В греческом торговом флоте было много судов и множество моряков, среди которых скрывались агенты запрещенной компартии Греции, которая у себя на родине вела кровавую гражданскую войну. Офис военно-морской разведки оказал услугу греческому министерству торгового флота, предоставив списки членов компартии Греции, работавших на судах восточноевропейских стран. Такие же списки были переданы береговой охране США для координации действий с офисом военно-морской разведки.
Представители компартии Греции и их оперативные центры были выявлены в большинстве портов Средиземного моря и Европы. Было организовано наблюдение за капитанами судов, подозреваемых в симпатиях к коммунистам; также тщательно отслеживались маршруты тех судов, среди членов команды которых были коммунисты.
«КРОТ» ВО ФРАНЦУЗСКИХ ВМС
ВМС США не были одиноки в борьбе с явным наплывом агентов разведок коммунистов. Офис военно-морской разведки констатировал в декабре 1951 г., что проникновение коммунистов во французские ВМС представляется «малым по сравнению с другими французскими службами». В 1953 г. насчитывалось одиннадцать или чуть больше «ценных агентов КГБ», работавших во Франции. Великобритания, еще не в полной мере осознавшая масштаб советского проникновения в ее собственный аппарат безопасности, поддерживала эту точку зрения американцев: «ВМС Франции можно считать самыми безопасными, сухопутные войска менее безопасными, и ВВС, где больше всего проникновений, наименее безопасными». Помимо «интенсивного проникновения коммунистов в политическую систему Франции» и «естественной склонности болтать как черты французского характера», осуждению англичан подверглось «отсутствие у французов чувства безопасности».
В книге бывшего историка КГБ Василия Митрохина и британского ученого Кристофера Эндрю «Архив Митрохина и секретная история КГБ», изданной в Лондоне в 1999 г., изложены конкретные факты проникновения советской разведки в руководящие военные структуры Франции, включая консервативные ВМС:
«Резидентура КГБ в Париже руководила большим числом агентов — обычно не менее пятидесяти — по сравнению с любой другой резидентурой в Западной Европе. Наиболее значительным достижением парижской резидентуры в период Пятой республики (1946—1958 гг.) был прорыв во французское разведывательное сообщество, в особенности в Службу контрразведки. Неполный список особо «ценных агентов» в 1953 г. в бумагах КГБ включал четверых сотрудников Службы контрразведки, зашифрованных под агентурными псевдонимами "Носенко", "Широков", "Кораблев" и "Дубравин"), и по одному человеку в Службе внутренней безопасности ("Горячев"), в Службе разведки ("Гиз"), в МИД ("Извеков"), в министерстве обороны ("Лавров"), в министерстве ВМС ("Пижо"), и в прессе ("Жигалов")».
Ярким примером глубокого проникновения советской разведки в высшие французские круги служит эпизод, о котором рассказано в книгах Р. Мюзелье «Адмирал Мюзелье», изданной в Париже в 2000 г., и Д. Флери «Де Голль: от детства до воззвания 18 июня»[5], вышедшей в Париже в 2007 г.:
Второго марта 1942 г. генерал де Голль вызвал в свой лондонский кабинет вице-адмирала Эмиля Мюзелье. Мюзелье вышел в отставку в 1939 г., присоединился к де Голлю в Англии и признал его верховенство, невзирая на то, что был выше де Голля по званию. Адмиралу было поручено командовать ВВС и ВМС «Свободной Франции», и он только что выполнил приказ де Голля о занятии Сен-Пьер и Микелон[6] — вишистского аванпоста у побережья Канады. Де Голль был в ярости. «Я все знаю о проделках Лабарта и Море, — сказал он касательно заместителей Мюзелье. — Я знаю также, что, согласно процедуры, вы выйдете из Национального комитета и выразите несогласие с моей политикой. Но я не позволю им (Лабарту и Море) делать так, как они хотят. У меня имеются ваши телеграммы и шифровки». Мюзелье не потерял выдержки: «Если вы хотели видеть телеграммы кэптена Море, я с большим удовольствием вам их покажу, — нашелся он с ответом. — Но даже если они будут у вас, то я очень сомневаюсь, что вы их сумеете расшифровать». После этого он напомнил де Голлю предшествующий несправедливый случай, когда англичане арестовали адмирала на основании фальшивки, свидетельствующей о сговоре между Виши и Мюзелье. В ответ де Голль начал слово в слово цитировать содержание посланий Море. Мюзелье побледнел и поклялся себе расследовать это нарушение мер секретности. Как оказалось, он был предан одним из своих подчиненных. На следующий день он выступил в Национальном комитете против де Голля и подал прошение об отставке, которое было принято. Однако его явная попытка сместить де Голля с помощью Лабарта и Море провалилась.
Эмиль Мюзелье был сомнительной фигурой. Во время Гражданской войны в России он служил во французской эскадре на Черном море. Его патрульный катер был здорово поврежден большевиками при неясных обстоятельствах. Во французском флоте многие долго задавались вопросом о том, как он сумел вылечить у большевиков раненых членов его команды и потом вернуться с территории, которую контролировали красные. Мюзелье был известен своими либеральными симпатиями, которые помогли ему сделать карьеру в 1924 г., когда левые победили на выборах. Потом ходили слухи, что у него имеются русские друзья, а Питер Райт, бывший глава британской разведки, считал, что он был коммунистом.
Возможно, Мюзелье обвиняли незаслуженно, однако Андре Лабарта материалы перехвата «Венона» выдали с головой как советского шпиона. Первоначально он работал на ГРУ и сообщал о скромных разработках «Свободной Франции» в военно-технической области, потом, после увольнения из технического отдела «Свободной Франции», он был переподчинен НКВД. Одним из коллег Лабарта в Лондоне был кэптен Раймонд Мулек по прозвищу Море — помощник Мюзелье в Лондоне и его тесный друг после отставки. Лейтенантом он превосходно показал себя на должности военно-морского атташе в Испании, где в это время шла гражданская война. Советским военно-морским атташе там был младший Море на два года «коммодор Никола» — не кто иной, как будущий главком советского ВМФ Николай Кузнецов. В Лондоне «красный тандем» Мюзелье-Море, поддержанный Лабартом, попытался взять под свой контроль разведку «Свободной Франции», которой руководил прославленный, но малоопытный коммандант Пасси. Историку Терри Уолтону рассказывали, что Лабарт позднее признался французской контрразведке, что именно он представил Море Вениамину Белецкому, резиденту НКВД в Лондоне и что Море-Мулек передавал Советам военную и стратегическую информацию. Откровения Лабарта являются единственным доказательством обвинения против Мулека, и оно не убедительно. Однако из вышесказанного получается, что через Лабарта Москва попыталась поставить во главе секретной службы «Свободной Франции» человека, симпатизирующего коммунистам.
После производства в контр-адмиралы Море-Мулек в 1946 г. ушел в отставку и стал советником по военным и военно-морским вопросам у Мориса Тореза, лидера коммунистической партии Франции. Мулек публично выступил против французских колониальных войн и поддержал старшину Анри Мартина, которого судили за саботаж на французском эскортном авианосце «Диксмюд». Его часто видели в окрестностях Тулона на прогулках вместе с Мюзелье, когда тот уже был в отставке. Но к тому времени Море-Мулек уже не служил в ВМС, и его не могли снова призвать на службу за его публичные высказывания против войны в Индокитае. Он не мог быть Пижо, советским «кротом» в министерстве ВМС. Личность Пижо не установлена по сей день.
ПОДДЕРЖКА ОСВОБОДИТЕЛЬНЫХ ДВИЖЕНИЙ
Восточный блок не был единственной стороной, которая практиковала рекогносцировку и последующее внедрение своих разведчиков в запрещенных районах, не был он одинок и в тайных операциях в поддержку своих национальных интересов. Коммунистический переворот в Праге в марте 1948 г. и последовавший потом Берлинский кризис летом 1948 г. утвердил Лондон и Вашингтон в мысли о том, что подход их разведок к «холодной войне» был, возможно, чересчур мягким. В сентябре начальник штаба вооруженных сил Великобритании заявил кабинету министров, что Великобритания должна стремиться «ослабить хватку русских в тех районах, где тогда доминировал Советский Союз» и что «должны использоваться все возможные средства, за исключением войны». В Вашингтоне состоялась встреча министра обороны Д. Форрестола с адмиралом Роско Генри Хилленкоттером, первым директором ЦРУ, на которой обсуждались возможности расширения тайных операций США по ту сторону «железного занавеса». Финансирование тайных операций с двух миллионов долларов в 1948 г. увеличилось к 1952 г. до двухсот миллионов. Тайные операции, которыми тогда занимались в Госдепартаменте сотрудники Джорджа Кеннана, в октябре 1950 г. были отданы ЦРУ (именно тогда Уолтер Бедел Смит сменил Хилленкоттера на посту директора ЦРУ). Для Кеннана был не так важен индивидуальный успех одной конкретной операции, как оказание постоянного нажима на коммунистов. Другие официальные лица из военной среды хотели практических действий и подготовки к более масштабным тайным операциям, которые будут проводиться в будущей неизбежной войне с СССР.
