был приумножать свою армию, то с этим бардаком надо было что-то делать.
На данный момент самым передовым оборудованием в этой области считались примитивнейшие ткацкие рамы с челноками. Нужно было срочно брать в свои руки создание более прогрессивных ткацких и прядильных машин. Но здесь, увы и ах, моих познаний было явно недостаточно. Я мог разве что подсказать своим мастерам только общие принципы работы текстильного оборудования.
Мыслительный процесс не мешал мне созерцать открывающиеся из возка зимние виды приближающегося Гнёздова. Перед глазами медленно проплывали занесённые снегом дома сильно разросшегося посада. И даже зимой здесь для всех тружеников всегда находилась работа – рабочие кирпичных заводов переквалифицировались в лесорубов и сейчас валили лес в дальних окрестностях города.
Встречали меня как обычно – местные бояре вперемешку с главами предприятий и полковниками. Но я приехал не один, а привёз с собой из Смоленска своих главных «инженеров».
Когда все разместились за совещательным столом, то для всех вызванных на эту планёрку мастеров была доведена цель сегодняшнего собрания – создание опытово-производственной ткацко-прядильной фабрики в Гнёздове.
– Первым делом, как только выстроим заводские корпуса, начнём производство на этой фабрике ножных прялок. В них нет ничего сложного. По мере изготовления эти прялки мы будем раздавать жёнам наших рабочих. Соберём их всех в отдельный барак, и пускай там прядут. Знакомые с прядильным делом бабы, работая с неумёхами под одной крышей, заодно научат всех этому ремеслу. Поставим этот барак рядом с портным, где обмундирование кроят и шьют.
Примитивная ножная самопрялка здесь и сейчас представляла собой самый настоящий средневековый хайтек. К прялочному аппарату планировалось присоединить педальный механизм, позволяющий освободить правую руку прядильщика от функции вращения рукояти колеса, что даёт возможность правой руке принимать непосредственное участие в операциях крутки и намотки. Эти усовершенствования в конечном итоге должны будут всерьёз повысить скорость и эффективность работы.
Но ножная самопрялка – это был только первый шаг, так сказать, для затравки. На ныне достигнутом техническом уровне её массовое производство не представляло для нас никакой сложности. А вот далее я принялся излагать всё, что помнил о механическом (самолётном) челноке, существенно ускорявшем очень трудоемкую операцию при ткачестве – ручную прокидку челнока. В ещё более сложном ткацком оборудовании я ни грамма не разбирался и ничего о нём не помнил. Поэтому в конструировании более производительных станков нам могла помочь только логика и здравый смысл, более рассчитывать было не на что.
Назначив ответственных мастеров за развитие этого направления, создав из них нечто вроде конструкторского бюро, я с чувством выполненного долга завершил это производственное собрание.
Долгих сомнений в необходимости развития лёгкой промышленности я не испытывал. Одежда для человека – это насущная ежедневная потребность, спрос на неё всегда был, есть и будет. Поэтому текстильная промышленность, особенно в эти неизбалованные техническим прогрессом века, является краеугольным камнем экономик целого ряда передовых стран и территорий (Фландрия, Франция, Италия и другие), а изделия текстильной промышленности – основным продуктом европейского экспорта. Упускать из вида этот наиважнейший сектор лёгкой промышленности – значит добровольно обогащать европейцев, от испанских овцеводов до венецианских банкиров. Я был всё ещё в своём уме, чтобы выкладывать звонкую монету за чужой ширпотреб. Чтобы страна процветала и развивалась, необходимо ввозить в неё деньги посредством вывоза произведённых внутри неё товаров, и чем высокотехнологичней товар, тем лучше. В тринадцатом веке текстиль – высокотехнологичный товар, и ещё долго, целые столетия он им будет по-прежнему оставаться. И если на европейских рынках нас с нашим текстилем особенно никто не ждёт, то свой собственный, внутренний рынок можно и нужно заполнять без дорого обходящейся «помощи» извне. На том и стоять будем…
Глава 3
Пока не спал мороз и не разверзлись хляби земные и небесные, я успел провести военные учения с привлечением всех своих наличных воинских сил, максимально при этом задействовав артиллерию. Но снаряжать пушки в основном пришлось не пороховыми картузами, а муляжами с крупой – в целях экономии пороха, которого у нас и так практически не было. Массовый сбор с первых заложенных селитряниц был намечен на март месяц этого года. Но в манёврах на «поле боя» артиллерия, пусть и вхолостую, но отрабатывала по полной. Возможности единорогов командный состав и старослужащие себе хорошо представляли, ведь уже более полугода мы испытывали, так сказать, в индивидуальном порядке, все имеющиеся у нас калибры и типы орудий.
Чугунные трехфунтовые единороги передвигались и действовали в боевых порядках пехотных батальонов. Перемещали эту артиллерию в зависимости от расстояний передислокации войск на конной тяге или силами артрасчётов. Артиллерийский резерв состоял из двенадцатифунтовых бронзовых единорогов и располагался в середине боевого порядка. Он должен был, следуя приказам командования, быстро перемещаться, поэтому целиком перешёл в ведение конной артиллерии.
Пушкарский устав прямо регламентировал порядок расстановки артиллерии отдельными батареями или рассеянно среди войск в зависимости от ситуаций на поле боя – оборона, наступление, прикрытие, осада крепости. Он же прописывал и меры безопасности – зарядные ящики размещались по одному у каждого орудия не ближе двадцати-тридцати метров от него, остальные – на расстоянии свыше пятидесяти метров. Передки отводили в безопасное место, охрану артиллерии осуществляли те войсковые подразделения, к которым пушки были приписаны – от взводного уровня и выше.
Тем не менее в последний день учений показательные стрельбы для своих войск мы всё же устроили, отстреляв по целям из трехфунтового и двенадцатифунтового единорогов. Эти пушки стреляли на зарядах тринитроцеллюлозы, более известной как пироксилин. Бездымный порох получался из целлюлозы, обработанной серной и азотной кислотами. Он был в три-четыре раза сильнее классического дымного. Пироксилином же начинялись разрывные и шрапнельные бомбы. Но затык в налаживании массового производства пироксилина здесь опять же упирался в существующий у нас острый дефицит азотной кислоты.
Рекруты свежего осеннего набора ещё не видели нашу артиллерию в действии. На занятиях и учениях в Гнёздово всё больше обходились только имитационными стрельбами. Поэтому осеннее пополнение специально разместили поближе к единорогам, чтобы бойцы смогли получше прочувствовать на себе «царицу полей». И результат не задержал сказаться – от реальной пальбы из единорогов боевыми снарядами молодое пополнение оказалось впечатлено по полной программе, в отдельных случаях вплоть до недержания отходов жизнедеятельности человеческого организма.
В общем, последняя неделя зимы пролетела быстро, но самое главное – результативно и… весело!
* * *
С началом весны производство калиевой селитры – главного компонента пороха – развернулось сразу по двум направлениям.
С осени для этой цели стали использовать аммиачную воду. Её
