Именно так, егерь! – подбодрил я себя. Слова не должны расходиться с делом, тем более что есть люди, которым ты сильно задолжал, а долги нужно отдавать. Это как водится.
Так что бери, что нужно, и вперед!
Прежде всего я взял из пирамиды «АК-74», тщательно очистил его от заводской смазки и сделал полную ревизию механизма. Взял пулеметные магазины емкостью в сорок пять патронов. Хотел присоединить подствольный гранатомет, но решил не утяжелять оружие, да и боекомплекта к нему днем с огнем не сыщешь, вместо этого взял шесть штук ручных гранат: три осколочные «Ф-1», и три наступательные «РГД». Штык-нож к автомату тоже решил не брать, возместив этот пробел прекрасным тактическим десантным ножом, он и легче, и сталь лучше, не такая хрупкая. Пистолет оставил свой, несмотря на то что это экспериментальный образец, и он может подвести, если что, однако просто так расстаться с ним я не смог: уж очень мощная штука, мортира в миниатюре. Кобуры, правда, к нему подобрать не смог, слишком нестандартный был у него экстерьер. Зато пистолет прекрасно примостился под хлястиком в разгрузке, как и гранаты и запасные магазины к автомату. Я переоделся в пустынный камуфляж, подобрал портупею, пристегнул к ней нож и фляжку. Брезгливо откинул в сторону подвернувшийся во время поисков бесполезный в условиях магнитных аномалий компас, зато с удовольствием приобщил к своим пожиткам небольшой фонарик-жучок, несколько осветительных ракет, запас обеззараживающих таблеток, алюминиевую посуду и походную складную конфорку с несколькими упаковками сухого спирта.
Со старой робы срезал эмблему егерей (кувалда, высекающая искру из наковальни) и пришил ее на рукав новой. Долго выбирал между песочного цвета головным платком и кепи, но решил, что это отдает не достойным мужчины и егеря в частности кокетством, взял кепи. Переобулся в кожаные ботинки на высокой шнуровке и толстой подбитой коваными гвоздями подошве. Но дно рюкзака бросил плотный бумажный сверток с двумя сотнями патронов и дальше занялся провизией. Взял шесть пластиковых пакетов с водой, также наполнил водой фляжку. Десяток упаковок с концентратом, четыре банки тушенки, внушительное количество сухарей, заварной чай (от времени потерявший аромат), табак (редкая ценность!) и несколько плиток окаменевшего шоколада в простой бумажной обертке. Развернув одну упаковку, сначала я критически осматривал шоколад, он был полностью покрыт белым крахмальным налетом, но после дегустации пришел к выводу, что шоколад вполне сносен, сладковато-горький, маслянистый, такой как нужно.
Закинув на плечи рюкзак и автомат, оценил вес своей экипировки. Тяжесть немалая, но как говорится, своя ноша не тянет. Я остался доволен своими новоприобретениями, и уверенность в успехе предстоящей миссии поселилась во мне. С таким снаряжением не только грабителей, но и сам затаенный где-то в горах мифический город можно отыскать.
Посасывая шоколад и побрякивая снаряжением, но все-таки не ослабляя бдительности, поднялся на третий этаж. Зашел в знакомый кабинет и удобно устроился на диване, на котором провел ночь.
Поставил у ног рюкзак, нацелил в противоположную стену автомат и стал ждать, когда спадет жара на улице.
Ближе к ночи, когда солнце скрылось за горизонтом, укомплектованный под завязку, вышел на улицу.
Вечерний воздух еще хранил жар безумного иссушающего полудня, но уже чувствовалось приближающееся мягкое прохладное безветрие близкой ночи. Самое любимое мое время и, безусловно, самое опасное. Не только людям приносит ночь облегчение, также и тем, кто на людей нисколько не похож или похож на них лишь отдаленно. Однако я всегда пленялся очарованием этой поры суток, когда можно выйти из укрытия наружу и сделать сколько угодно глотков прохладного воздуха. Я редко бываю в общине подолгу. Там, где обустроены посты и существует охрана, патрули, отряды милиции, и поэтому безмятежно наслаждаться вечером приходится нечасто. Лагеря егерей находятся на отшибе и не только рядом с ними можно нос к носу встретиться с какой-нибудь прожорливой тварью, бывает, что и на территорию, минуя охранные рубежи и хитроумные ловушки, забредает такое, что мороз по коже пробирает при одном только воспоминании.
Я невольно поежился, снял автомат с предохранителя, дослал патрон в патронник, поставил планку на стрельбу одиночными, сделал последний безмятежный вздох и, похрустывая битым стеклом, не спеша спустился по ступеням крыльца. На последней ступени я обернулся и с благодарностью бросил прощальный взгляд на фасад здания «комитета». Конечно же, это никакой не «Комитет по озеленению», это ясно, но чем бы ни являлось это здание в реальности, для чего бы ни служило ширмой, я был обязан жизнью его гостеприимству; этому пугающему своим внешним видом монстру с выбитыми глазами-окнами. Мысленно я сказал спасибо. Может быть, я еще вернусь сюда, может быть, мы еще увидимся.
Я ступил на мостовую и пошел вперед.
Звезды, как всегда, ярко светились на небосводе, взирая на мертвый город с недосягаемой высоты. В нашем мире небо очень редко бывает затянуто облаками, тем более тучами, несущими долгожданную влагу. Последний дождь прошел, наверное, целую вечность назад. Во всяком случае, мне так казалось. Без труда вычислил по ним нужное направление и, стараясь выдерживать быстрый темп, взял как заправская ищейка след на поселение общины, в которой, как мне казалось, наконец снова увижу маленького мальчика Сеню и задам ему интересующие меня вопросы, ему и главным образом тем, кто надоумил его заманить в ловушку егеря.
Согреваемый этими мыслями я не чувствовал дороги под ногами, но главное теперь у меня есть кое-что посерьезнее куска ржавого железа.
Когда под рукой надежное оружие и куча боеприпасов, дорога становится безопаснее и легче. Чувствуешь себя защищенным. Главное, особо не зевать по сторонам.
Темные улицы города не казались (да и не могли казаться) приветливыми. Под ногами хрустел битый кирпич и осколки стекла из выбитых окон, защищавших раньше хозяев в квартирах от холода и ветра. Теперь все это медленно, но верно зарастало слоем мелкого вездесущего песка и мхом – единственным видом флоры, приспособившимся к жизни под палящими лучами солнца.
Несколько часов прошли без приключений. Я останавливался пару раз, чтобы перекусить сухарями и выпить воды, и продолжал свой путь.
Чем дальше я удалялся от центра города, тем сильнее досаждали мысли о странном здании, оставшемся за спиной. Только сейчас, когда размеренная ходьба немного прочистила голову, пришло понимание того, о чем раньше задумываться не было времени и сил.
Через некоторое время эта мысль полностью овладела сознанием. Я уже не мог думать ни о чем другом. Меня так и подмывало повернуть назад, и только чувство долга перед невыполненным заданием заставляло двигаться вперед.
Я даже остановился, чтобы окончательно разрешить для себя эту нелегкую дилемму, когда неким чутьем уловил едва заметные изменения в обстановке: кто-то пристально следил за всеми моими передвижениями.
Готов поклясться!
Снова по загривку прошлась властная пятерня, снова по коже засновали электрические искры…
Замер. Голова, словно радар, крутилась туда-сюда, в поисках источника потенциальной опасности.
Неясная тень промелькнула в окне второго этажа слева. Ствол автомата сразу же был направлен в эту точку, но бесполезно: густая чернота оконного проема, и больше ничего. Тишина, подозрительная тишина давила на уши. Только треск мусора под подошвами ботинок. Чувство опасности все еще не отпускало – значит, расслабляться рано.
Медленно отступив под защиту стены одного из домов на противоположной стороне улицы, выждал пару минут и, удостоверившись, что все тихо, немного успокоился. Наверное, показалось. Когда нервы напряжены, может привидеться все, что угодно.
– Спокойно, – тихо произнес, уговаривая сам себя. – Ты, дружище, просто отвык бродить по темным улицам. Успокойся и двигай дальше.
Не скажу, что этот короткий сеанс самовнушения достиг нужного результата, но все же я смог оторвать спину от стены и двинуться дальше. Слишком пугливым стал в последнее время.
Это плохо.
Так и до сумасшествия недалеко.
И все равно, чувство, что нахожусь под колпаком, не оставляло ни на секунду. Временами начинало казаться, будто чьи-то холодные щупальца проникают в черепную коробку и ковыряются там, словно деловитый хирург-изверг. В такие моменты я сильно зажмуривал глаза и тряс головой, как будто этот немудреный ритуал мог избавить от наваждения.
Так и передвигался зигзагами от одной стороны улицы – к другой, тряся головой, словно больная собака; со стороны, наверное, это выглядело уморительно, но мне было не до смеха. Понимая, что творится что-то неладное, исправить или как-то повлиять на происходящее был не в силах: наваждение цепко, словно колючка репейника к одежде, прицепилось к подкорке и никак не хотело покидать моих мыслей.
