А вот меня этот животрепещущий вопрос в то время не волновал абсолютно. Самый безопасный секс – это его отсутствие.
Чуть позже именно на этом мы и сошлись во мнениях с гладиатором и громовержцем Антоном Диссом.
Кровавая Мэри
Все началось тогда же, в гостинице «Прибалтийская». До завершения работ уже оставалось совсем немного. Два или три дня. Из графика старались не выбиваться, но у режиссера Мишеля возникли какие-то новые идеи, которые можно было еще успеть воплотить.
А я все никак не могла понять, что за кино мы снимаем. Потом оказалось, что вся эта свистопляска нужна лишь для того, чтобы снять документальный фильм о концертах швейцарского струнного квартета в Филармонии. Концерт был еще впереди. А виды чудесного города, для перебивки музыки, мы как раз и снимали.
В тот день мы закончили позже, чем обычно. А Антону зачем-то понадобилось тащить меня на ночь глядя в гостиницу, чтобы я помогла ему переговорить с глазу на глаз с Мишелем.
Но работы опять не получилось. День был тяжелым и длинным. Последние два часа я все время стояла на улице и, когда на ней не было прохожих, кричала одно-единственное слово «Аксьон!», что по-русски означает «Мотор!». В принципе, его могли прокричать и без моего участия. Промозглый осенний ветер вырывал последнее тепло из моей груди. Руки коченели. И когда появился Антон, он тут же отправил меня посидеть в автобусе. «Не женское это дело, на улице торчать…».
Но вымоталась я ужасно. А тут – времени полдвенадцатого, до дома далеко. И на тебе – переводи какие-то приватные беседы.
Мы расположились в баре. Взяли всем коньячку. Я выпила. И почувствовала себя домиком с печкой внутри. А крыша у этого дома съехала чуточку набок. Ему стало хорошо. Он захотел спать решительно и бесповоротно.
А надо было работать! В такие противоречия с природой я еще не вступала! Мишель заговорил. Музыка в баре заиграла громче. Я поняла каждое слово, все-таки за две недели беспрерывной практики скачок произошел гигантский. Я блаженно улыбнулась. И собиралась поразить Антона своим профессионализмом.
Только сказать ничего не могла! Как будто случился паралич. Губы не слушались. Язык не ворочался. Я даже не могла объяснить, что мне нехорошо. Только сосредоточенно смотрела на стол.
Трогать меня не стали. Я чувствовала себя элементом интерьера. Откуда-то появилась Вивиан. Втроем они прекрасно поговорили. Потом исчезли. Потом возник Антон с московскими операторами Андреем Резцовым и Яшей Голутвой.
Они сели со мной рядом и зачем-то угостили меня кошмарным коктейлем голубого цвета с противным картонным зонтом на палочке. Я подносила бокал к губам, а в нос мне лез колючий шуршащий зонтик. И так было до тех самых пор, пока Антон не сжалился надо мной и не выкинул его.
После гадости под названием «куантре», дар речи ко мне вернулся. Недаром говорят – клин клином вышибают.
– Тебе придется сегодня остаться здесь. Я водителя отпустил уже, – сказал мне Антон, перекрикивая музыку.
– А где здесь? – резонно спросила я. О том, что мне нужно в ванну, говорить, как я понимала, было уже бесполезно. Что у меня с собой нет ни крема, ни косметики – тоже вроде бы слишком интимно. Что если я смою тушь с глаз, то завтра меня никто не узнает – просто неприлично.
– Да где хочешь! – разрешил он мне сразу все.
Антон жил в «Прибалтийской» все эти две недели. Ему так действительно было удобней. Все под контролем. Рука на пульсе.
– У нас тут у всех двухместные номера. А живем – по одному. И вставать не так рано, и на автобус не опоздаешь.
Я сидела с одной стороны стола. Антон напротив. А Андрей с Яшей с обеих сторон от меня. И тут произошло следующее. Мои пальцы, которые свешивались со стола, кто-то стал нежно перебирать. Я не сразу поняла кто, потому что Яша сохранял невозмутимо-равнодушное выражение лица. Но, кроме него, с этой стороны никого не было. А правую ногу пожал мне Андрей, позволив себе призывно поднять бровь.
Вариантов у этой ночи могло быть довольно много. Если бы…
Если бы я уже имела какой-то опыт. А я к этому еще не приступала.
Тем не менее двусмысленность ситуации меня развлекала. Быть нарасхват все-таки чертовски приятно. Даже чисто теоретически и умозрительно. В каждой девушке живет будущая женщина. И женщина эта жаждет приключений.
Я многозначительно посмотрела на знойного Яшу и, прежде чем освободиться, легонько пожала ему руку в ответ. Сигнализировала ногой могучему Андрею и стала медленно удаляться, положившись на волю случая.
По правде сказать, ни в одном из них я не видела своего первого мужчину. Но оставить интригу без внимания мне не позволяла натура.
В коридоре меня догнал Андрей. Он нес в обеих руках по бокалу. Дал их мне подержать. Открыл свой номер. И мы уединились.
Андрюха был хорошим парнем. Мы успели с ним подружиться, торча целыми днями на ветру. Ему было около сорока. Как многие операторы, он был богатырем. И понятно почему. Как-то он дал мне в руки свою камеру. Держать ее на весу было невозможно. Что уж и говорить о том, чтобы руки не дрожали и камера снимала плавно. Работа тяжелая – вечный тренажер.
Мы выпили на брудершафт, потому что в киноиндустрии, оказывается, все на «ты». Так объяснил мне Андрей.
После «брудершафта» последовал долгий поцелуй. Целовался он удивительно хорошо. Все-таки все делают это по-разному. А до этой отметки я доходила не раз еще в школе.
– Убери язык, – неожиданно сказал он мне. – Сейчас начнется самое интересное!
Но мне почему-то от этого предложения стало немного не по себе. Что же «самое интересное» должно было начаться, я так никогда и не узнала, потому что язык не убрала.
– Я – девушка честная, Андрюша. Ничего уж такого интересного не начнется. Это я тебе точно говорю, – трезво проинформировала я его.
– Ну хорошо, хорошо… Да что, я не понимаю, что ли? – наитеплейшим голосом пробасил он. – Да у меня дочка такая, как ты…
Он понял ситуацию правильно и быстро ушел из номера в бар, любезно посоветовав мне пока что воспользоваться его душем.
Когда он ушел, я закрыла дверь изнутри, но почему-то так и не решилась раздеться. Я ведь не знала, когда он вернется. Критически оглядев себя в зеркало, я вяло ужаснулась, слегка ополоснула лицо, но ресницы решила не смывать. Ложиться спать с открытой дверью было неприятно. Хотя Андрей, кажется, прописался на эту ночь в баре. Может быть, он просто не хотел меня смущать. Но мне из-за него тоже невозможно было спокойно лечь и уснуть. Я промаялась до часу ночи. И вышла, захлопнув за собой дверь.
Дверь в номер Антона была распахнута настежь. Настольная лампа горела на тумбочке у кровати. Я несмело приблизилась и остановилась в дверях.
