— Как это — скоро? Через день, через два?
— А вы, что... соскучились? — ревниво спросил Петр.
— Вот еще новости! Буду я скучать, тоже скажете... Он у вас вообще такой воображала!
— Ну уж это вы зря, — возразил Пыжиков.
— Ничего не зря. Сейнер рыбу привезет, так он весь трюм облазит, все осмотрит. Подумаешь, шпионов ищет... Ему, наверное, и во сне-то снятся одни шпионы. — Настя громко рассмеялась. — Я недавно заплыла с километр, так он шлюпку с солдатом выслал и давай меня отчитывать... Чуть не до вечера продержал у себя. И не проводил.
— А, по-моему, вы ему даже немножко нравитесь, — сам, не желая того, как-то неприязненно сказал Петр.
— А мне-то что! Подумаешь... Я с завтрашнего дня в отпуск иду, отправляюсь к маме. Проводите меня? А то я одна боюсь.
— Кого же вы боитесь?
— Шакалов и кабанов. Кабаны сейчас целыми стадами на кукурузные поля приходят. Ужас, что разделывают! Так проводите?
— Как начальник вернется, я тоже в отпуск ухожу — и пойду с вами хоть на край света.
— Не очень-то я вам верю. Даже искупаться со мной боитесь. Куда там! Скажут, офицер с метеорологичкой в море плавал. Ужас! Ну, всего, а то мой дед приближается, кнутом вытянуть может...
Настя повернулась, перепрыгнув через транспортерную ленту, вбежала на дощатый настил пирса. Быстро раздевшись и вытянув вперед руки, она рыбкой скользнула в море. Вынырнув из-под ласковой волны, она еще раз поглядела на растерявшегося Петра. Он вытащил из кармана платок и вытер взмокший от пота лоб.
Стадо уже прошло. На дороге плавно оседала легкая пыль. Чернобородый, с коротко подстриженными усами Евсей, остановившись, погрозил купающейся Насте кнутом.
— От же, бисова дивка! Ну погоди...
— За что вы ее браните, Евсей Егорыч? — поздоровавшись с пастухом, спросил Петр.
— За то, що озорует, шайтанка, плавает на две версты. — Евсей Егорыч повернулся и положил сыромятный кнут на плечо. На поясе у него висели широкий кинжал в кожаных ножнах и пара огромных орлиных лап со свежими следами крови.
— А это у вас откуда? — рассматривая когтистые лапы, спросил Пыжиков.
— Да зараз тут вышла одна история. И до вас тоже есть дельце. Хотел мальчишку со скотиной оставить да к вам на заставу шагать, а теперь кстати сами встретились. Сегодня рано утречком поднялся я на Орлиную скалу гнездо пошукать. Вчера этот самый чертяка у меня молодого баранчика утащил. Залез я аж на самый утес, нашел гнездо и косточки моего баранчика. Все я там позорил, а главному хищнику пришлось заряд влепить и лапы отрезать. Вот они, — потряхивая поясом, закончил Евсей.
— Вы, Евсей Егорыч, молодец! А до нас какое дело? — спросил Пыжиков.
— Есть. Подождите, все расскажу по порядку. Значит, всадил я ему заряд и решил крылья отрезать, чтоб потом высушить и на стенке в хате повесить. Трофей богатый, размах почти два метра. Обработал я их и присел на скалу, зажег трубку и на бухту любуюсь. Такая, брат, красота! Утром море тихое, гладкое, кефаль прыгает, аж брызги летят. Смотрел, смотрел и вижу ялик затопленный. Всякий раз на этом месте сижу, не видел и вдруг заметил. А у меня, скажу вам, глаз еще острый. Добрый такой ялик. Зачем ему там быть?
— А вы уверены, что раньше его там не было? — спросил Пыжиков.
— Я ж вам говорю, что глаз у меня острый, дай боже всякому, — подтвердил Евсей Егорыч.
— Так. В каком же это месте?
— В самой бухте, против высокой скалы. Мабуть, шагов сто от берега. Як раз там, где рыбачья тропа и спуск к морю. Да я могу с вами проехать и показать.
— Спасибо, Евсей Егорыч. Я это место знаю. Мы проверим. До свидания.
— Будьте здоровеньки.
Петр пришпорил коня. Сначала поехал крупным шагом, а потом, перейдя на широкую рысь, быстро скрылся за заводскими постройками. Баландин едва за ним поспевал. На заставе старший лейтенант соскочил с коня и сразу же связался по телефону с комендатурой. Дежурный по комендатуре офицер выслушал его внимательно и приказал срочно выехать на место, тщательно проверить и о результатах немедленно доложить.
Когда Пыжиков вышел из казармы, коней еще не расседлали. Он кликнул Баландина и велел приготовиться к поездке.
— Далеко поедем, товарищ старший лейтенант? — спросил Баландин.
— К Орлиной скале. Веди быстрей! — поторопил Петр.
— А может, сначала позавтракаете? Вы же не кушали... Я за это время коней напоил бы, — услужливо и в тоже время со скрытой настойчивостью проговорил Баландин. Он был голоден, ему не хотелось уезжать от солдатского завтрака. Достаточно было напомнить о еде, и Петру тоже захотелось есть. Но он отлично понимал, что надо срочно ехать. Приказ есть приказ, да и самому интересно было проверить, что за лодку обнаружил пастух Макаенко.
— Давайте коней! Сколько раз еще повторять? — с раздражением сказал он Баландину.
— Я же не о себе беспокоюсь... — пробурчал Баландин, подводя лошадей.
Петр проверил подпругу и, убедившись, что она достаточно подтянута, мешковато влез на коня. Через час они подъехали к Орлиной скале, которая уступом поднималась над бухтой. С гор дул легкий утренний ветер. Море было лениво спокойное и необыкновенно голубое. Разморенный ездой и ярким солнцем, начавшим основательно припекать, Пыжиков выехал на край крутого обрыва и с облегчением остановил коня. Не спеша он вынул из футляра бинокль, поднес к глазам и стал просматривать широкую бухту.
— Что же вы там ищете, товарищ старший лейтенант? — спросил Баландин.
— Пастух где-то тут обнаружил затопленную лодку, а я вижу старый катер, — ответил Пыжиков.
— Его и я вижу. — Баландин разочарованно махнул рукой и, свертывая цигарку, продолжал: — Стоило из-за этого тащиться! Спросили бы меня. Этот катер нам давно глаза намозолил. Сколько было переполоху из-за этой посудины. Как молодые солдаты идут в наряд, заметят и доносят...
— Это ничего. Старик просто не разобрался.
Пыжиков был убежден, что Евсей Егорыч видел именно этот катер, который был затоплен еще во время войны.
— А что тут разбираться, товарищ старший лейтенант? Тут и ребенку яснее ясного, — ворчал проголодавшийся Баландин. — Ну что же, теперь обратно будем качаться?
— Да, едем, — Петр решительно повернул коня.
Ехали все время шагом. Солнце высоко поднялось над горами и припекало без всякой пощады. Покачиваясь в такт шагам коня, Пыжиков думал о Насте: «Девушка с фокусами, а тянет к ней, да как еще тянет... Сделать предложение, жениться? А вдруг она расхохочется и превратит все в злую шутку? Странная она какая-то, странная... — думал Петр, въезжая во двор заставы. — И как еще на это посмотрит мама?»
Глава пятнадцатая
Возвращаясь из отряда, капитан Ромашков до комендатуры доехал попутной машиной. Зайдя в штаб, решил позвонить на заставу и вызвать коней.
— От Пыжикова было тут одно донесение, — поздоровавшись с капитаном, сказал дежурный.
— Какое? — встревоженно спросил Ромашков.
Дежурный, поднявшись со стула и скрипя новыми сапогами, подошел к схеме участка.
— Будто бы вот здесь, у Орлиной скалы, обнаружена затопленная лодка.
— Кем обнаружена?
— Вы знаете пастуха Макаенко?
— Так точно. Хороший старик. А в чем дело? — Ромашков почему-то вдруг вспомнил его жиличку и покраснел.
— Дело в том, что лодку эту будто бы обнаружил пастух Макаенко. Я Пыжикову приказал немедленно проверить. Он проверил и доложил, что это не лодка, а старый катер, о котором мы знаем. — Дежурный присел за стол и взял из папки мелко исписанный лист бумаги. — Я было составил донесение, но задержал его. Почему-то возникло сомнение... Как бы не ввести в заблуждение штаб округа. Собрался поехать и лично проверить, а вы тут подвернулись. Поезжайте и все обстоятельно выясните.
— Слушаюсь, — сказал Ромашков. — Разрешите вызвать коней?
— Не нужно. Берите нашу машину. Я распоряжусь.
Ромашков встал и оправил аккуратно сидевшую на его плотной фигуре гимнастерку. Пока он дошел до гаража, шофер уже выехал и ждал во дворе. Михаил сел в машину и затянул брезентовую дверцу.
— Можно, товарищ капитан, с ветерком? — нажимая на стартер, спросил краснощекий солдат с усиками.
— Можно с ветерком, — согласился Ромашков.
Мотор гулко задрожал, и машина рванулась с места. Когда выскочили за город, серая лента шоссейной дороги сразу же врезалась в зелень садов и виноградников. Под рубчатыми шинами захрустела разбитая, изжеванная колесами щебенка, над брезентовым кузовом загудел встречный ветер, а позади машины мутным клубком завихрилась пыль и, медленно оседая, густо ложилась на придорожные кусты и виноградники. Михаилу было жаль эти посеревшие от пыли листья и сизые гроздья винограда, покрытые слоем грязи. Неприятно было смотреть на это. Но он заметил, что пыльно было только около дороги, а чуть подальше от нее, на склоне гор, виноградники зеленели буйно и радостно. Сочные, омытые ночной росой листья шелестели на ветру, а под ними пил солнечные лучи, дозревал, наливался соками виноград.
