Что-то навалилось на Петровича и давит, и надо бы проснуться, а сил недостает. Дядя Валя что-то кричит, а чего кричит-то? Сам навалился и ругается… Нет, это не дядя Валя навалился… но что тогда? Палатка перекосилась, бок ее подмят чем-то тяжелым… Может быть, приехал самосвал и высыпал кучу песка? А вдруг он засыплет палатку совсем? В панике Петрович пополз к выходу, и лишь ударившись лбом о палку — тогда только проснулся окончательно.
Что случилось, что за кутерьма? Дядя Валя прыгал с хворостиной и орал, а на песке, привалившись боком к палатке, лежала огромная бурая корова и жевала полотенце. Корова только что прилегла и никак не хотела вставать; она лишь косила на дядю Валю глазом и взмахивала рогатой головой. Петрович еще ни разу в жизни не видел настоящей коровы. От страха он завизжал по-звериному и, схватив какую-то палку, словно обезъяна-шимпанзе, швырнул ее в бедную буренку. Не выдержав двойного натиска, корова рывком поднялась на задние ноги, потом на передние и, обидчиво оглядываясь, торопливо пошла в кусты, унося в зубах полотенце.
— Уф! — сказал дядя Валя. — Надо же… и полотенце сперла. А нагадила-то, смотри…
Он вытер лоб и улыбнулся:
— А ты молодец… палкой ее!
Сражение с коровой разбудило и развеселило обоих рыбаков. К тому же на одну из донок попалась-таки здоровенная щука. Дядя Валя не стал вынимать из нее крючок, а отрезал его вместе с леской и бросил щуку в траву. Петровичу он велел ее не трогать, пока не уснет.
— Как это уснет? — не понял Петрович.
— Уснет — значит умрет, — пояснил дядя Валя.
Они искупались, позавтракали, поправили палатку. Проходя мимо щуки, Петрович всякий раз пытался понять, уснула она или нет. Первое время в траве еще слышались мощные удары ее хвоста, но потом рыба успокоилась. Прошло еще с полчаса, пока Петрович отважился подойти ближе. Темное крапчатое тело щуки, ее надменное рыло и открытый глаз — все было неподвижно. Уснула?.. Петрович осторожно протянул руку и дотронулся пальцем до холодной морды — щука не шевельнулась.
— Уснула! — крикнул он. — Дядя Валя, она усну… Ай-я-а!!! — Внезапно голос Петровича сорвался на истошный вопль.
Это было как удар тока: щелк! и палец его был намертво зажат в зубастом капкане. В щучьих гаснущих глазах читалось удовлетворение… Но уже спешил на выручку дядя Валя. Ножом он разжал гадине челюсти и освободил товарища. Петрович подвывал и трясся, но хотя палец его и кровил, ранка оказалась неопасной.
— Будешь знать! — Дядя Валя взял его палец в рот и облизал. — Ничего, до свадьбы заживет.
До какой такой свадьбы? От недоумения Петрович перестал подвывать.
Так начался второй день рыбалки, ознаменовавшийся уже с утра волнующими происшествиями.
К обеду они вытащили вторую щуку, а часов с трех стала меняться погода.
— Плохо дело, — сказал дядя Валя и показал рукой на север. — Смотри, что ползет.
И правда: Петрович увидел, что из-за далекой плотины ГЭС, похожей отсюда на губную гармошку, белой, на глазах вспухавшей пеной на них шел и разливался, охватывая горизонт, облачный фронт. Казалось, где-то в огромной кастрюле убежало молоко. Облака росли и приближались удивительно быстро, при полном безветрии и наступившей в воздухе какой-то ватной тишине. Скоро они показали свое темное подбрюшье и перестали походить на пену; теперь они бугрились, играли туго и зловеще, как мышцы какого-то огромного безголового чудовища. Природа спешно готовилась к обороне: птицы покинули небо, насекомые попaдали в траву, деревья будто крепче вцепились в землю корнями. Река потемнела водами, а песок на пляже, напротив, сделался серым и словно побледнел. Тучи перевалили плотину; они цеплялись лохматыми животами за краны-табуретки и оставляли на них клочья шерсти, а потом и вовсе скрыли ГЭС в серой пелене.
Воздух пришел в движение — чудище ощупывало себе дорогу. Ветерки-разведчики взъерошили Волгу, прошлись будто слепыми пальцами по древесным кронам, нашли костровище и дунули в золу…
— Слышишь, Георгий, давай собирать манатки! Сейчас начнется…
Но запоздалая дяди-Валина команда потонула в грохоте вдруг ударившего настоящего ветра. Землю встряхнуло, словно выбиваемый половик, и все, что было на ней улежавшегося, — все взлетело на воздух. Песок и водяная пыль, древесный мусор, сорванные листья… Откуда-то взявшаяся газета чайкой пронеслась перед изумленным Петровичем, а вслед за ней проскакал по пляжу целый сухой куст. Дядя Валя не зря беспокоился о «манатках»: и одежда их, и одеяло, и скатерть-подстилка, как в сказке о Мойдодыре, все сорвались с мест и понеслись со стоянки прочь, вспархивая и перевертываясь. Задыхаясь от ветра, рыбаки заметались по берегу, ловя одичавшие вещи и кидая их в палатку, которая сама билась и хлопала, пытаясь освободиться от пут.
Песок скрипел на зубах, летел в глаза; босые ступни попадали на колючки. Но Петрович ничего не чувствовал: в лихорадочном, каком-то удалом возбуждении он бегом собирал пожитки, восполняя большой подвижностью свою бестолковость. Вдруг краем глаза он заметил какой-то большой предмет, резво плывущий вдоль берега. Это… это была их лодка! Кружась, будто вальсируя в припадке безумия, погоняемая ветром, она мчалась вниз по течению с неестественной скоростью.
— Лодка!! — закричал Петрович.
— Что? — не расслышал за ветром дядя Валя.
— Лодка отвязалась!
Не дожидаясь ответа, Петрович вдоль берега кинулся за беглянкой.
Дядя Валя понял наконец, что происходит, но угнаться ни за лодкой, ни за Петровичем ему было не под силу. Тяжело дыша и увязая в мокром песке, он ковылял позади, а ветер трепал его седины.
Но Петрович, мелькая пятками, несся в прибое с быстротой кулика, и он настиг беглянку. Лодку уже прилично отогнало от берега, но он, не раздумывая, бросился за ней в воду, упал, чуть не захлебнулся, но все же ухватился за скользкий резиновый борт. Не желая сдаваться, лодка извернулась, выскользнула из-под его руки и, отскочив, попыталась опять улизнуть. В последнем броске, в котором он не имел права промахнуться, Петрович поймал конец швартовой веревки, волочившейся по воде. Теперь он держал лодку за хвост и готов был скорее утонуть, чем отпустить свою добычу.
— Держи ее!! — донеслось с берега. — Я иду…
Прямо в одежде, взрывая воду животом, дядя Валя подоспел вовремя. Место, где стоял Петрович, было слишком для него глубоко, и волны плескали ему в самое лицо.
Не успели они вытащить лодку на берег, как на землю обрушился водопад. Река вскипела, сделавшись вся разом седой под титаническим душем; все звуки поглотило могучее шипение ливня. Словно кто-то вспорол тучам брюхо: вода валилась из них, едва успевая в полете разделиться на капли. Они, капли, были такие крупные, что удары их по темени отдавались во всей голове. Рыбаки укрылись от бомбежки под перевернутой лодкой, потому что палатка была занята вещами. Дядя Валя раздел Петровича и завернул его в одеяло, коловшее и щекотавшее обгоревшую на солнце кожу.
Обустроив товарища, старик глотнул из своей фляжки, порылся в подмокших папиросах, закурил.
— А что, — сказал он, щурясь от дыма, — с тобой, Георгий, можно идти в разведку.
Ливень продолжался не больше получаса и прекратился внезапно, будто в небесах перекрыли вентиль. Несколько отставших капель вонзились в измокший побурелый песок, и в природе наступило какое-то ошалелое затишье.
Дядя Валя посмотрел на часы и присвистнул:
— Ого! Пора нам собираться.
— Даже не обсохнем? — удивился Петрович.
— Некогда, брат. Не вернемся вовремя — Терещенко начнет психовать; подумает, что-то случилось.
Укладывались второпях. Палатку дядя Валя не стал скатывать, а просто сложил — ее еще предстояло сушить. Только двух пойманных щук он аккуратно связал мордами и, сунув в полиэтиленовый пакет, определил в лодке поверх остальных вещей.
Скрипнули весла в резиновых ушах-уключинах, звонко ударилась о борт волжская свеженапоенная волна, и осевшая под грузом лодка, словно стыдясь своего недавнего безумства, пошла-пошла вперед короткими смиренными шажками. На юге солнце прижигало хвосты отступающим тучам, впереди, на западе, туда-сюда пилили небо городские зубы. После всего, что случилось, Петрович чувствовал уже некоторое утомление. Дядя Валя греб молча, оглядывался часто; было заметно, что и ему хотелось поскорее на тот берег.
Вдруг внимание Петровича привлекло странное шишковатое бревно, шедшее почему-то против течения пересекающимся с ними курсом.
— Дядя Валя, смотри!
Старик обернулся, вгляделся… и стал выдергивать весло из уключины.
— Гони его! — крикнул он и ударил веслом по воде.
«Бревно» нырнуло, но тут же опять всплыло поблизости. Теперь оно шло прямо на Петровича, и он увидел усатую морду, ноздри и немигающие глаза.
— Кто это? — вскричал он в ужасе.
— Осетр!.. Гони его, не то он лодку пропорет!
