Кили знала, что имеет в виду Лукас. За то, что Марк разорвал помолвку и женился на другой. На ней, Кили.
— Она когда-нибудь говорила об этом с вами?
— Нет, никогда, — торопливо ответил Лукас. — Не такая она женщина. В последнее время Морин постоянно подчеркивала, что их с Марком связывают исключительно деловые отношения.
Кили кивнула, хотя в душе сомневалась, что присутствие Морин объясняется чисто деловыми причинами. В конце концов, она чуть было не вышла замуж за Марка. Должно быть, она питала к нему сильные чувства, сохранившиеся до сих пор. Кили подумала, что, может быть, стоит подойти к Морин Чейз и предложить ей свою помощь. Ведь эта женщина любила Марка. Ей ли не знать, как это больно — потерять любимого человека? Теперь он потерян для них обеих. Потерян навсегда. Если между ними и существовало соперничество, смерть Марка положила ему конец. Но когда Кили внимательнее пригляделась к Морин Чейз, ее добрые намерения испарились. Взгляд Морин был скрыт за темными очками, но воинственно выпяченный подбородок сам по себе говорил о многом.
— Я бы на твоем месте держался от нее подальше, — словно прочитав ее мысли, посоветовал Лукас.
Кили нагнула голову и нырнула в прохладный полутемный салон машины.
— Что ж, — сказала она, радуясь возможности скрыться от беспощадного взгляда, устремленного на нее, — это будет не так уж трудно.
5
Два дня спустя Кили сидела в шезлонге во внутреннем дворике, подставив лицо теплому предвечернему солнцу, и с мрачным удовлетворением следила за рабочими, которые затягивали бассейн брезентовым покрытием. Одной рукой она придерживала Эбби — вполне довольная жизнью, малышка лежала на коленях у матери и посасывала свою бутылочку.
Пластиковая бутылочка упала и с негромким стуком покатилась по терракотовым плиткам пола, когда девочка заснула. Кили с нежностью взглянула на пушистые реснички дочери, лежащие на персиковых щечках, и поцеловала шелковистые волосики малышки.
Старший из двух рабочих на цыпочках подошел к Кили. Он наклонился, поднял упавшую бутылочку, поставил ее на столик рядом с шезлонгом, а потом протянул Кили дощечку с зажимом, на которой лежала квитанция.
— Все готово, — сказал он шепотом. — Вам осталось только подписать вот здесь…
Рабочий передал ей шариковую ручку, и Кили, переложив спящую малышку поудобнее, подписала квитанцию. Бросив взгляд на подпись, он отрывисто произнес:
— Сочувствую вам… ну… вы знаете. Мы слышали о вашем горе. О несчастном случае.
— Спасибо, — сказала Кили.
Рабочий привычным жестом сунул ручку в нагрудный карман комбинезона и зажал дощечку под мышкой.
— Теперь вы готовы к зиме, — продолжал он. — Звякните нам весной… ну, где-то за месяц до начала сезона, и мы внесем вас в график. Придем, снимем брезент, все проверим и прочистим.
Перед уходом он протянул Кили визитную карточку с телефонами, и она ее послушно взяла, хотя знала, что никогда ею не воспользуется. Она уже решила, что задолго до наступления весны ее и детей в доме уже не будет. Как ни прекрасен этот дом, она не станет по нему тосковать. Он не оставит по себе счастливых воспоминаний. В связи с этим домом у нее останется только одно воспоминание — о том, что она здесь потеряла.
Кили закрыла глаза и откинулась на спинку шезлонга. Эбби тепло и уютно свернулась у нее на руках, последние лучи нежаркого осеннего солнца ласково пригревали ее лицо. «Господи, спасибо тебе за нее! — подумала Кили, чувствуя, как боль в сердце смягчается. — Спасибо тебе за моих детей». Они нуждались в ней, и это давало ей силы продолжать жить.
Кили услыхала, как хлопнула входная дверь, потом до нее донесся зовущий ее голос сына. Надо было подняться, отнести Эбби в кроватку, поговорить с Диланом, но ее сковало странное оцепенение. Крикнуть она не могла: боялась разбудить Эбби. Оставалось ждать, что он сам ее найдет. И в самом деле, несколько раз громко окликнув ее из глубины дома, Дилан вышел во дворик.
— Вот ты где, — недовольно проворчал он.
Кили осторожно повернулась в шезлонге. Дилан стоял рядом и смотрел на мать и сестру сверху вниз. Несмотря на теплый осенний вечер, он надел отцовскую кожаную куртку поверх футболки. Его лицо хранило отчужденное выражение, словно он смотрел на них издалека.
— Привет, дорогой, — сказала Кили. — Я никак не могла подняться.
— Почему бы тебе не уложить ее в постель? — спросил он, как будто напоминая матери, что надо вести себя разумно, по-взрослому.
Кили вздохнула и взглянула на спящую дочку.
— Потому что так приятно ее держать, — призналась она. — Мне просто не хотелось двигаться.
— Я так и понял.
Он с размаху опустился в ближайший шезлонг, бросив рядом рюкзак.
— Как дела в школе? — мягко спросила Кили.
— Дерьмово.
— Дилан! — упрекнула она его. — Следи за своим языком.
— Извини, — пробормотал он.
— Тебе много задали на дом?
— Тонны. Но в основном все легкое.
— Вот и хорошо. — Несколько минут они просидели в молчании, потом Кили сказала: — Я сегодня вызывала рабочих из фирмы закрыть бассейн.
— Ясно, — кратко отозвался Дилан.
«Перемени тему!» — приказала себе Кили.
— Вообще-то говоря, я сегодня сделала несколько полезных дел. Позвонила агенту по недвижимости, попросила его зайти и осмотреть дом. Чтобы мы могли выставить его на продажу.
— Отлично. Я этот дом терпеть не могу.
Кили вздохнула.
— Знаю, ты старалась, чтобы нам здесь хорошо жилось, — торопливо добавил Дилан.
— Да ладно, милый, все в порядке. Сказать по правде, я сама его терпеть не могу.
Дверной звонок, раздавшийся в глубине дома, заставил их обоих вздрогнуть.
— Дилан, ты не мог бы…
— Иду, иду, — ответил он, подхватывая брошенный рюкзак.
Кили нахмурилась, глядя на его обритую наголо голову и серьгу в ухе, но от комментариев воздержалась. «Это всего лишь мода, — твердила она себе. — Это ничего не значит». В то же время она понимала, что у людей складывается неверное представление о ее сыне. Оба ее брата, приезжавшие на похороны, осудили внешность Дилана.
— Я, пожалуй, пойду покатаюсь на скейтборде, — бросил он через плечо.
— Сначала сделай уроки, — почти машинально ответила Кили.
Бережно держа девочку на руках, она поднялась с шезлонга и прошла через застекленные двери в гостиную. В прихожей Дилан разговаривал с приятного вида темноволосым мужчиной в легкой спортивной куртке и рубашке с галстуком. Выглядел он вполне респектабельно, но Кили почему-то занервничала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
