Выйдя из ванной комнаты, Артем сразу направился в спальню. Там он оставил спящую Лизу. Не хотел ее тревожить или будить. Надо было привести мысли в порядок, остыть, после проведенной совместно ночи. Которая у них закончилась только под утро. Потому что Соколов, как оказалось, был очень голоден. Он и сам подумать не мог, что настолько истоскуется по телу этой девчонки. Однако, войдя в спальню, он никого не увидел. Так и замер на пороге с приподнятой рукой, в которой сжимал полотенце. Пока шел, вытирал волосы. Хотел как можно скорее снова увидеть девушку. А вместо этого увидел уже привычно пустую постель.
Он мог позвонить ей, спросить, почему она ушла. Но не стал этого делать. Потому как понимал, что узнай она, с кем провела ночь, возненавидела бы его еще больше. Упускать возможность снова заслужить ее доверие, он не собирался. Поэтому решил быть осторожным. Сорвался этой ночью, потому как девушка сама к нему потянулась. Пусть и понимал, что она навряд ли вспомнит хоть что-то. Слишком много она выпила в ресторане. Не удивительно, что с того момента в ее воспоминаниях мог произойти провал. Если бы Лиза помнила хоть что-то, она бы уже понимала, с кем была. И что вытворяла…
Воспоминания о прошедшей ночи взволновали. Артем не мог припомнить, была ли Лиза столь откровенной и смелой, когда они были вместе того, десять лет назад. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Прошло слишком много времени. Скорее всего, столь смелой в ласках она стала благодаря другому мужчине. Или мужчинам.
Последняя мысль взбесила. Нет, Лиза не имела права быть с кем-то, кроме него. Даже Михайлов это понимал. Из-за этого и затеял дурацкий спор. Хотел потешить свое самолюбие и повысить самооценку. Идиот.
Вернувшись в ванную комнату, Артем бросил там полотенце, которое до этого сжимал в руке, и снова вышел. Вернулся в спальню и стал собираться. У него были еще дела. И мысли о Лизе не должны были им помешать. О ней он подумает в понедельник. Когда увидит девчонку за рабочим столом и…
Дальше Соколов запретил себе думать. Потому что мысли снова начали уплывать не в то русло. Он сразу представил себе, чтобы сделал с девчонкой, если бы она была на столе…
Окей, я спятила. Другого объяснения тому, почему я так поступила, не находилось. Только я могла переспать с непойми кем и ни черта не помнить о прошедшей ночи. Как бы ни старалась вспомнить хоть что-то, в голове не промелькнуло ни одного хотя бы смутного воспоминания. Ни-че-го. Видимо, это было что-то уж совсем неприличное. И мозг решил не травмировать мою психику еще больше.
— Так где ты была? — все-таки пыталась допытаться мать, когда поймала меня на кухне. Я как раз колдовала над кастрюлей, в которой собиралась приготовить суп. Я всегда готовила, когда нервничала. — Думаешь, я не вижу, что с тобой что-то происходит? В последние дни ты сама не своя. Поэтому… — тут она задумалась на пару секунд, а потом продолжила: — Я считаю, что тебе нужно подыскать другую работу. Если эта вымотала тебя уже настолько…
— Мам, — перебила ее, не забывая при этом мелко нарезать на доске лук, — я хочу съехать. А для этого мне нужны деньги. На этом месте неплохая зарплата. Пара месяцев, и я уже буду жить отдельно. — Лук отправился в кипящий бульон. Я схватилась за очищенную морковь. — Ты сама говорила, что мне пора уже быть самостоятельной. А тут я вам только нервы треплю.
— Что за глупости, — сразу пошла на попятный мама. — Откуда такие мысли в голове.
Ох, знала бы ты, что в этой самой голове происходит в данный момент, точно бы устроила допрос с пытками. Поэтому в моих же интересах, чтобы ты понятия не имела, что успела наворотить твоя непутевая дочь этой ночью. Самой бы узнать и во всем разобраться.
— Ты какой суп хочешь? Рыбный или щи?
Обычно, если я резко меняла тему разговора, мама теряла нить рассуждений. Вот и сейчас замерла на пару секунд, переваривая новую информацию.
— Рыбный.
— Отлично.
Дальше меня уже пытать не стали. И я вновь смогла переключиться на готовку. Суета у плиты в самом деле помогла немного прийти в себя. И не до конца, но все-таки смириться с тем, что я, как всегда, допустила ошибку. От которой, чего уж скрывать, могут появиться последствия. О которых, в свою очередь, даже думать было страшно. Потому как в таком случае, от мамы уже сложно будет что-то скрыть. И работу я быстро потеряю. Не думаю, что Соколов станет терпеть у себя сотрудницу, которая, не успев устроиться на работу, уже собирается в декретный отпуск.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По спине побежали противные мурашки. Нет… Этого еще не хватало. Только не сейчас. И не от неизвестно кого!
Так задумалась, что резанула себя ножом по пальцу. Настолько сильно, что кровь тут же потекла по руке и заляпала разделочную доску. Пришлось на время прерваться. Мамы, слава богу, на кухне уже не было и она этого не видела. Иначе бы сразу надумала себе еще чего-нибудь. И, скорее всего, мысли ее были бы направлены в правильное русло. Потому что мама моя всегда была проницательной. Просто меня «читать» у нее не всегда получалось. Тогда, десять лет назад, не вышло. И сейчас не получится. Я была в этом уверена.
Выходные пролетели быстро. Как и всегда. И вот я снова собиралась на работу. Выглядела при этом не очень довольной тем, что мне куда-то нужно идти. Да и страшно было. Теперь я, наверное, не смогу смотреть в глаза всем сотрудникам мужского пола. Но, с другой стороны, проще сделать вид, что ничего и не было. Тем более, я ничего не помнила. Так что отчасти, это было правдой. Ничего не случилось и точка.
Легко было так себя настраивать. На деле же я продолжала нервничать. Оставалось только приклеить к лицу невозмутимое выражение и идти, работать.
Путь до офиса занял не так много времени, как если бы я ехала на машине через частые пробки. Поэтому в приемную Соколова пришла чуть раньше. К сожалению, его кабинет уже был открыт. Значит, он был на месте. Уже собиралась пройти к своему столу, как услышала тихие голоса, доносящиеся из кабинета. Это кто это пришел к нему с утра пораньше?
Подслушивать было нехорошо. Но я и не вела себя тихо. Все-таки подошла к столу и стала суетиться. Но, кажется, меня никто не слышал. Или не хотел слышать.
— Михайлов, вышел, — процедил Соколов. Его голос было слышно чуть лучше, чем голос Сергея. — Иначе я вышвырну тебя отсюда.
— Тогда тебе придется разбираться с руководством, друг, — спокойно сказали в ответ. — Надо тебе это?
— Сергей…
— Еще раз предупреждаю, не вздумай вмешиваться.
— Еще раз тебе говорю, не лезь. — Артем стал терять терпение. Голос стал еще громче. — Иначе пожалеешь.
— Как бы ты не пожалел.
На этом разговор был окончен. Михайлов вышел из кабинета, промчался мимо моего стола и вылетел в коридор. Иначе бы сказать не получилось. Он даже не заметил, что я уже пришла. О чем был их разговор, что Михайлов, который до этого мне прохода не давал, вообще меня не заметил? Не то, чтобы я очень переживала по этому поводу, но все-таки это было очень странно.
Я сидела, словно мышка. Теперь уже мне не особо хотелось давать знать, что я уже на работе. Тем более, до начала рабочего дня было еще десять минут. И…
Соколов вышел из кабинета и сразу же увидел меня. Нахмурился уже привычно, посмотрел прямо в глаза как-то выжидательно. Я не нашла ничего лучше, как, встав с места, пожелать мужчине доброго утра. Хотя, на самом деле хотела, чтобы он поскорее провалился куда-нибудь под землю. Глаза бы мои его не видели.
— Доброе, Елизавета, — бросил мне мужчина и снова возобновил свое продвижение в сторону выхода.
И вот, спрашивается, чего это он такой недовольный? Ожидал услышать что-нибудь другое? Или размышляет над тем, много ли я услышала из его разговора с Михайловым. Мог бы спросить это напрямую. Но не факт, что я бы ответила честно.
Будто издеваясь, Соколов загрузил меня работой настолько, что я еле смогла вырваться на обед. Кажется, он не хотел, чтобы я вообще с кем-либо виделась. Потому как сегодня я не бегала с бумажками по этажам, а сидела за столом безвылазно. Не считая тех минут, когда надо было принести Артему кофе. Вылить бы его ему в лицо. Но тогда меня сразу уволят. Лучше позже уйти самой. Если представится такая возможность.
