месте, не зная, что делать. Наконец, решился и подошёл к ней. Обнял её за плечи, она уткнулась лицом мне живот. Я молчал — просто не знал, что сказать, — но через несколько минут она затихла. Слабым движением оттолкнула меня. Я отошёл назад. Посидев немного, Надэж вздохнула, встала, прикрыв руками лицо; сняла полотенце с вешалки и направилась в туалетную комнату, бросив мне по дороге:
— Подожди меня. Прошу.
Я сел на стул, ожидая даму, хотя самое большое моё желание сейчас было уйти и больше не видеть её. Но я остался, и она вернулась. Застенчиво улыбнулась мне.
— Прости, Викто́р. Я сорвалась. Мне надо на воздух, лучше на набережную. Надеюсь, ты проводишь меня?
Что я мог ответить?
— Конечно, Надэж. Пойдём, — прозвучал мой ответ.
Мадам надела вуалетку, прикрепив её заколкой к пышным волосам, припудрила лицо. Я наблюдал за ней: такая милая обыденность — молодая женщина, приводящая себя в порядок. Теперь мне почему-то не хотелось её оставлять. Надэж взяла перчатки, и мы покинули её квартирку…
Молчаливая прогулка вдоль набережной бухты Марсамшетт, пара бокалов вина и чашек кофе. Она думала о своём, я незаметно наблюдал за ней. Надэж смотрела перед собой, иногда шевеля губами, как будто проговаривала мысли. Но истерик у неё больше не случилось. Я проводил её домой и вскоре был уже в своей комнате.
За стеной бодро бормотало радио: «В результате успешно проведённой флотом Его Величества операции удалось эвакуировать через Канал части британских, а также французских и бельгийских войск, находившихся под Дюнкерком…» По-моему, теперь счёт шёл на дни — развёртывалась хроника смерти «милой Франции». Странное чувство тебя охватывает, когда начинаешь понимать, что твоя страна — нет, скорее мироощущение, которое придавала тебе родина, — исчезает. Это чувство я бы назвал пустотой внутри и потерей ориентиров вокруг себя…
Услышал шорохи за окном. «Рыжий кот возвращается в комнату соседки», — догадался я и заснул. Сквозь сон послышались звуки открываемой двери, шаги: «Сама соседка вернулась». И снова — забытьё сна.
Следующее утро не принесло ничего нового: всё та же работа в доках, всё то же солнце, чёрные борта парохода «Ливорно» всё так же маячили на рейде Великой Гавани.
После нехитрого обеда в соседней закусочной — кусок вяленой колбасы и порции бобов — мы, наконец, завершили ремонт катеров. На завтра запланировали ходовые испытания, и нас отпустили домой. Помывшись и переодевшись, заспешил на свою улицу Сент-Джонс. Немного поваляюсь с книжкой, что приобрёл на рыночном развале и пойду слоняться по вечернему городу — все мои нехитрые планы.
Однако жизнь вносит свои коррективы. Войдя в коридор, направился к себе, но не успел вставить ключ, как открылась дверь соседней комнаты, и на пороге возникла её хозяйка (во всяком случае, я так подумал: ну, а кто ещё это мог быть?). Вскоре в этом у меня уже не было сомнения — после её ответа на моё приветствие.
— Здравствуйте, мисс Найдин.
— Привет, морячок, — она насмешливо взглянула на меня.
При дневном свете, падавшем из небольшого окна в коридоре, у меня появилась возможность рассмотреть мою соседку. Её слегка прищуренные глаза искрились чёрными угольками, рассматривая меня. Я не остался в долгу и уставился на неё. Девушка лет девятнадцати-двадцати, тёмные волосы вздымались копной на голове, спускаясь волнами до лопаток, прямой тонкий нос, овальное лицо, маленький рот, загорелая кожа. Чем-то она напоминала цыганку, хотя для меня южный тип женщин почему-то всегда ассоциировался (в хорошем смысле, конечно) с этим бродячим народом. «Эсмеральда», — невольно улыбнулся я. В проёме двери около её ног возникла усатая рыжая мордочка. Кот посмотрел на меня равнодушным взглядом и мяукнул: «Мы уже знакомы». Значит, вместо козочки у моей Эсмеральды жил рыжий кот.
— Как тебя зовут, морячок? — насмешка не покидала её лица.
— Викто́р, — ответил я, потом добавил: — Викто́р Ракито́ф, — и почему-то смутился.
— Странно, не могу понять… Ты француз? — по её лицу нельзя было догадаться, это плохо или хорошо? Но простота её поведения заставила меня ответить ей что-нибудь задиристое:
— Вообще-то, русский.
Несколько секунд она недоверчиво разглядывала меня, потом всё-таки изрекла:
— Русский? Откуда ты здесь взялся?
Я был рад: мне удалось поразить заносчивую девицу, причём одним только словом.
— Откуда взялся? — теперь уже на моём лице царила насмешка. — Пришёл на пароходе, — ответ мой был прост.
— На каком пароходе? — на её лице лёгкое недоумение. Чувствовалось, что девушка пытается понять явление здесь странного иностранца.
— На французском — «Бретань», — прозвучал следующий мой ответ.
— Понятно, — наконец, сообразила брюнетка. — Ты из этих, из эмигрантов. Помню в раннем детстве на Мальту приходили пароходы с беженцами из России, какое-то время в городе попадались русские. Затем практически все перебрались во Францию.
Я не ожидал от неё такой эрудиции, поэтому удивлённо приподнял брови.
— Да, примерно так.
Но потом, вспомнив о вежливости, открыл дверь своей комнаты и пригласил Найдин внутрь. В ответ она только заразительно рассмеялась, слегка запрокинув голову назад. Мне казалось, что даже её чёрные кудри хихикали с ней в унисон. Но это продолжалось недолго. Девушка снова стала серьёзной, однако насмешка осталась в её глазах.
— Что я там не видела? — и сама ответила на свой вопрос: — Всё видела, — озорно сверкнув глазами, добавила: — И даже тебя, морячок.
— Меня? — озадаченно уставился на неё, насмешка в её глазах приобрела налёт загадочности.
Но чем больше я смотрел в них, тем яснее мне становилось, кто передо мной. «Ну, конечно», — я хлопнул себя по лбу.
— Ты та самая незнакомка, с которой я убегал от пьяных моряков! — догадался я.
Она ответила коротким смешком.
— Ага. Бедные английские моряки. Пытались проводить девушку домой. В результате они получили по уху, а девушку у них похитили, — она махнула рукой над головой. — Ну, что же. Приглашаю в кафе как своего спасителя, — закончив смеяться, заявила она.
Я не возражал и предложил «Кафе у бухты», на что получил возмущённый отказ.
— Ну, уж нет. Мы не будем сидеть в заведении, где я работаю официанткой.
— Хорошо, — быстро согласился. — Тебе виднее, как местной жительнице.
Она
