Рейтинговые книги
Читем онлайн Взвихрённая Русь – 1990 - Анатолий Никифорович Санжаровский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 52
договаривались рисовать ниже пояса.

— Почему нигде нет мыла?

— Партия отмывается.

— Где проходит граница между развитым социализмом и коммунизмом?

— По кремлёвской стене.

— А товарищ Черчилль хорошо сказал: «Главный недостаток капитализма — неравное распределение благ. Главное преимущество социализма — равное распределение лишений».

— Позавчера пошёл в баню на Соколинке.

В парилке полна коробочка. И холодно. Поддаю, чищу:

— О гады! Замерзают! Друг на друга смотрят и никто не поддаст! Все ленивые, хитрые, научились в перестройку.

Уже жарко, внизу сам чувствую. Но все молчат. Кричу:

— Ка-ак? Чего молчите?

— Все коммунисты, — отвечает один.

— Коммунисты не только молчат. Но и обещают. Выступал Горбачёв у студентов.

— Товарищи! Через год мы будем жить лучше!

Все молчат. Горбачёв напористей:

— Или вы не слышите? Товарищи! Через двенадцать месяцев мы ж будем жить лучше!

Молчание.

— Товарищи! Ну я же говорю, через год мы будем жить ещё лучше!!!

— А мы? — пискнул голос из зала.

— В-выхожу один я на дорогу,

Предо мною даль светлым-светла.

Ночь тиха, пустыня внемлет Богу…

Это всё нам партия дала.

— Перестроился комсомол. Раньше всё ему было по плечу, а сегодня по хрену.

— Перестройка, перестройка!

Мы и перестроились.

Как на пенсию пошли,

Песни петь пристроились.

— По дороге мчится тройка:

Мишка, Райка, перестройка!

— Пока народ не перевёлся,

Переведи меня, переведи меня,

Переведи меня на хозрасчёт…

— Я знаю, город будет.

Я знаю, саду цвесть,

Когда советским людям

Дадут чего-то съесть.

Слушкий Колотилкин цепко ловил всякое слово.

Ни анекдотец, ни припевка не уходили от него. Он никого не знал из этих людей, что муравьино рассыпались во все углы Москвы. Но с ними ему было хорошо. Какие-то сладкие нити тянулись от души к душе, от глаза к глазу.

С каждой минутой народу оставалось всё меньше, нити лопались. Безвыходность наваливалась горой, давила к земле.

Наконец Красная опустела от маёвщиков.

Её охватили железными отгородинами, никого не пускали.

Толклись у мавзолея стада конной милиции. Сорили яблоками.

Народу на площадь нельзя, лошадям можно.

Вот уже и наряды конников двинулись с площади в цокоте, пошли по Тверской кидать в пару яблоки. Это как бы указывало пунктиром, куда идти Колотилкину с Аллой.

Они обминули гум, тоже выжали на Тверскую.

Чёрное небо было беременно дождём, вспухло. Близкие облака едва не валились спать на крыши.

Народу негусто и праздника в людях не было. Народишко затравленно суетился взад-вперёд, в руке пустая авоська или сумка со слившимися боками. По случаю праздника магазины на окраинах закрыты, брякающий зубами народко осатанело вальнул в центр хоть что покупить к столу.

Да и центр заждался!

Куда ни ткни нос — замок, замок, замок.

На одной двери висела давняя, уже выгорела на солнце бумажка: «Магазин закрыт. Товара нет».

— Ах ты, брехливая канашка! — выругался Колотилкин. — Дебет-кредит, сальдо в карман!

Он слегка похулиганил карандашом, получилось:

«Магазин закрыт. Навара нет!»

В «Елисеевском» они нарвались на слезливую колбасу. Только что выкинули. «Недуг Лигачёва» называется.

Кошки её не едят. Люди тоже не едят — не достанешь и этой. Попробовать достояться?

Колотилкин примкнул к очереди.

Впереди стояла молодка с причёской взрыв на макаронной фабрике. Дальше двое мужиков. Уже хваченые.

— Постоим подольше, возьмём побольше, — говорит один. — Захода по три ляпнем?

— Замётано! А что делать? — хлопнул второй себя по животу. — Корзинку надо чем-то заполнять… Слушай сюдой… Приходит о н в баню. Все р-раз и закрылись шайками. Вы что, стыдит он их, разве я не такой же мужчина? А мы думали, отвечают, ты с Райкой…

Смех потряхивает мужиков.

Колотилкин хмурится. Даже через взрыв на макаронной фабрике слыхать! Осточертело везде про одних и тех же слушать!

Колбасный энтузиазм в нём сгас, и в меньшей очереди они дорвались до кабачковой икры. Грабанули с запасцем. Десять банок!

Вино не испортило б первомайский стол, да очередища. В пять колец вокруг дома! Тоже не безымянная очередина. «Петля Горбачёва».

Ах пустые советские полки. Кто вам гимник когда пропоёт?

Как минимум, наши доблестные голые полки повергают иностранцев в шок без терапии. А одна француженка, увидев их, пала в обморок, сошла с ума. Это правда. От нас её уже увозили прямо в парижскую психушку.

Оборзеть. От пустых полок свалиться с ума?!

А мы семьдесят два года ими милуемся и не валимся. Воистину, что русскому здорово, чуженину смерть.

Они взяли по палочке мороженого, буханку чёрного чёрствого хлеба, единственное и последнее невостребованное, уже надорванное, с брачком «письмецо из Югославии» (суповой набор) и поплелись к метро.

На Пушке и без танца вызова дал дождь.

Посыпал каменьями.

Козье ненастье в спешке распихивало народ по автобусам, по станциям подземки.

А для Колотилкина с Аллой дождя вроде и не было. Шли мимо, остановились у круглого бассейна, в печали уставились, как под дождём и под фонтаном присмирело плавали утка и селезень.

Василию Витальевичу вспомнилось, как стоял он с Аллой на Красной под русским флагом. Как под венцом.

— Ал, — спросил тихо, — а ты знаешь, почему в русском флаге именно белая, синяя, красная полоса? Я лично понятия не имею. Совсем задичал…

— В газете вот было… Белая — это бескрайние наши земли, чистота русской души. Синяя — это воды вокруг нас. Это наше небо. Сила. Красная — любовь к России и кровь, отданная за неё.

— А почему советский флаг начисто одного цвета? Красного?

— А что мы делали с Октября? Только и лили кровь. Это безвинная кровь, по слухам, восьми десятков миллионов…

Рядом на клумбе враскорячку мокли малорослые забитые тюльпаны. Тугие стрелы дождин нещадно сламывали с них тёмно-алые кровавые лепестки.

В грусти поник головой зеленоватый от сыри поэт.

9

Сильнее печатного слова может быть только слово непечатное.

М.Дружинина

Завалились Колотилкин с Аллой в дачную берлогу, как в яму, рухнули до самой субботы.

Алла набрала отгулов за прогулы, удалилась в самовольный загул, на пока бросила школу. И осталось у них два дела на свете. Любовь да сон. Третьего не подано.

Между любовью и сном Колотилкин иногда горевал накоротке. Всё никак не мог нанизать себе на извилины первомайскую кашу.

— При нас же, — нудил Альке, — опустела табакерка. Все топтуны сбежали. А новые колонны

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 52
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Взвихрённая Русь – 1990 - Анатолий Никифорович Санжаровский бесплатно.
Похожие на Взвихрённая Русь – 1990 - Анатолий Никифорович Санжаровский книги

Оставить комментарий