Но Карл Мария с восторгом принимал участия в музыкальной жизни Штутгарта. В объединении «Фауст спускается в ад», в котором каждый член, соблюдая анонимность, имел кличку, он познакомился с поэтами, которые привили ему литературный вкус, и от которых он получал стихи для своих песенных композиций. Особенно интересной была дружба Вебера с композитором Францем Данци, который как придворный капельмейстер Штутгарта повлиял на формирование вкуса Карла Марии к оркестровой виртуозности. Еще важнее было, по-видимому, то, что Данци напомнил ему о его призвании композитора. Вскоре он, после долгой бездеятельности, написал несколько песен, а также кантату «Der erste Ton», которые посвятил другу Данци. В следующие два года появились многие другие композиции.
«Непредвиденный, но очень жестокий удар, почти похожий на удар, навсегда избавляющий от страданий, получили финансовые дела Карла Марии с внезапным прибытием в Штутгарт отца, который покинул Карлсруэ, где жил у зажиточных людей, и в апреле 1809 года отправился в Штутгарт в карете со своим контрабасом и двумя горячо любимыми пуделями в корзинах, похожих на кроватки». Карл Мария был занят музыкой к «Турандот», когда прибыл отец, снова наделавший долгов за счет своего сына. Так как долги Карла Марии из-за образа жизни при дворе увеличивались, и ввиду того, что затраты на частные поездки двора из Штутгарта в Людвигсбург выросли уже в значительную сумму, надвигалась катастрофа: Франц Антон растратил 800 гульденов, которые нашел в комнате своего сына, и которые были предназначены герцогом на покупку лошадей, на уплату своих долгов в Силезии. Карл Мария, увидевший в этом чистейшее присвоение денег, в отчаянии принял предложение конюха Хубера взять «взаймы» 1000 гульденов у хозяина ресторана в качестве выкупа его сына от военной службы — обычный источник дохода беззастенчивого короля Фридриха. Но так как сын, несмотря на это, получил повестку, хозяин гостиницы начал процесс, и главным пунктом обвинения был подкуп в совокупности с «попыткой подрыва воинского долга». Этот процесс, наконец, прекратил сам король, по-видимому, боясь, что его собственные нечистые дела получат огласку. Проведя в заключении 16 горьких дней, Карл Мария вместе со своим отцом 26 февраля 1810 года в сопровождении полиции был выдворен из Вюрттемберга к границе герцогства Баден с обещанием вернуть долги.
Действительно ли Вебер ничего не знал о махинациях своего конюха и поэтому без подозрения подписал долговое обязательство хозяину ресторана, как предполагают многие биографы, теперь достоверно установить нельзя. Гансу Шнорру этот вопрос кажется менее важным, чем то, что в Штутгарте Вебер получил большой творческий заряд: будь то философские, литературные или музыкальные идеи кружка Котты или влияние Франца Данци, который был его наставником и дал решающий импульс его композиторской деятельности. Но характерную черту личности Вебера Шнорр, по-видимому, определил совершенно точно в исследовании «Личность и творчество», когда писал: «Действия Вебера были какими угодно, только не расчетливыми и не выгодными. Он так неумело шел навстречу своему счастью, даже если оно было близко. Поэтому вдвойне становится загадочной его личность, его поведение: хотя Вебер жил, следуя примеру своих хозяев-феодалов, он не копировал плохую суть этого примера». Что касается процесса, то там говорится: «Действительно юридическая комедия чуть не превратилась в юридическую трагедию. Но в этот момент тот, кто был главным загонщиком во время охоты на драгоценную дичь, — король — испугался последствий и прервал жестокую игру. Ему, несомненно, было бы легче полностью уничтожить Вебера. Но он довольствовался одним: „Если ты нас не предашь, можешь спокойно уйти“. Король вернул свое покровительство. Но Вебер являлся побежденной стороной, и не мог больше защищать свое дело».
Какое решающее значение это событие имело для Карла Марии, можно определить по тому, что с рокового 28 февраля 1810 года он начал вести дневник, который начинается словами: «Родился заново». По рекомендательному письму Данци, он начал свою музыкальную карьеру в Мангейме, музыкальном центре курфюрста Карла Теодора. Там Карла Марию ждал дружеский прием. Дух знаменитой Мангеймской школы, которым восхищался еще Моцарт, хотя немного ослаб, но все еще был жив. И уже скоро у Вебера появились друзья. Особенно быстро он подружился с Готтфридом Вебером, своим тезкой, который управлял музыкальной жизнью в Мангейме, в чьих руках находилось управление музейными концертами. Его младший шурин Александр фон Душ также вступил в круг друзей. Вместе они предприняли поездку в Гейдельберг, тогдашний центр романтики и место поэтического кружка Клеменса Брентано. После хаотического дробления Германии это знакомство с молодыми романтиками, которые вдохновили его на народные песни и сказки. Когда Карлу Марии и Александру фон Душу однажды во время посещения приюта Нейбург в руки попала «Книга призраков» Иоганна Августа Апеля и Фридриха Лауна, они были настолько восхищены первым же рассказом о «Вольном стрелке», что решили использовать этот материал для оперы — проект, который был сначала отложен и лишь много позже реализован.
В ту весну 1810 года Вебер, которому принадлежала ведущая роль в кругу друзей, в свои 23 года развернул активную деятельность и снова поменял Мангейм на Гейдельберг, чтобы наконец переселиться в Дармштадт. В этой столице, где музыкальная жизнь находилась под непосредственным руководством великого герцога Людвига, он надеялся на лучшие условия работы. Что касается композиторской деятельности, то эта надежда не оправдалась. Напротив, в Дармштадте он снова встретил своего бывшего учителя Фоглера и старого друга Генсбахера и вскоре познакомился с последним учеником Фоглера Якобом Мейером Беером, сыном банкира. Вместе с ними, а также с Готтфридом Вебером из Мангейма Карл Мария предпринял попытку «создать противовес угрожающей изоляции романтического художника в обществе». Он основал «Гармоничное общество», типа профессиональной организации, которая издавала свой музыкальный журнал, подобный созданному Шуманом в 1833 году журналу «Давидсбюндлер». Таким образом, у Вебера появилось желанная возможность заниматься музыкально-писательской деятельностью. Свои публикации он начал с сочинений типа: «Взгляд на современное состояние искусства и литературы в Штутгарте» или «Письма о вкусах в музыке». Но вскоре он получил предложение написать статьи для «Лексикона музыкантов» Эрнста Людвига Гербера. Так же как и у Е. Т. А. Гоффмана, его слава музыканта и композитора состязалась со славой критика и писателя, хотя единственным большим достижением в этой области был его роман «Жизнь музыканта», который остался лишь фрагментом. Этот блестяще и весело написанный роман носит автобиографические черты и позволяет нам заглянуть в духовную жизнь мастера во время сочинения музыки. В критических статьях о «Фиделио» Бетховена или «Ундине» Гоффмана, он описал свое видение пути создания немецкой оперы: «…как законченное произведение искусства, где все части и разделы родственных и используемых видов искусства, сливаясь воедино и некоторым образом исчезая, образуют новый мир».
16 сентября 1810 года во Франкфурте успешно состоялась премьера его оперы «Сильвана»; к сожалению, несколько помешал сенсационный полет на воздушном шаре мадам Бланшар над Франкфуртом. Заглавную партию пела очень молодая певица сопрано Каролина Брандт, которую он недавно услышал на одном концерте, и которая затем стала его женой. Вдохновленный успехом и признанием, он уже поздней осенью приступил к композиции «Абу Гасана»; текст либретто, написанного Химером, был взят из популярного в то время сборника сказок «1001 ночь». Этим летом он закончил свое пока самое большое инструментальное сочинение, первый клавирный концерт C-Dur op. 11, которое показало технические сложности его фортепьянной музыки, обусловленные, по-видимому, необыкновенно большими руками мастера. На гравюре того времени отчетливо видны его тонкие, длинные пальцы и особенно длинные большие пальцы. Об этом специально упоминается в работах его сына Макса Марии. Согласно этому рассказу, Карл Мария был маленького роста, худой, хромой, с длинной шеей на узких плечах, огромными, но необыкновенно гибкими руками, выразительными серо-голубыми глазами и каштановыми с красноватым оттенком волосами, всегда живо жестикулировал. Вебер, за месяцы после позорного выдворения из Вюрттемберга, добился значительных успехов, так что с удовлетворением и облегчением записал в свой дневник: «Так как с 16 февраля с.г. для меня началась новая эпоха в жизни, то я считаю начало года с этого периода времени. Хотя Господу было угодно, чтобы я боролся со многими неприятностями и огорчениями, все же он всегда сводил меня с хорошими людьми, с помощью которых я снова познавал ценность жизни. Я могу спокойно и правдиво сказать, что за эти 10 месяцев стал лучше. Мой печальный опыт научил меня уму-разуму. Я, наконец, стал прилежно заниматься своими делами».
