Погоди пока ерзать, успеешь еще, — пробормотал он деловито.
— Что, промахнуться боишься? — хихикнула она.
Пока что ощущения были не особо впечатляющими: как будто надела слишком тесное белье, натирающее при ходьбе.
5
Она заставляла себя лежать спокойно, не дергаться. Внимательно рассматривала люстру на потолке, сделанную из ветвистых рогов какого-то животного: вместо лампочек в гнезда были вставлены прозрачные длинные кристаллы, торчащие, как свечки. Точно такие же сейчас неярко светились в рожках двух бра на стене по обеим сторонам от кровати.
Между тем Флавиан вошел и начал в ней двигаться, поначалу плавно и неглубоко.
— Тебе не больно? — поинтересовался он заботливо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Неа, — прислушавшись к ощущениям, заверила Клава. Поделилась: — Как-то странно, я чувствую тебя только в самом начале, и то смутно, как что-то распирающее… Чего ржешь? Я пытаюсь понять, что со мной происходит!
— Просто твой мозг еще не способен распознать сигналы от органов, которыми ты прежде не пользовалась надлежащим образом. Ясно?
— Ну, наверное. Тебе виднее.
— Теперь глубоко вдохни и медленно выдыхай, — велел он.
Клава послушалась: вобрала полную грудь воздуха, стала спускать по чуть-чуть. Флавиан ускорился, стал двигаться резче, глубже… На последних мгновениях выдоха она дернулась всем телом от проскочившей вдоль позвоночника острой искры.
— Ой! Что это было? Ты мне что-то сломал? Признавайся!
Флавиан сел на пятки, выскользнув из ее «взломанных врат невинности», и завсхлипывал от смеха:
— Это был твой первый оргазм, между прочим! Не знаю, как с тобой, а со мной такое в первый раз! О, боже!..
— Что, ты тоже успел… это… кончить? — зарделась и насупилась Клава.
Инкуб помотал головой, взглянул весело из-под растрепавшейся челки, сверкнул глазами:
— Не успел. Мне надо для этого сосредоточиться, а ты слишком много говоришь.
— Ну, извиняюсь, что отвлекала! Уж прости, что такая фригидная тебе попалась суккуба! — обиделась Клава. Попыталась отползти от растлителя: — Раз ты всё сделал, пожалуй, на сегодня можно и закругляться.
— Э, нет, не всё! Куда же ты? Мы только начали!
Он с неожиданной силой перехватил ее за коленки, каким-то почти бойцовским хитрым движением мгновенно перевернул ее на живот, поставил на четвереньки. И зловеще шепнул на ухо:
— Хорошо, теперь обойдемся без шуток и разговоров. Продолжим инициацию в тишине, чтобы мы оба могли сосредоточиться. За каждое сказанное тобой слово я буду шлепать тебя по твоей большой попе. Не надейся, не промахнусь.
— Погоди, ты чего задумал?! — вскинулась было она.
Но инкуб властно уткнул ее обратно носом в подушку:
— Четыре слова? Что ж, считаем! Раз!..
Его ладонь со звоном обрушилась на содрогнувшуюся, как кисель, ягодицу.
— Два!
Клава сдержалась, не ойкнула в голос, стиснула зубы. Вообще-то было не особо больно, просто унизительно. Хотя, если подумать, после того, что он только что с ней делал, эти шлепки всего лишь продолжение игры. Ладно, если он хочет, чтобы она молчала, значит, так надо для процесса?
— Три! Не надо задумываться! — прикрикнул на нее Флаф. — Ты должна сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас, а не на клубке чепухи, запутавшемся в твоей голове! Слушай только мой голос. Отдайся мне, как подобает женщине отдаваться мужчине. Как самка стелется под сильным самцом, принимая его ласку, как высочайшую милость…
Клава не удержалась, хрюкнула: это он-то сильный самец? Красавчик, да. Но далеко не брутальный мачо! Да в ней веса на таких, как он, двоих хватит!
— Четыре! — еще один звонкий шлепок. — И пять! За насмешку над твоим господином.
— Эй, ты играй, да не заигрывайся! — повернула голову Клава.
И покраснела: такой возбужденно запыхавшийся, грозно сверкающий строгими очами инкуб ей тоже понравился. Если всерьез заиграется, она его одной грудью зажмет, другой прихлопнет, ничего страшного, за себя постоит. А потерпеть шлепки — да легко! Лишь бы вот так продолжал гладить ее половинки обеими ладонями, разгоняя возбуждение и прилившую к заду кровь.
— А, делай, как знаешь, — вернулась в позицию «носом в подушку» Клавдия, выставила попу еще вызывающей. — Сколько там мне добавочно полагается за пререкания — шесть шлепков? Начинай, я готова.
— Уже двадцать, кажется, — неуверенно ответил Флавиан. — Я думал, тебе это поможет. Похоже, ошибся.
— Тогда сейчас же подуй там, где ударил! — фыркнула Клава.
И едва не заскулила от удовольствия, ощутив попой ветерок от дыхания. Она от себя самой не ожидала, что это ощущение окажется настолько острым.
