Действительно, на следующее утро Петухов им всем «вставил» в зависимости от их провинности. Даже тон его начальной речи не предвещал ничего хорошего:
— Ну что, дождались, орелики? Теперь уже от этих «Горынычей» трупы пошли! Колодников, что молчишь?
— А что я?
— Это твоя вина, что они еще гуляют на свободе. Да еще обнаглели, стрельбу открыли.
— Ну насчет стрельбы это сам охранник виноват. Никто его не просил геройство проявлять. Зато сейчас мы имеем две цифры из номера машины, и одну букву. 16 и «о».
Это немного настроило Петухова на деловой лад.
— Проверяете?
— Да, конечно. И еще. Похоже, что они действительно местные.
— Так, а это ты с чего взял?
— На записи хорошо видно, что у них удочки в салоне. Потом продавщица вспомнила, что от этой самой красной сумки сильно рыбой пахло. С рыбалки парни ехали, решили немного денег стрельнуть. Ну и стрельнули.
— А виноваты в этом все-таки мы, — настаивал Петухов. — Плохо работали, не взяли их раньше!
В это же самое время в частном доме на окраине Кривова шел не менее неприятный "разбор полетов". Шило — высокий, коренастый человек лет тридцати пяти со шкиперской бородкой и глубокими залысинами, возбужденно ходил по комнате, руки его при этом по привычке были заложены назад.
— Нет, вы совсем что ли, охренели!? — Шипел он на ходу. — Я вам сказал сидеть тихо! Какого хрена вы поперлись на дело, у вас что, бабки кончились? Я вам что, мало копья оставил?
Ваза, молодой парень с удлиненным лицом и несколько глуповатой улыбкой, тут же поспешил перевести стрелки.
— Да это все Коник, Михалыч! Ехали с Лугов, с рыбалки, а он говорит: "Давай еще одну «Горилку» возьмем, Михалычу приятно сделаем". Тут Малой, как нарочно, навстречу топает. Подобрали его, объяснили все. Он одобрил. Вообще весело стало. Ну вот мы и взяли ее.
Шило на ходу, словно мимоходом ударил по лицу Конька. У того сразу из носа потекла кровь. При высоком росте парень казался чересчур изможденным, при этом слегка сутулился, словно у него на спине рос горб. А сивые волосы и белесые брови делали его лицо совсем невзрачным.
— И не говори, что не заслужил! Согласен?! — Спросил его Шило.
— Да это Малой все, — попробовал перевести стрелки и Коник. — Он нам сказал что можно.
— Ну, с ним я сам разберусь, не бойтесь. Вам-то, придуркам, все ясно?!
Коник, зажимая нос, согласно кивнул головой. Ваза довольно оскалился, но тут же сам получил по морде от Шило.
— Так, ну у Коника кроме ширева и бухла, в голове ничего нет, но ты то чем думал, водила!? Ты даже номера на тачке не сменил, мудак!
— Так темно же было! Кто там чего запомнил!?
— Темно! Какой-нибудь придурок запомнит номер, и все! Жди гостей. Ой, придурки! И еще, Ваза, ты почему руль бросил и пошел на дело с газовой пукалкой?
Ваза все еще держался за лицо, и тон его ответа напоминал обиженного первоклашку, которому учительница задала задачку для десятого класса.
— Да перепутал я! Они же так похожи. Я нажимать, а он не стреляет. Я бежать. А там еще и предохранитель оказался.
— Один вместо того, чтобы дело делать, коньяк выбирать начал подороже. Второй на скачок с газовой пукалкой пошел, да еще и с предохранителя ее не снял. Скажите спасибо Малому, что он один из вас трезвый был. Повязал бы вас этот охранник, сейчас бы оба пели песни на шконках!
В этот момент его мобильник коротко пискнул, показывая, что пришла эсэмэска. Шило быстро пролистал длинную запись, хмыкнул. Он еще прошелся пару раз по комнате, потом решился.
— Ладно. Надо первым делом избавиться от машины. Кто будет спрашивать — давно сломалась, сдали ее на металлолом. Этим займусь я сам, ключи мне отдай, Ваза. Пушки, маски — где это всё?
— Все в багажнике. Только Малой ту засвеченную пушку забрал себе.
Шило поморщился, но ничего не сказал, взял ключи, уже развернулся, чтобы идти к выходу.
— А нам это, что делать? — Спросил Ваза.
— А вы сидите по домам и сидите там тихо-тихо! Можешь соседке помочь огород вспахать, в церковь сходить грехи замоли. Но только чтобы тихо, ни слова, ни звука про наши дела! Я наш паршивый городок хорошо знаю. Один только рот откроет — все! Через пару дней все будут знать. Ша! Легли — умерли!
Глава 9
На следующее утро Мазуров и Астафьев вышли из здания третьего отделения милиции, и направились к своему неизменному Уазику. В это время из подъехавшей машины их окликнул Колодников.
— Эй, бойцы, вы куда это?
— Как куда? Работать, — резонно ответил Мазуров.
— Иван Михалыч, кажется, мы еще не обсудили план работы на сегодня. И куда вы после этого отправились?
Тон Колодникова был достаточно язвителен. Ответ Мазурова был не менее язвителен.
— Ну если у тебя нет плана, то это твои проблемы, Андрей Викторович. А у нас все спланировано заранее. Вон, видишь, — он кивнул головой на Уазик, — там уже люди ждут меня.
Из заднего зарешеченного окошка Уазика на них смотрел изрядно заросший щетиной Николай Никифоров.
— И куда это вы собрались? — Все не понимал Колодников.
Мазурова прорвало.
— Ты забыл что ли, уже, Андрей?! В Луга мы собрались, в Луга! Вчера же еще с тобой договаривались, я конвойную службу поднапряг, они его привезли, все как полагается. Никифорова сегодня везем на то место, где он обнаружил мотоцикл Касатика.
Колодников, наконец-то, вспомнил.
— Ах, да! Черт, а я рассчитывал тебя тут занять. Ты и Юрку хочешь с собой забрать?
— Ну да, а как же я без него то?
— Перебьешься. Что ты его с собой все время таскаешь? Пусть сам работает!
— Нет, а кто мне говорил еще неделю назад — учи, Иван Михайлович, сменщика. Не дай боже, что с тобой случится.
— Ладно, мало ли что я не говорил сгоряча. Один съездишь, тем более с тобой вон сколько конвоиров. Забираю я у тебя его. Пошли Юрий.
Астафьев развел руки.
— Извините, Иван Михайлович.
Мазуров удрученно вздохнул.
— Совсем старость у нас в стране не уважают. Нет, пора на пенсию. Никакого к тебе нет почтения, Мазуров. Никому ты уже не нужен.
Он уселся в Уазик.
— Поехали, Николай. Хоть на природе, может быть, развеемся.
Свою работу Мазуров и его "сборная команда" закончили уже ближе к обеду. Солнце в этот день палило как никогда, и наличие рядом воды, камышей, запаха тины больше тянуло к отдыху, чем к работе. Но Мазуров был, как всегда, хоть и весь потный, но серьезный и сосредоточенный.
— Значит, мотоцикл стоял здесь? — Спросил он, рассматривая участок донельзя разбитой и явно давно заброшенной дороги.
Никифоров подтвердил.
— Да, тут дорога раздваивается, здесь колею пробили так, что даже на танке не проедешь, забросили, увели ее в сторону. А эта осталась, но тут никто уже давно не ездил.
Никифоров был прикован наручниками к одному из милиционеров. Мазуров же все пытался найти в этом что-то особенное.
— То есть, с той дороги этот участок не виден совсем?
— Нет.
Мазуров удовлетворенно кивнул головой, начал записывать показания Николая, положив бумагу на неизменную папку. Никифоров же блаженно щурился на июньское солнце, жадно вдыхал невероятный воздух заливных лугов.
— А что, хозяина мотоцикла убили? — Спросил он.
Мазуров ответил, не поднимая голову от бумаги:
— Не знаем еще пока, пропал он. Он и еще один его друг.
— Двое, значит. Их тоже на меня вешать будете?
Тут Мазуров уже не выдержал.
— Запомните, молодой человек, в милиции никому ничего не вешают, а ищут подозреваемых и находят доказательную базу.
Он снова начал писать, а Никифоров, чуть помолчав, попросил:
— В кусты бы мне сходить по нужде.
— По серьезному? — Поинтересовался Мазуров, не отрываясь от бумаги.
— Очень по серьезному. Что они только там кладут в эту баланду в ИВС. Несет третий день. До города точно не дотерплю.
Мазуров тогда кивнул конвоиру.
— Ну, ладно, своди его, только не отцепляй. Пусть одной рукой как-нибудь управляется. Лопухов там нарвите по дороге. Так, а мы пока поищем тут, по округе. Пошли.
— Что именно искать? — Спросил второй конвоир.
— Что-нибудь. Тела, захоронение, следы стоянки. Что-нибудь, что осталось от Касатика и его друга. Ты туда иди, я сюда. Николай, ты тоже не прохлаждайся, а сходи вон туда. Где-то они тут должны быть рядом, не могли они далеко уехать.
Все три группы разошлись в разные стороны, около машины остался только блажено щурившийся на солнце водитель Николай. Он пока не спешил исполнять приказание опера.
Пока Мазуров и второй конвоир штурмовали заросли, в это время за кустами разворачивались крайне неожиданные события. Никифоров вроде бы приготовился снимать штаны. Конвоира предстоящее действие не сильно интересовало, но тут Николай внес неожиданную поправку в ровный ход событий. Он развернулся и со всей силы ударил своего конвоира кулаком в солнечное сплетение. Тот тут же «запозевал» ртом и опустился на землю. Никифоров лихорадочным движением содрал у того с пояса связку ключей, нашел там ключ от наручников, открыл их. Чуть отдышавшийся милиционер еще попытался ухватить убегающего за ноги, но тот со всей силы ударил его ногой по голове, так что милиционер отчаянно и болезненно вскрикнул. Когда Мазуров и остальные милиционеры прибежали ему на помощь, они увидели лежащего на земле конвоира, у которого из носа обильно текла кровь. А вдалеке, метрах в пятидесяти, шевелились кусты за убегающим Никифоровым.
