из репортёров.
– Обсерватория была повреждена, это так, – сказал Рубен, – и он был там, когда это случилось, но я не верю, что это было сделано намеренно. В конце концов, он чуть не утонул.
– Согласно приказу, – ответил полицейский, сразу уронив себя в глазах Рубена, – он должен пройти с нами.
Рубен посмотрел на Понтера, на репортёров, на Сингха.
– Вы знаете, как оно бывает в таких случаях, – тихо сказал он Сингху. – Если власти заберут Понтера, мы его никогда больше не увидим.
Сингх медленно кивнул.
– Надо полагать.
Рубен закусил губу, соображая. Потом сделал глубокий вдох и заговорил во весь голос.
– Я не знаю, откуда он пришёл. – Рубен положил руку на массивное плечо Понтера. – И не знаю, как попал сюда, но этого человека зовут Понтер, и…
Рубен замолчал. Сингх смотрел на него. Рубен знал, что мог бы на этом остановиться: да, имя этого человека известно. Он не обязан говорить ничего сверх этого. Он мог остановиться сейчас, и никто не подумает, что он спятил. Если же он продолжит говорить…
Если он продолжит говорить, то разверзнется ад.
– Продиктуйте по буквам, пожалуйста, – попросил репортёр.
Рубен прикрыл глаза, собирая все внутренние резервы.
– Только фонетически, – сказал он, глядя на журналиста. – П-О-Н-Т-Е-Р. Но тот, кто первым успеет накорябать это на бумаге, станет первым в мире человеком, записавшим его имя буквами английского алфавита. – Он снова сделал паузу, ещё раз взглянул на Сингха в поисках ободрения и продолжил: – Этот джентльмен, как мы начинаем подозревать, не относится к виду Homo sapiens sapiens. Вероятно, он относится к виду… хотя среди антропологов по сей день нет согласия относительно таксономии данной разновидности гоминид. Так вот, он, по-видимому, относится к тому, что мы называем либо Homo neanderthalensis, либо Homo sapiens neanderthalensis – в любом случае он, по-видимому, неандерталец.
– Что? – переспросил один из репортёров.
Другой лишь насмешливо фыркнул.
Третий – кажется, это был как раз репортёр-горник из «Садбери Стар», поджал губы. Рубен знал, что он по образованию геолог; наверняка у него был курс палеонтологии, а то и не один.
– Что заставляет вас так думать? – со скепсисом в голосе спросил он.
– Я видел рентгеновские снимки его черепа. Присутствующий здесь доктор Сингх совершенно уверен в правильности такой идентификации.
– Что общего у неандертальца и нейтринной обсерватории? – спросил репортёр.
Рубен пожал плечами, признавая, что это очень хороший вопрос.
– Мы не знаем.
– Это наверняка какая-то мистификация, – недоверчиво сказал репортёр-горник. – Это не может быть ничем иным.
– Если так, то меня обвели вокруг пальца, и доктора Сингха тоже.
– Доктор Сингх, – крикнул репортёр, – этот… этот субъект действительно пещерный человек?
– Прошу прощения, – ответил Сингх, – но я не могу обсуждать пациента с кем-либо, кроме участвующих в его лечении врачей.
Рубен уставился на Сингха, не веря своим ушам.
– Доктор Сингх, пожалуйста…
– Нет, – отрезал Сингх. – Есть правила…
Рубен на секунду задумался. Потом с жалобным выражением лица повернулся к Понтеру.
– Дело за вами, – сказал он.
Понтер, разумеется, не понимал ни слова, но, по-видимому, сознавал, что происходит что-то серьёзное. На самом деле, подумал Рубен, Понтер сейчас вполне мог бы сбежать, если бы захотел; хоть и не особенно высокий, он был гораздо массивнее и сильнее любого из полицейских. Но глаза Понтера были направлены на доктора Сингха, точнее, как понял Рубен, проследив его взгляд, на манильский конверт, который Сингх крепко сжимал в руках.
Понтер шагнул к Сингху. Рубен увидел, как один из полицейских положил руку на кобуру; по-видимому, предположил, что Понтер собирается напасть на доктора. Однако Понтер остановился прямо перед Сингхом и протянул к нему руку мясистой ладонью вверх, в жесте, универсальном для всех культур.
Сингх на секунду заколебался, но потом отдал конверт. Здесь не было панели с подсветкой, а на улице уже стемнело. Но огромные окна выходили на стоянку, залитую светом фонарей. Понтер подошёл к окну; он как будто догадался, что полицейские попытаются его задержать, если он направится к стеклянным дверям, ведущим наружу. Он приложил один из снимков – вид сбоку – к оконному стеклу так, чтобы его было видно всем. Камеры были немедленно направлены на снимок, засверкали вспышки. Понтер жестом подозвал Сингха. Сикх подошёл, Рубен последовал за ним. Понтер постучал пальцем по снимку, затем указал на Сингха. Он повторил этот жест два или три раза, потом несколько раз сжал и разжал пальцы на поднятой руке: «Говори» – ещё один, по-видимому, универсальный жест.
Доктор Сингх откашлялся, оглядел обращённые к нему лица заполнивших вестибюль людей, и слегка пожал плечами.
– Э-э… похоже, я получил разрешение пациента на обсуждение его рентгенограмм. – Он вытащил из нагрудного кармана халата ручку и воспользовался ею как указкой. – Вы видите округлую выпуклость на задней части черепа? Палеоантропологи называют её затылочным пучком…
Глава 8
Мэри медленно проехала десять километров до своей квартиры на Ричмонд-Хилл. Она жила в Обсерваторном переулке, рядом с обсерваторией Дэвида Данлапа, когда-то – очень давно и недолго – владевшей самым большим в мире оптическим телескопом, а сейчас из-за огней Торонто низведённой до положения астрономического кружка.
Мэри купила здесь квартиру из соображений безопасности. Когда она выезжала на подъездную дорожку, охранник у ворот помахал ей, хотя Мэри и не хотела встречаться с ним взглядом – с ним или кем-либо ещё. Она проехала мимо подстриженных газонов и огромных сосен, объехала вокруг и спустилась в подземный гараж. Её парковочное место было вдалеке от лифта, но она никогда не боялась идти через помещение, даже глубокой ночью. Камеры свисали с потолка, между трубами водопровода, канализации и пожарными разбрызгивателями, торчащими вниз, словно носы кротов-звездоносов. Каждый шаг её пути от парковки до лифта находился под наблюдением, хотя сегодня, этим жутким вечером, она не хотела, чтобы её кто-нибудь видел.
Можно ли догадаться о том, что случилось, по быстрому темпу её шагов? По её склонённой голове, по тому, как она запахивает жакет, словно даже застёгнутый на все пуговицы он недостаточно надёжен, недостаточно закрыт.
Похоже, уже никогда в жизни она не будет чувствовать себя достаточно закрытой.
Она вошла в вестибюль лифта P2, открыв сначала одну, потом вторую дверь. Затем нажала единственную кнопку вызова – отсюда можно было уехать только наверх – и стала ждать, пока приедет одна из трёх кабин. Обычно, дожидаясь лифта, она просматривала объявления, оставленные жильцами либо администрацией. Но сегодня Мэри упёрлась глазами в пол, покрытый обшарпанной выщербленной плиткой. Здесь не было цифрового индикатора, по которому можно бы было определить местонахождение кабины, как двумя этажами
