— Слушайте, вы, — в проеме появился в одних трусах взлохмаченный Толик, — ложитесь спать, пожалуйста, или валите орать в кладовку. Совесть то поимейте!
— Анатолий, как можно, — развел руки в стороны еще раз Володя, — мы тут тише воды, ниже травы.
— Все нормально, Толик, — успокоил я друга, — одна песня готова, вторая тоже уже наклевывается. Пошли на улицу, тем более скоро итак светать будет, — обратился я к Высоцкому, — летние ночи коротки.
Утром меня разбудил запах весьма подгоревшей пищи. Сегодня по графику кашеварил Вадька, что сказать, не для того его руки созданы. Мы все как один повыскакивали с двухъярусных кроватей и открыли окна и двери настежь.
— У тебя из какого места руки растут! — громче всех возмущался Санька, — ты, что? В кашу водички не мог чуть-чуть долить? Или ты думаешь, что сегодня к ДК приедет военно-полевая кухня и нас всех бесплатно покормят?
— Может быть, в детский дом сходить, — вяло оправдывался наш басист, — вдруг они нас по старой памяти в беде не оставят?
— Что ты Санька сказал про военно-полевую кухню? — не понял я намека.
— Да нас один раз в походе, года два назад, кормили из военной кухни, которая на колесах, — сказал Толик, — вот Зёма чуть-что вспоминает ее добрым словом.
Я поковырял кастрюлю поварёшкой и выложил себе на тарелку, немного обгоревшую гречневую кашу. Не пропадать же добру.
— В животе все переварится, — объяснил я друзьям, свой поступок, — кстати, мне идея с бесплатным обедом из военно-полевой кухни очень нравится.
— Кому не нравится, пожрать нахаляву, — сказал Санька, также накладывая себе горьковатой снеди.
— Представьте, идет наш концерт для фронтовиков, — стал я развивать свою идею, — и тут выезжает на прицепе военно-полевая кухня. И всем зрителям раздает вкусную солдатскую кашу.
— С американской тушенкой, — добавил Вадька, который свое варево, несмотря на вкус, уплетал с ураганной скоростью.
— Что за божественный запах? — к завтраку спустился Высоцкий из чердачной комнаты, — просто устрицы из Лозанны.
— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, товарищ поэт-песенник, — хохотнул я.
Глава 10
Смех смехом, а эту свою идею я прямо с утра предложил директору ДК Галине Васильевне Ларионовой.
— И куда мы эту кухню загоним? — директриса бросила на меня недовольный взгляд, — в фойе, или прямо в актовый зал?
— А может быть стоит отказаться от концерта в помещении вообще? — я вдруг подумал, что бывших фронтовиков может прийти больше двух тысяч, — выставим колонки на крыльцо, и прямо перед ДК устроим концерт. Несколько рядов лавок, можно поставить прямо на асфальт, для инвалидов войны.
— Хорошая идея, — согласилась Галина Васильевна, — а где же я тебе кухню полевую возьму?
— Давайте обратимся в ближайшую военную часть, а за это мы для них устроим прямо в части бесплатный концерт, — я показал рукой в окно, как будто там во дворе эта часть и дислоцируется.
— Ладно, иди, подумаю я, кому можно позвонить с этим вопросом, — Ларионова села за стол и взяла в руки еженедельник, — как ты мне надоел Крутов, ты не представляешь.
— Я тоже вас уважаю, Галина Васильевна, — ответил я, закрыв за собой дверь.
В репетиционной комнате, когда я туда зашел, крик стоял невообразимый, словесная перепалка глухо разлеталась эхом по всему второму этажу. Что характерно из шести членов творческого коллектива спорили только двое, остальные предпочитали не вмешиваться.
— Что за крик, а драки нет? — попытался я понизить граду напряженности.
— Не слишком ли ты стал много командовать в последнее время? — взвизгнула Наташка на своего брата близнеца Толика Маэстро.
— Ну, в чем дело? — не выдержал уже я.
— Репертуар обсуждаем, — коротко пояснил перепалку Толик.
— Значит так, исполним «Медальон», «Дым над водой», — я стал загибать пальцы, — «Ищу тебя», фронтовикам ничего человеческого не чуждо. «Двадцать лет спустя» и «Летящую походку».
— Можно еще сыграть «Изгиб гитары желтой» — скромно заметила Иринка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Отличная идея, — похвалил я ее.
— А остальные? — хором спросили меня Толик и Наташа, и посмотрели на меня как на врага всего прогрессивного человечества.
— А остальной репертуар составят песни военных лет, — просто ответил я, — «Медальон» и «Дым над водой» спою сам, дальше будете солировать вы, либо вместе, либо по очереди.
— Ничья, — прокомментировал ситуацию Санька.
— Итак, я предлагаю сегодня сыграть, — я немного задумался, — «Землянку», бьется в тесной печурке огонь. Потом, «Катюшу», расцветали яблони и груши. «Смуглянка-молдованка», собирает виноград. «Синий платочек», строчит пулеметчик. Ну и «Журавли». Десять песен плюс исполним их инструментально и нормально.
— Что-то я такой песни не знаю, — задумался, успокоившись, Толик.
— И я не слышала, — удивилась Наташа, — какие там слова?
— Да вы прикалываетесь? — удивился я, — Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей… Ну, память напрягите.
— Нет такой песни, Богдан, — подтвердил недоумение друзей Вадька.
Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу, мелькнуло в моей голове. Это же песня Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова, которую спел Марк Бернес. Неужели это было после шестидесятого года?
— Если такой песни нет, значит, ее нужно написать, логично? — подмигнул я друзьям, которые кисло улыбнулись в ответ.
— После того как ты с крыши брякнулся, от тебя можно ожидать чего угодно, — махнул рукой Санька, мы уже не удивляемся.
— А что, у меня такое бывает, — пришла на выручку мне Наташка, — вот что-нибудь присниться, а я думаю, что это было на самом деле.
Молодец девчонка, хорошая жена будет, мысленно улыбнулся я.
— Доставай Толик, свою волшебную тетрадь, — обратился я к Маэстро, — первый куплет такой. Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей. Они до сей поры с времён тех давних, Летят и подают нам голоса, Не потому ль так часто и печально Мы замолкаем, глядя в небеса.
Потом я этот первый куплет сыграл на гитаре.
— Ну и силен ты, во сне сочинять! — Санька выбил дробь на рабочем барабане, — что ж я с этой крыши твоей не брякнулся?
— А кто сегодня эту песню споет? — задал разумный вопрос Толик.
— Сегодня? — задумался я, — пойте ее вместе с Наташей на два голоса.
Начало бесплатного концерта для фронтовиков, было объявлено на восемнадцать часов. Но так как многие в это время еще могут задерживаться на работе, мы начали с инструментальной части концерта. И пока народ подтягивался, над площадью перед ДК Строителей прозвучали «Смуглянка-молдованка», «Синий платочек» и «Землянка». И когда уже яблоку не было места упасть. С приветственной речью выступила директор ДК Галина Сергеевна. Она сказала, что близка страшная дата начала войны, что мы, как и прежде помним и чтим память отцов и матерей.
— Расцветали яблони и груши, — запели «Катюшу» брат с сестрой на два голоса, — Поплыли туманы над рекой…
Не прошло и минуты, как любимую фронтовую песню поддержали сотни голосов благодарных зрителей. Буквально с самого начала концерт превратился в битву хоров, где сидевшие справа соревновались с сидевшими слева.
— А теперь, — я вышел к микрофону, — выступит мой хороший друг, выпуски школы студии МХАТ, талантливый начинающий актер…
— Давай три танкиста! — крикнул какой-то мужичок с первого ряда.
— Три танкиста выпили по триста, а четвертый выпил восемьсот! — ответил я под общий смех фронтовику, — встречайте Владимир Высоцкий!
Однако Володя застрял от испуга за боковой колонной, где у нас прятался микшерский пульт, и куда ушли передохнуть мои ребята. И выходить на сцену не рвался. Я показал глазами Вадьке, чтобы тот придал Высоцкому начальное ускорение.
— Тоже, наверное, выпил восемьсот! — под хохот толпы выкрикнул противный мужичок.
