– Маньяк!
Они вышли в момент объявления о прибытии чартерного рейса.
– Успели! – радовалась Вел, застегивая пальто на ходу.
– А могло быть иначе? Это же матрица!
– Конечно, если мы в фильме, а не в прямоугольной таблице, составленной из чисел.
– Вот это да! Гуманитарии дружат с математикой! – обнял он ее за плечи, ускоряя шаг.
– Хочешь обидеть, не получится! Просто запомни – тебе кладезь наук достался. Жан! – увидела свекра первой и помахала рукой.
– А ты надолго! – засмеялся Эд, обнимая отца и забирая половину багажа.
– Это подарки. Признаюсь, скучал сам, а об остальных и говорить нечего.
Въезжая в их проулок Эд внимательно смотрел по сторонам – Никого!
– Появлялся? – осведомился он у охраны.
– Посторонних не было! – ответили ему и Эд вздохнул с облегчением.
Глава 9
Позавтракали без серьезных вопросов и только, войдя в кабинет и просмотрев всю информацию, Жан заговорил:
– Что я скажу… Согласен – это одно и тоже существо. Человеком назвать не могу, не вижу души в нем. Я и в поместье заметил его, мелькнул на съемке пару раз. Система на него не реагирует, будто бестелесный! Правда, там он дальше гостевых комнат не проявлялся. Мне было бы понятно, если бы оно следовало за Эдом. Так сказать, последствия любви Татти. Но он же явно добивается тебя, Вел!
– Вижу! – спокойно отозвалась Вел. – Знать бы, что ему надо.
– Ты уверена, что хочешь знать? – посмотрел на нее Эд, прищурив от удивления глаз.
– Я о нем ничего знать не хочу! Единственное, чем я горю, так это избавиться от него.
– В таком случае, нужно изучить содержание этой коробки. – Жан указал на пакет, стоявший на полу.
– Извините, – Вел сама не поняла, отчего ее покоробило, – давайте спустимся в большую гостиную, не хочу впускать это в спальни.
– Конечно, дочка! – поднялся Жан и прихватив поклажу, первым удалился.
Вел зашла к Максимовне и попросила сделать влажную уборку их комнат. Жан уже вытащил все из пакета и поставил на пол. На крышку большой картонной коробки поставили ларчик. Украшение на его ножках привлекло внимание Вел.
– Странное дело, будто терновая ветвь его окутывает. Видите, шипы как настоящие. Словно живая ветвь защищая, превратилась в золото. Ну ладно, извините за отклонение. Начнем с писем?
Эд взял первое, развернул и оценив содержание спросил:
– Читать вслух, или я могу просмотреть сам.
– Прочитай сам, а сочтешь нужным, я послушаю. – отозвалась Вел, не отрываясь от монограммы на крышке ларца, параллельно общаясь с Жаном о маме и сестре.
Эд прочитал все письма, разделил на две стопки и ждал, пока они закончат.
– Прости, дорогой! Никак не привыкну к манере твоего чтения. Муж подморгнул ей в ответ.
– И как твое впечатление? – спросил Жан, оценив разделение писем.
– Как и сама Татти. – усмехнулся Эдгар. – Вел! Я все же прочту тебе некоторые. Мне очень важно твое мнение. И потом, ты можешь заметить то, чего я не вижу. Они все на нескольких языках, я буду доносить суть. – Вел кивнула и отодвинула манящий ее взор камень.
«Мюнхен. Октябрь. 1820г.
Ты королева! Ты таинственнее ночи! Сияешь ярче северной звезды! Твой лик – светлей луны на небосводе, а голос – звон рождаемой зари! Четвертый раз тебя пришел послушать. Ты большего достойна! Жди. Ф.»
– Я прочел его, – пояснил Эдгар, – для общей картинки, здесь таких много. Я их пропущу и прочту,…, вот это:
«Татти! Я обещания держу и жду твоего благословения. А с восхищением своим, передаю вот это приглашение, на исполнение главной партии, в Ласкало. Езжай, тебя там ждут. Мужи сыграют драму Марло Кристофера, а ты, украсишь голосом своим».
– Письмо датировано 1821г., – добавил Эд, – а вот и программка: « Трагическая история доктора Фауста» названного автора.
– Это что получается, она пела в этой пьесе? – в недоумении воскликнула Вел.
– Как видим. Совсем юной.– ответил Жан, припоминая, что когда-то слышал нечто подобное, кажется от нее же.
– И что дальше? – в Вел проснулось любопытство.
– Дальше хвалебные письма того же автора. Со всех городов, куда ее приглашали. А вот и на русском:
«С. Петербург. Октябрь. 1826г.
С двадцатилетием, Царица! В подарок жду сегодня в ложе. Со мною будет Пушкин, блесни и роли все твои, в его поэмах…»
– Дальше строчки о любви, я пропущу. И, пожалуй эти. Ага.
«С. П. Октябрь. 1902г.
Я все исполнил, ты сияешь! Теперь хочу хоть каплю теплоты. Оставь, короткое, лишь «Да!», на клочке бумаги и в этот ларчик положи. Его прочту, и ты познаешь – Рай и Ад, и страсть любви! Да, кстати, как тебе «Онегин»? Не думаешь ли, что Татьяна ты?!»
– По всей видимости, она ответила, – сказал Жан, – Числа совпадают с дневником.
– Похоже. – Эд взял вторую стопку. – Ну, а теперь приступим к главному, на мой взгляд. – говорил Эд и откладывал в сторону добрый десяток посланий. – Тут письма написаны одним почерком. А эти – двумя.
«Декабрь 1903г. Вена
Кто ты, мой покровитель? Хочу благодарить, но имени не знаю. Ты пишешь ласковые речи, назначаешь встречи, а я тебя не вижу. Покажись! Стесняешься… Хоть имя назови, чтоб я в своих молитвах, могла просить и для тебя Благословения.
Твоя Татти.»
– Его письмо:
«Да называй, как хочешь, мне едино. Кто Иоганном, кто Георгием завет. Кто просто Фаустом, а кто и лучше. Не в имени цена, она в еднании. А я прошу лишь толику, развеять одиночество мое.»
– Дальше их переписка личного характера. Здесь, правда есть пару почти истлевших, вот с чем…, постараюсь перевести точно:
«Георгий Сабеллисусе, Фауст младший.
Магистр тайных и явных наук, мастер некромантии, хиромантии и еще десятка мантий. Знаток трудов Платона и Аристотеля. Известный типограф, механик.»
– Похоже на визитку. – сказал Эд, крутя лист в руке.– Видно прислал ей для величия. С другой стороны, по всему, были изложены «труды», но потерто, прочесть не возможно. Ну вот, пожалуй все. Ах да! Еще одно письмо.
«Июль 1995г.
Фауст! Что мне делать? Хочу его, а он не смотрит на меня. Я все отдам, но научи, как им овладеть. Терпеть нет мочи!»
– И его ответ
«Отдай мне то, что я прошу, ведь это пустячок. А нет, ищи, пытайся побороться. Я же, буду ждать…. Твой преданный слуга.»
– И что, это все? – удивилась Вел. – Но, тут нет ничего! Ну, мало ли кто себя как называет! Я не вижу в этом чего-то сверх естественного.
– Да! Мы тоже ждали большего в ее бумагах, а они так, любовные записочки, с одним нюансом – почерк одного человека, посчитайте возраст! Наши этим заниматься не будут.
– Но Татти занималась! – возразила Вел.
– Да, и пришла к своему финалу. Татти избалованный ребенок, хочется многое. Ну, по началу всем. А он – другое дело, он втягивает ее, извращает, толкает на край. Понимаете?
– Кажется да, я поняла о чем вы, но мне или Эду, что до этого?
– Вот и мы с Виен думаем. Письма ничего не подсказывают, кроме того, что она увлекалась магией. Может эти безделушки пригодятся?
Вел опять привлек ларец и она провела по крышке рукой. Замок щелкнул. От неожиданности Вел отдернула руку.
– Фух! – сказала и улыбнулась. Заглянула внутрь. Там было пусто, а бархатное дно сияло чернотой. Присмотрелась и отвернулась. – Это амулеты. – Показала она на несколько иероглифов, отданных Жаном. – Можно посмотреть по интернету, но если не ошибаюсь, защищающие.
– Знаешь, отец, я согласен с Вел. Не вижу ничего существенного. Похоже, кто-то из наших шутников разыгрывал Тат.
– Я бы так не говорил. – опротестовывая, замахал головой Жан. – Всунулась она в то, с чем не смогла совладать. Давайте сожжем ее переписку, больше мы из этого ничего не выжмем.
– Оставьте мне ларчик. – попросила Вел. – Я хочу разобраться в рисунках, чисто из любопытства. – добавила она на немой вопрос Эда, бросившего письма в огонь камина. Искры взметнули вверх по дымоходу, за окном раздалось многоголосое карканье и шум крыльев. Ветер, подхватив панику птиц, застонал в камине.
– Ну вот, отпустили ее душу туда, где ей место. – дрогнув от пронесшегося стона, но даже не повернувшись к камину, сказала Вел, продолжая изучать ларчик. – Эд! Убери пока его куда-нибудь, я займусь на досуге.
– А времени то! – глянул Жан на часы, – прошу меня извинить. – поцеловал Вел и вышел.
Эд молча положил ларец в коробок. Вел посмотрела на его спину и поднялась. Подошла к камину, вытянув вперед руку, ощутила тепло огня. За окном продолжали горланить птицы и бить крыльями. В дымоходе, по-прежнему, раздавался глухой стон. Было как-то моторошно, но не было прошлых страхов, их как бы вытащили из нее, оставив маленькую незаполненность в душе. Огонь лег, неестественно низко и поменял цвет, стал бело-голубым. Из дымохода дунуло холодом, обдало лицо Вел. Она побежала наверх, сбросила вещи и забралась под душ.
