Успокоились дождинки лишь тогда, когда окончательно сели в свою лужу. И сначала с опаской, а потом все смелей они стали поглядывать на покинутое небо, которое теперь прояснилось, посвежело и переливалось всеми цветами радуги.
— Откуда она взялась? — недоумевали дождинки, глядя на Радугу. — Ее раньше не было, это мы хорошо видели!
— Счастливая! — завидовали другие. — Мы здесь в луже сидим, а она заняла все небо. Наше небо…
— Стоило ради этого перенести грозу…
— Подумаешь — гроза!
— Велика важность!
— В другой раз и мы будем умнее!
Так говорили дождинки, глядя на Радугу, рожденную грозой. А она сверкала, смеялась, но не над ними, а так, вообще. Разве можно смеяться над маленькими глупыми дождинками?
Прямолинейное движение
Однажды Лом увидел в стене небольшую Отдушину.
«Как она прелестна, как воздушна! — подумал он. — И такую красавицу замуровали в стену. Ах, варвары!»
И Лом бросился на стену, чтобы освободить пленницу.
Он отважно долбил кирпичи, ломал их, крошил, и вскоре от стены остались одни развалины. Лом бросился к Отдушине, чтобы вывести ее из плена, но она куда-то исчезла.
С тех пор Лом только и думает об этой Отдушине. Иногда он встречает ее в других стенах и опять бросается к ней на выручку, но всегда в последнюю минуту Отдушина куда-то исчезает. И Лом никак не может понять причины этого загадочного исчезновения…
Масса
Встретились в космосе Планета и Песчинка. Песчинка Планету сразу заметила, а Планета Песчинку долго не замечала И это понятно: Песчинка-то совсем крохотная, а Планета — вон какая большая!
Стала Песчинка крутиться вокруг Планеты. С чего это ей вздумалось — трудно сказать. Может быть, ей Планета понравилась, а может, — так, по законам всемирного тяготения, по которым маленькие тела тяготеют к большим.
Крутилась Песчинка, крутилась, пока Планета ее не заметила.
— Перестань крутиться! — сказала Планета. — Ты заслоняешь мне Солнце.
— Ну, что вы! — удивилась Песчинка. — Вы такая большая. Разве я могу заслонять вам Солнце?
Тут Планета так расшумелась, что вокруг стали собираться любопытные.
— В чем дело? — спрашивали Небесные Тела. — Неужели опять в кого-то врезалась Комета?
— Да нет, — отвечали им более осведомленные. — Просто Планета скандалит. С Песчинкой не поладила.
— Не поладила с Песчинкой?.
— С обыкновенной Песчинкой!
— Ну, знаете!
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в дело не вмешалась Звезда. Звезда считалась на небе большим светилом, и поэтому все привыкли прислушиваться к ее мнению.
— Тише! — сказала Звезда. — Объясните, что здесь происходит.
Планета сразу сбавила тон.
— Понимаете, — стала она оправдываться, — эта Песчинка крутится вокруг меня. А чего ей вокруг меня крутиться? Мне и так не хватает Солнца, а тут еще какие-то иждивенки.
— Я не иждивенка, — робко произнесла Песчинка. — Может быть, я и виновата, но у меня нет другой орбиты…
— Да, орбитный вопрос пока еще у нас не решен, — сказала Звезда. — Но нужно как-то мириться.
— Я должна с ней мириться? — возмутилась Планета. — Я — с ней?
— Ну, хорошо, — сказала Звезда, — если вы сами не хотите с ней мириться, то я вас помирю.
— Помирите, пожалуйста, — попросила Песчинка, а Планета промолчала.
— У каждой из вас, — продолжала Звезда, — есть, конечно, какое-то желание. Скажите мне его — и все будет в порядке.
Я хочу стать поближе к Солнцу, — заявила Планета. — И чтобы никакие Песчинки меня не затирали.
— Это ваше самое большое желание?
— Да, самое большое.
Хорошо, — сказала Звезда и обратилась к Песчинке: — А у вас какое желание?
Песчинка замялась.
— Не знаю, стоит ли о нем говорить. Оно такое какое-то.
— Говорите, — настаивала Звезда.
И Песчинка сказала:
— Мне, конечно, стыдно такое желать, ведь я всего лишь маленькая Песчинка. Но мне бы очень хотелось не исчезнуть бесследно в космосе. Сделать что-нибудь такое, чтобы потом было что вспоминать, а когда я исчезну — чтобы вспоминали другие.
— Вот теперь все понятно, — сказала Звезда. — У вас, Планета, очень маленькое желание, и ради него совсем не стоит быть большой Планетой. А вот у Песчинки желание большое, не знаю даже, как оно в ней вмещается. Поэтому вам есть прямой смысл поменяться ролями.
Планета не хотела меняться, но в данном случае желания ее не спрашивали. Случилось так, как сказала Звезда — недаром она была большим светилом.
Песчинка стала быстро расти, на ней образовалась почва — благодатная почва, в которую и упало ее желание. А когда желание проросло, на Песчинке, теперь уже планете, появились деревья, животные и, наконец, люди. Люди и придумали для своей планеты имя — Земля. Очень хорошее имя.
Старая же Планета превратилась в Песчинку. Она долго металась от злости, пока не попала в глаз какому-то зеваке. Впрочем, она не причинила ему вреда, потому что стала совсем крохотной — такой же, как и ее желание.
Магнит
На балконе негде было укрыться от холода, и гвозди не зря потянулись к Магниту. Он помог им держаться вместе, он объяснил, что только сообща можно защититься от мороза, он научил их многим полезным вещам, о которых гвозди никогда не забудут.
И не случайно именно его послали гвозди своим представителем в комнату.
Теперь, когда в его распоряжении оказалась печь, Магнит не мог вести себя, как прежде, беспечно. Он подыскал местечко потеплей, чтобы навсегда избавить себя от холода, и только после этого приступил к делу.
Дело оказалось не из простых. От тепла, к которому Магнит не привык, все время хотелось спать, и приходилось неусыпно бороться со сном — разве это легкое дело?
— Эх, суета! — вздыхал Магнит. — Все суета. Даже с гвоздями встретиться — ну просто нет физической возможности!
Да, физической возможности встретиться с гвоздями у Магнита теперь уже не было. Его пригрели, и он потерял интерес к старым друзьям, говоря точнее, — размагнитился.
Что поделаешь? В физике это дело обычное, житейское…
Цена деления
Купил Дурак на базаре Правду. Удачно купил, ничего не скажешь. Дал за нее три дурацких вопроса да еще два тумака сдачи получил и — пошел.
Но легко сказать — пошел! С Правдой-то ходить — не так просто. Кто пробовал, тот знает. Большая она, Правда, тяжелая. Поехать на ней — не поедешь, а на себе нести — далеко ли унесешь?
Тащит Дурак свою Правду, мается. А бросить жалко. Как-никак, за нее заплачено.
Добрался домой еле жив.
— Ты где, Дурак, пропадал? — набросилась на него жена.
Объяснил ей Дурак все, как есть, только одного объяснить не смог: для чего она, эта Правда, как ею пользоваться.
Лежит Правда среди улицы, ни в какие ворота не лезет, а Дурак с женой держит совет — как с нею быть, как ее приспособить в хозяйстве.
Крутили и так, и сяк, ничего не придумали. Даже поставить Правду, и то негде. Что ты будешь делать — некуда Правды деть!
— Иди, — говорит жена Дураку, — продай свою Правду. Много не спрашивай — сколько дадут, столько и ладно. Все равно толку от нее никакого.
Потащился Дурак на базар. Стал на видном месте, кричит:
— Правда! Правда! Кому Правду — налетай!
Но никто на него не налетает.
— Эй, народ! — кричит Дурак. — Бери Правду — дешево отдам!
— Да нет, — отвечает народ. — Нам твоя Правда ни к чему. У нас своя Правда, не купленная.
Но вот к Дураку один торгаш подошел. Покрутился возле Правды, спрашивает:
— Что, парень, Правду продаешь? А много ли просишь?
— Немного, совсем немного, — обрадовался Дурак. — Отдам за спасибо.
— За спасибо? — стал прикидывать Торгаш. — Нет, это для меня дороговато.
Но тут подоспел еще один Торгаш и тоже стал прицениваться.
Рядились они, рядились и решили купить одну Правду на двоих. На том и сошлись.
Разрезали Правду на две части. Получились две полуправды, каждая и полегче, и поудобнее, чем целая была. Такие полуправды — просто загляденье.
Идут торгаши по базару, и все им завидуют. А потом и другие торгаши, по их примеру, стали себе полуправды мастерить.
Режут торгаши правду, полуправдой запасаются.
Теперь им куда легче разговаривать между собой.
Там, где надо бы сказать: «Вы подлец!» — можно сказать: «У вас трудный характер». Нахала можно назвать шалуном, обманщика — фантазером.
И даже нашего Дурака теперь никто дураком не назовет.
О дураке скажут: «Человек, по-своему мыслящий».
Вот как режут Правду!
Измерение силы
