было! Вы – соль русской земли и становой хребет нашего княжества! Опора и подмога смоленскому князю! – льстил я в ответ.
От этих слов некоторые расчувствовавшиеся бояре чуть ли не со слезами на глазах полезли целовать мою руку.
– Ну, хватит, Пантелей Братонежкич, – пытался отстранить руку от конецкого старосты Ильинского конца. – Давайте выпьем за боярина Пантелея Братонежкича! Золотой он человек. И за посадника Артемия Астафьевича тоже выпьем, за верную его службу!
– Спасибо на добром слове, князь-батюшка!
– Уважили вы меня, бояре! Спасибо всем вам, что за меня стоите!
Потом заявились гусляры, начав перепевать песни «моего сочинительства», а скоморохи дёргались на импровизированной сцене между столами.
Спиртное полилось в боярские глотки с ещё большей силой. Ближе к утру многие свалились под стол, кто-то храпел, упав лицами в ендовы, другие разбрелись по теремным закуткам.
Когда рассвело, бояр из теремных хором начали выволакивать приехавшие за ними их собственные слуги. Мои же челядинники, заранее проинструктированные, выдавали с наилучшими пожеланиями каждому покидающему застолье боярину «джентльменский набор» для опохмела.
А спустя двое суток в Смоленск нагрянул дорогобужский князь с лживой улыбкой, но с постной физиономией. Второй претендент на смоленский престол, кричевский князь, по слухам, болел и не вставал с постели.
– Прознали мы, что Изяслав Мстиславич Киевский великокняжеский стол, подобно своим пращурам, занял, – произнёс с максимально дружелюбной маской на лице Ростислав Мстиславич. – Я уже распорядился и заказал в соборе благодарственный молебен… – скрывая самодовольную гримасу, сказал он. – Надоть и нам, по-семейному, отметить победу великого киевского князя Изяслава Мстиславича, – слово «киевского» Ростислав Мстиславич подчеркнул особо, намёк не понял бы только полный дурак.
Но я, следуя заветам Изяслава Мстиславича, решил тянуть время и не форсировать события. Усилиться дружиной князя, в свете предстоящих событий, было бы неплохо.
– Смоленский стол теперь по праву мой становится, – осторожно ввернул дорогобужский князь, прощупывая почву. – Ты, Владимир Изяславич, посидишь пока в своём уделе, в Зарое. Наследуешь стол после меня, али, может, прежде что интересное под руку тебе подвернётся, на всё Божья воля! Тем паче Изяслав Мстиславич ныне первый на Руси князь.
Да, подумалось мне, Ростислав Мстиславич тот ещё лицедей, такой талант – и не в театре! Ну что же, придётся здесь и сейчас в отношениях с родственничком расставить все точки над «i»:
– Если и когда этот вопрос поднимется, то его мы разрешим на городском вече! Кого народ выкрикнет, тот великокняжескую власть и возьмёт. А пока что с Изяслава Мстиславича никто полномочия смоленского князя не снимал.
Про себя же я надеялся, что дополнительно «заряженный деньгами» электорат всецело будет на моей стороне. Вчера провели на эту тему консультации с моими главными компаньонами из числа бояр. Остальные члены Боярской думы или прямо поддержали мою кандидатуру, или юлили, или многозначительно отмалчивались, подобно епископу. Боярскую думу моя кандидатура в качестве смоленского князя очень даже устраивала. Помимо того, что все думцы входили в число пайщиков тех или иных наших совместных предприятий, я в течение трёх месяцев своего наместничества сумел неплохо себя зарекомендовать в их глазах, щедро одаривая всех «земельными взятками».
– Не будем, Ростислав Мстиславич, делить шкуру неубитого медведя. А желаешь, княже, отпраздновать победу Изяслава Мстиславича – всегда пожалуйста, скоро столы накроют.
– Но ведь по лествице моя очередь! В Смоленске традиции Ростиславичи блюдут, не то что в других землях! Мой покойный отец чин чином передал Смоленский стол твоему отцу, а не мне! – грубо заявил князь, пойдя на конфликт. – Отчего же ты теперь поперёд меня залезть алчешь?
– Глас народа – глас Божий! – отделался я очередной мудростью. – Вече городское решит, кто из нас двоих более достоин Смоленского стола! Ты и сам прекрасно знаешь, что лествица далеко не всегда и далеко не во всех случаях действует и соблюдается. Примеров тому тьма тьмущая!
Ростислав Мстиславич прекрасно знал, что горожане в своих предпочтениях, мягко говоря, далеко не всегда считаются с княжеским старейшинством и порядком, заведённым давным-давно в замшелом лествичном праве. Плевать они хотели, что Ростислав Мстиславич по старшинству стоит впереди Владимира! Город при последнем князе ожил, в калитах у горожан завелись деньги. От добра добра не ищут, и смоляне искать не будут, и их в этом поддерживают множество связанных с Владимиром бояр.
Ростислав Мстиславич попытался было что-то возразить, но я лишь высокомерно произнёс:
– Я всё сказал, Ростислав Мстиславич. И решения своего не изменю!
– Не по старине ты поступить хочешь! – не сдавался упрямый дорогобужец.
– Повторяю ещё раз! Давай дождёмся приезда Изяслава Мстиславича в Смоленск, соберёмся вместе, по-семейному, и всё решим, если раньше на Вече этот вопрос не поднимется. Но пока именно Изяслав Мстиславич является законным смоленским князем, а мне он вменил в обязанность следить за порядком в городе. Случится вече раньше прибытия князя, то ты выставишь себя, я – себя, и посмотрим, кого на вече народ поддержит.
Дорогобужский князь, казалось, готов был вот-вот взорваться. Если бы не многочисленная охрана в моём тереме, то ей-богу, он меня бы прямо на месте порешил!
– Пойми, Ростислав Мстиславич, слишком много меня связывает со Смоленском. Просто так, за здорово живёшь уступать его тебе я не намерен. Тем более таких полномочий от великого князя я не получал.
– Пожалуй, княже, я на твоём пиру не останусь, у себя в Дорогобуже отмечу! – выплюнул мне в лицо Ростислав Мстиславич, резко развернулся и поспешил на выход из дворца.
Ну что же, скатертью дорога. Чувствую, крови мне он ещё попьёт!
* * *
Восседая в персидском седле, вставив ноги в серебряные стремена, правя расшитой серебряными нитями уздечкой, боярин Ян Васильевич Пивов ехал на покрытом бархатной попоной жеребце в Дорогобуж. Боярина сопровождали в пути три десятка его дружинников. На Пивове была надета соболиная шуба, на груди болтался массивный золотой крест, весь унизанный драгоценными камнями. Из-под шубы выглядывал атласный кафтан, подпоясанный широким поясом с золотыми пластинами, на боку висел меч в позолоченных ножнах.
Происходил Пивов из семейства потомственных чешских пивоваров, три поколения назад осевших в Смоленске. Боярин был сильно обижен на смоленского наместника – тот, несмотря на все уговоры Яна, наотрез отказывался его брать компаньоном в своё водочное предприятие. Для боярина это было самое настоящее оскорбление, даже пощёчина. С кем только совместные предприятия князь ни налаживал, а его только в торговое паевое предприятие впустили! Князь своим отказом задел профессиональную гордость боярина. Хоть Ян Васильевич, в отличие от его прадедов, сам лично пиво не варил, но в Смоленске он являлся главным и самым крупным пивоваром, а
