— Зря смеешься.
Валера закашлялся.
— В школе — кошмар, в четвертом классе задают такие задачки, которые мы решали в классе седьмом, каждую неделю сочинение «Как я провел выходной день».
— Что вы пишете?
— Да что там писать — врем про утреннюю зарядку, конструирование, чтение, общую уборку квартиры, выгуливаем несуществующих щенков и так далее.
Даша сделала последний глоток и поставила стакан в раковину.
— Наверно, это прогресс, Гера.
Валера украдкой посмотрел на часы и в программу телевидения.
А Гера вдруг стал развивать тему школьного образования. Даша заскучала на сменной обуви, на сборах обязательных денег для подарков, незаметно зевнула, отвернувшись к раковине, на несправедливых оценках и некорректных придирках открыла воду и стала мыть посуду, а на устаревших методиках и косном педагогическом коллективе сказала:
— Гера, давай лучше кино посмотрим.
— Нет, я лучше домой пойду — проверю уроки своего сына.
Валера воспользовался словами Даши и включил телевизор: красивый мужчина ударил некрасивого мужчину в челюсть, тот вышиб разлетевшуюся в куски дверь и упал в бассейн.
Через два часа Гера, долго покопавшись в коридоре и, никак не поддавшись на уговоры остаться ночевать на кухне на раскладушке, попрощался и ушел домой.
16
Грогин поправил галстук Зюзину:
— Ну и зачем ты меня сюда привел?
— Погоди, все будет о'кей.
Нарядно одетые люди ходили по банкетному залу ресторана «Россия», брали со столиков маленькие бутерброды, останавливали официантов с подносами шампанского, собирались группами, разговаривали, представляли одних другим, отпуская в спину третьим некоторые подробности их биографии, — одним словом, веселье было в полном разгаре.
Грогин ходил за Зюзиным, который жал всем подряд руки и иногда, показывая на Грогина, говорил, что это Грогин, тогда и Грогин ощущал липкость чужих ладоней.
— Зюзин, ты меня достал — делай, что хотел, и пойдем отсюда.
— Как ты не понимаешь, что это так важно — засветиться в обществе. Грогин, ты расслабься, отдыхай и, главное, тусуйся, тусуйся, пофлиртуй с кем— нибудь, только не с длинноногими барышнями в бриллиантах — бандиты, как правило, народ очень консервативный, с узкопатриархальным воспитанием.
Грогин нацелился на бутерброд с балычком, слегка сдвинул Зюзина, протянул руку и увидел идущего к нему подполковника Скороходова Никиту Трофимовича в малиновом пиджаке навырост. Никита Трофимович искренне обрадовался, увидев знакомое лицо, как радовался и другим знакомым лицам.
— Здравствуйте! А я смотрю: вы — не вы!
— Здравствуйте, видимо, это я.
— Как жизнь, сколько мы уже не виделись? Замечательно было в прошлый раз, и вы были великолепны.
— Да ну, так уж и великолепен.
— Не скромничайте. О, извините, надо засвидетельствовать почтение Святославу Геннадьевичу.
— Всего хорошего.
Зюзин проглотил сразу два бутербродика с красной икрой и запил их бокалом успевшего потеплеть шампанского.
— Грогин, ты мерзавец. Я тебя со всеми знакомлю, а тебе трудно представить меня человеку, который близко знает Святослава Геннадьевича.
— Зюзин, ты мне надоел со своей светскостью. У этого подполковника с отшибленной памятью я сидел в отделении, пока меня не вытащил оттуда вечно пьяный друг Сафиуллы Данила Сергеевич.
— Слушай, мне надо взять интервью у самого Святослава Геннадьевича, которое он, по слухам, не прочь мне дать. Пойдем со мной — если что, то лучше умереть с другом.
— Хорошо, попросим, чтобы забетонировали в фундаменте одного дома.
Грогин взял бокал шампанского и чокнулся с бокалом Жанны Богачук.
— Ваше здоровье, несравненная. Если мы не вернемся, считайте нас бизнесменами.
Жанна Богачук загримасничала и пустила через трубочку в свое шампанское несколько пузырьков воздуха.
— Петр, я же тебя предупреждал! Ради бога, не связывайся с этими школьницами, не знающими ничего, кроме мужской анатомии.
Луноход скучал, он не любил шумные сборища галдящих теток и хилых мужчин, каждого из которых он мог бы удавить двумя пальцами. Но обязанности есть обязанности, и пока Святослав Геннадьевич не скажет, придется здесь торчать.
Луноход задержал дыхание, чтобы не втягивать в себя французский освежитель воздуха подполковника Скороходова: зачем держать на подсосе мента, от которого никакого толка, впрочем, Святославу Геннадьевичу, конечно, виднее, денег только жалко, ведь столько еще надо: поменять машину, достроить дачу, ремонт в квартире, а эти кровососки — одна Жанка, стерва, чего стоит…
— Позвольте.
Луноход посторонился, и в дверь кабинки Святослава Геннадьевича, тихонько постучав, юркнул Крючок.
— Здравствуй, Святослав Геннадьевич.
— Крючок, я устал ждать, когда бабки принесешь?
— Святослав Геннадьевич, дела не идут, кругом двери бронированные, замки, сигнализация, собаки, конкуренты, дороговизна, представляешь, сколько Буратино за несчастную фомку стал брать?…
— Крючок, меня не волнуют твои дела, ты должен приносить свою долю, тебя же, дурака, потом из общака на зоне греть будем.
— Святослав Геннадьевич, на какой зоне, типун тебе на язык, и так весь на нервах, еще ты.
— Все равно проколешься — ты старый, пьющий, самообразованием не занимаешься.
— Да ну что ты, ей богу! У тебя шутки, елки-палки!
— Ладно, чтобы в понедельник деньги были, не принесешь — счетчик включим.
— Мне счетчик? Святослав Геннадьевич, да мы с тобой… Да я столько тебя… Да мы…
— Крючок, я все помню, если бы я не помнил, с тобой бы Луноход разговаривал. Мне, думаешь, приятно со всеми разбираться, у меня врагов, знаешь, сколько? Либо ты, либо тебя — сам понимаешь.
Крючок расстроенно прикрыл дверь кабинки Святослава Геннадьевича. Он пригладил и без того прилизанную бриллиантином прическу и, не обращая внимания на Лунохода, заинтересованно разглядывавшего его некрепкую шею, ушел в глубину зала напиваться дармовым трехзвездочным коньяком.
Зюзин постукал по плечу Лунохода указательным пальчиком:
— Можно нам побеседовать со Святославом Геннадьевичем?
— Ты что, педик, меня руками трогаешь?! Я тебя…
Луноход перевел внимание на Грогина и еще больше возмутился, потому что это был именно тот, на поведение которого пожаловалась капризная профура Жанка, и которому он собрался сломать нос при случае, хотя и понимал, что, в общем— то, не за что.
— А ты кто такой?!
— Начальник отдела по борьбе с организованной преступностью.
— Чего?!
Зюзин умоляюще сжал локоть Грогина и опять попытался привлечь к себе внимание Лунохода:
— Не слушайте его, это журналистские шутки такие. Будьте все-таки добры…
Но в это время из-за отделанной под дуб дверцы высунулся сам Святослав Геннадьевич:
— Что за буза?! Кто такие?!
— Это я — Зюзин.
— А бумагомаратель, а второй кто?!
— Мой товарищ, тоже пописывает в свободное время. Если можно только мне одному, то он подождет меня снаружи.
— Пусть тоже заходит, он мне нравится. Луноход!
— Что, Святослав Геннадьевич?
— Луноход, ты потоньше. Сам понимаешь, тебе тут не в этой, как ее, в общем, давай полегче, мы же не эти, в конце концов!
— А я и ничего совсем!
Грогину не очень хотелось нравиться дородным мужчинам в летах, поэтому он на всякий случай спросил Зюзина:
— Твой уркаган классической половой ориентации?
— Нет, Грогин, — он некрофил.
— Это успокаивает.
Святослав Геннадьевич налил Зюзину и Грогину по полному чайному стакану коньяка и предложил выпить за знакомство. Зюзин несмело высказал желание сначала поработать, а потом, так сказать, отдохнуть, но Святослав Геннадьевич настоял на совмещении работы с удовольствиями.
После ударной дозы Грогин и Зюзин стали задавать смелые вопросы и получать смелые ответы Святослава Геннадьевича. В середине беседы Святослав Геннадьевич налил еще по чайному стакану коньяка, после которого Грогин и Зюзин стали задавать совсем смелые вопросы, а Святослав Геннадьевич давать еще более смелые ответы. В конце беседы Святослав Геннадьевич налил по третьему чайному стакану коньяка и предложил Грогину и Зюзину поехать к нему на дачу, где устроить грандиозный загул с визгливыми девочками, бильярдом, купанием в бассейне и беспорядочной стрельбой из крупнокалиберного оружия по пивным банкам.
17
Алла Кторова, сидя в хвойной ванне, позвонила Даше. Даша и Кторова беззаботно поболтали о различных предметах, и Даша уже было собралась попрощаться с Аллой, когда Алла вдруг вспомнила, что посетила недавно с Марселем Кудакаевым кинотеатр имени Гагарина и посмотрела там смешной стереофильм. Алла за десять минут подробно рассказала Даше часовую комедию с героями, падающими в зал, автомобилями, давящими зрителей первых рядов и прочими эффектами бессюжетной ерунды. Даша мужественно слушала Аллу и чертила на пыльной полировке тумбочки солнышко, речку, девочку, мальчика, домик, лодочку, пальму и птичку.
