— Нет… понятия не имею, откуда я его знаю, но так называются те деревянные таблички с надписями.
— «Россыпи роз», — прочла Иззи, глядя на стену дома возле самой дорожки.
— «За пределами времени». — Аликс указала на здание справа. Его огибала подъездная дорожка, ворота скрывали от глаз сад в глубине. Рядом с каждым домом имелось место для парковки. Некоторые настолько узкие, что машины едва не царапали бока, но ни один автомобиль не перегораживал улицу. — Смотри, вон там пансион — ночлег с завтраком. На вывеске написано «Морская гавань».
— А это… — Иззи пригляделась к дому на другой стороне дороги. — Номер 23. Он называется «В море навеки».
Перед ними стоял большой, ошеломляюще прекрасный белый дом. Его простота создавала ощущение вневременности. Он мог быть новым или насчитывать сотни лет. Иззи обвела глазами окна с темными ставнями — пять верхних и четыре нижних. Ее взгляд задержался на широкой белой двери посередине.
— Это он и есть? — прошептала Аликс из-за плеча подруги. — Именно здесь я буду жить целый год?
— Думаю, да, — отозвалась Иззи. — Номер тот самый.
— Напомни мне послать маме орхидеи.
Аликс пошарила в большой сумке от «Фенди», ища ключи, которые передала ей мать. Отыскав их, она подошла к двери, но у нее так сильно дрожали руки, что ей никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.
Взяв у нее ключ, Иззи сама отперла дверь. Девушки вошли в просторный холл с лестницей, ведущей наверх. Справа располагалась гостиная, слева — столовая.
— Такое чувство… — начала Иззи.
— …что, путешествуя во времени, мы еще дальше углубились в прошлое, — закончила за нее Аликс. Она прежде не особенно задумывалась, как меблируют такие древние дома, и ожидала увидеть строгую обстановку, отражающую представления какого-нибудь дизайнера о том, как должен выглядеть подобный интерьер. Но Кингсли-Хаус на протяжении столетий занимала одна семья. Убранство дома составляла смесь старого и нового. Впрочем, к «новому» относились предметы, купленные не позднее 1930-х годов.
В холле стояли высокий секретер и сундук, инкрустированный слоновой костью или чем-то подобным. Угол занимала большая китайская фарфоровая подставка для зонтов с изображением ветвей цветущей вишни.
Заглянув в гостиную, девушки обнаружили обитую полосатым шелком мебель с потертыми подлокотниками. Розовый обюссонский ковер на полу тоже знавал лучшие времена — на нем зияли проплешины. От столиков, украшений и величественных портретов так и веяло стариной.
Девушки переглянулись и рассмеялись.
— Это настоящий музей! — воскликнула Иззи.
— Жилой музей.
— И он твой.
В следующее мгновение подруги бросились исследовать дом, перебегая из комнаты в комнату и громко обмениваясь впечатлениями.
Позади гостиной обнаружилась небольшая комнатка с телевизором.
— Что ты скажешь об этом ящике? — спросила Аликс. — Примерно 1964 год?
— Отошли его в Смитсоновский институт[3] и попроси маму купить тебе телик с плоским экраном.
— Непременно.
В задней части дома располагалась большая светлая и просторная комната с книжными полками вдоль стен. По обеим сторонам огромного камина стояли кушетки, обитые английским ситцем. Картину дополняли кресло с высокой спинкой и клюшка для гольфа.
— Тут она жила, — прошептала Аликс. — Дамам подавали чай в парадной гостиной. А семья собиралась здесь.
— Ты когда-нибудь прекратишь? — нахмурилась Иззи. — Вначале это казалось забавным, но теперь ты начинаешь меня пугать.
— Это всего лишь воспоминания, — задумчиво проговорила Аликс. — Интересно, почему мама больше никогда не привозила меня сюда?
— Наверное, великолепный племянник мисс Кингсли воспылал страстью к твоей прекрасной матери и между женщинами возник разлад.
— Если мне было четыре года, то племянник был еще подростком.
— Вот и я о том же, — заметила Иззи. — Бежим наверх!
Она обогнала подругу, но только потому, что Аликс задержалась, чтобы рассмотреть вырезанные из черной бумаги силуэты в рамках на стене. Среди них был один, показавшийся ей смутно знакомым. Дама в широкополой шляпе с перьями.
— Я тебя помню, — прошептала она тихо, чтобы не слышала Иззи. — Ты похожа на мою маму.
— Я нашла его! — крикнула Иззи, перегнувшись через перила. — И я собираюсь завалиться с ним в постель.
Не было нужды спрашивать, о ком идет речь.
Взбежав по лестнице, Аликс поискала Иззи в спальне слева, красивой комнате, где властвовали английский ситец и тонкий муслин, но не нашла.
По другую сторону коридора открывалась дверь в большую, поистине великолепную спальню, отделанную в синих тонах, от нежно-голубого до темно-синего. В середине стояла кровать с дамастовым пологом на четырех столбиках. Там и раскинулась Иззи. На левой стене возле большого камина висела картина. Аликс не смогла рассмотреть ее целиком, мешал полог.
— Сюда, — позвала Иззи, подползая к краю ложа. — Взгляни на его королевское величество Джареда Монтгомери. Или Кингсли, как его именуют здесь, в государстве Нантакет.
Аликс взобралась на кровать, оказавшуюся необычайно высокой, и посмотрела, куда указывала ей подруга. На стене, выполненный в полный рост, красовался портрет мужчины, похожего на Джареда Монтгомери. Одетый в старинный мундир морского капитана, человек на портрете, пожалуй, на несколько дюймов уступал в росте прославленному архитектору, и все же это был он, а скорее, его предок. Лицо его было гладко выбрито, именно таким девушки видели Монтгомери несколько лет назад, во время одной из нечастых его лекций. Слегка вьющиеся волосы, остриженные более коротко, лежали кольцами на воротнике. Твердый подбородок и глаза, которые, казалось, любого видят насквозь, могли принадлежать лишь ему.
Перекатившись на спину, Аликс вскинула руки вверх.
— Чур, я тут сплю!
— Только потому, что ты здесь живешь, — отозвалась Иззи. Заложив руки за голову, она подняла глаза к потолку. Бледно-голубой шелк полога сходился складками к центру, образуя изящную розу. — Думаешь, мисс Кингсли в свои девяносто лет лежала здесь и пускала слюнки, глядя на этот портрет?
— А ты бы не стала?
— Если бы я не собиралась замуж… — начала было Иззи, но осеклась, зная, что это неправда. Она не променяла бы Гленна ни на какого мужчину, даже самого знаменитого.
Скатившись с кровати, Иззи продолжила осматривать дом, а Аликс, повернувшись на бок, внимательнее пригляделась к картине. Мужчина на портрете заинтересовал ее. Быть может, в четыре года она так же лежала, уютно свернувшись на постели, и смотрела на портрет, пока тетя Адди (так она начала называть про себя мисс Кингсли) читала ей перед сном? Выдумывала ли малышка Аликс истории об этом человеке? Или тетя Адди рассказывала ей о нем?
