вижу его таким строгим, и мне нравится. Эта складка между бровей, задумчивый взгляд. Сегодня на нем белая майка, облегающая крепкое тело, при виде которого во рту становится как-то подозрительно много слюны, и низко посаженные джинсы с прорезями на коленках.
Меня он не замечает или делает вид, что не замечает. Я делаю несколько неуверенных шагов вглубь квартиры, и он оборачивается.
– Д-доброе утро, Роман Сергеевич, – запинаюсь, когда его взгляд обводит меня от макушки до пяток.
Нужно привыкать к его присутствию. Это же невозможно каждый раз вот так замирать, как кролик пред удавом. Мне тут еще не один день трудиться.
Выдыхаю.
Оцениваю масштаб разрухи и возвращаю взгляд на застывшего Рому. Глаза цепляются за тату на ключице. И ее точно не было в нашу единственную ночь. На ней слово «Семья» заключенное в знак бесконечности, и от этого простого знака у меня в горле образовывается ком.
Вспоминаю его слова про верность и прикрываю глаза.
– Доброе утро, веснушка.
Распахиваю глаза, не веря, что слышу это слово от него.
Но по озорному блеску в серых глазах, я понимаю, что услышала именно то, что он сказал. Непонимающе хлопаю глазами, но не могу выдавить из себя и слова. Все мысли растворились в его озорной улыбке.
– Вы уезжаете? – аккуратно кладу рюкзак на тумбочку и переплетаю пальцы.
– Я приехал, – прячет руки в карманы и вопросительно изгибает бровь. – Ты меня боишься, что ли, веснушка?
Моргаю. Да он специально, что ли, вгоняет меня в краску?!
– Хватит меня так называть, – стискиваю кулаки, чтобы не затопать ногами. – Мы вроде все обсудили.
– Ну, я вполне взрослый мужик и в состоянии самостоятельно решать, как и с кем мне общаться, – скалится, но без злобы, скорее, с поддразниванием. – Так ты меня боишься?
Внутри взрывается запал, и я, не соображая, что творю, сокращаю расстояние меду нами и утыкаю палец в твердую грудь.
– Я не боюсь тебя, – забываясь, перехожу на «ты», – но у тебя невеста и скоро свадьба. Кстати, когда?
Ехидно улыбаюсь, смотря в стремительно темнеющие глаза. Рома перехватывает меня за запястье и притягивает еще ближе. И снова этот его запах, от которого голова кругом и слюноотделение повышается.
– Ревнуешь, веснушка? – шепчет на грани слышимости.
– Переживаю, – пытаюсь освободиться, но добиваюсь противоположного эффекта.
Наши тела тесно прижаты, и это мешает нормально думать. Да дышать нормально мешает его близость!
– Так не переживай. Почему ты сбежала? Я искал тебя.
Эти слова впиваются шипами в сердце.
Прикрываю глаза. Так хочется сказать ему про детей, и я успеваю открыть рот, но грохот не дает мне совершить роковую ошибку.
– Да вашу мать! – шипит Рома, и тут же дышать становится легче.
Отходит.
– Я вам что сказал? – голос спокойный, но меня продирает до костей.
Распахиваю глаза, впиваясь в напряженную спину, за которой непроизвольно оказалась. Я не вижу лицо Ромы, но его поза говорит о высшей степени недовольства: руки в карманах и, судя по вздувшимся венам на предплечьях, сжаты в кулак, ноги на ширине плеч и перекатывающиеся мышцы под майкой.
– Вы хоть представляете, что может быть в этой коробке?
Он все еще спокоен, и меня это удивляет. Другой на его месте давно бы сорвался на крик, а Рома держит себя в руках.
– Извини, командир, мы случайно.
Рома торопливо подходит к упавшей коробке и поднимает ее с пола. Изучает надписи и выдыхает, а я – вместе с ним, даже не осознавая до этой секунды, что не дышала.
– Живите пока, но остаетесь без чаевых за неаккуратность. Это все? – он осматривает захламленную прихожую и кривится.
– Все.
– Спасибо, можете быть свободны.
Грузчики испаряются как по щелчку пальцев.
Рома запускает пальцы в волосы и стискивает их в кулаке. Разминает шею. Я же ощущаю, как по подушечкам пальцев прокатывается электрический ток. Так хочется прикоснуться к нему.
– Поможешь, веснушка? – вздергивает бровь и улыбается.
– Конечно, это моя работа.
Его улыбка тут же меркнет, и он закатывает глаза.
– Опять работа, – бурчит под нос, проходя мимо с одной из коробок.
Я неуверенно плетусь вслед за Ромой в ожидании его распоряжений. Он заходит в комнату, посередине которой стоят стол и кресло, которых я не видела.
Брови лезут вверх.
– Ага, за выходные квартира претерпела кое-какие изменения, – хмыкает, увидев мою реакцию. – Там все коробки подписаны. Ты их не таскай, начинай с книг: их на полки в гостиной разложи, пожалуйста.
Все это он говорит, пока вскрывает коробку, стоящую на столе.
– Я пока кабинетом займусь. Ненавижу переезды.
– Так зачем переехал?
Язык бы мне откусить! Не хотела же в диалог вступать, но сложно удержаться от соблазна послушать его голос, от которого по спине мурашки. Из Ромы вылетает приглушенный смешок.
– Ну, та квартира, в которой разошлись наши с тобой пути, была друга, и он вернулся в город, поэтому пришлось обзавестись своим жильем.
Рома достает фотографию в рамке, и на его лице возникает теплая улыбка, а меня затапливает ревность.
Шикаю про себя, пытаясь поставить разыгравшиеся эмоции на место. Ну вот что я за дура такая? Да и сердце предательски сжимается рядом с Ромой.
И это всего лишь после одной ночи!
Рома кладет фото на стол, и я вижу ту самую девушку, с которой я видела его возле консультации. Сердце обваливается в пятки. С трудом сглатываю вязкую слюну.
– Еще одна невеста? – сдавленно спрашиваю.
Глава 10
Рома запрокидывает голову и начинает хохотать. До слез.
– Невеста? Веснушка, ты какого обо мне мнения?
– Хватит меня так называть, Ром! – повышаю голос и тут же прикусываю язык.
Оглядываюсь, убеждаясь, что мы в квартире по-прежнему одни.
– О, ну хотя бы Ромой называешь. Это племяшка моя. Ага, по возрасту почти такая же, как и дядя, младше на три года.
– Ты с ней так близок? – пытаюсь заткнуть себя, но проваливаюсь с треском.
– Были, пока она не выскочила замуж и не свалила в другую страну. Но я даже рад, а то приходилось ее проблемы решать, в которые она постоянно влипала.
В груди расплывается чувство горечи и обиды.
Без слов разворачиваюсь и ухожу в гостиную. В глазах все плывет от еле сдерживаемых слез.
Полтора года…
Чтобы перебить горечь, скопившуюся во рту, распечатываю коробку и погружаюсь в работу. Из кабинета доносится голос Ромы, он с кем-то разговаривает в не очень-то дружелюбной манере.
Отключаюсь от того, как действует на меня его голос. Достаю первые книги и расставляю на полке, как сказал Рома. Несколько полок почти забито.
