Улыбнулась и тут же опомнилась. Что-то меня на лирику понесло. Не то место, не тот человек, Алина.
Олег откусил от своего куска чуть ли не половину. Взял стаканчик и отпил чай. В салоне приятно пахло — свежее тесто, сыр, бергамот и… чуть ощутимый запах дорогого одеколона. Дорогого мужчины, дорогой жизни.
Ничего не говоря, Олег жевал пиццу и смотрел в лобовое стекло. Я же невольно засмотрелась на него. Взгляд мой скользнул по его лицу, опустился ниже, к пальцам. Кольцо…
— Где ваша жена? — положила недоеденную корочку в коробку.
Если честно, не ожидала ответа, но Олег меня удивил. Прожевал пиццу, взял салфетку из пакета, вытер губы и только после удостоил меня взглядом:
— В Европе.
— А как она смотрит на ваши… ужины с девочками из эскорта?
— Аня о них не знает, — краешки его губ приподнялись в улыбке. — Почему ты спросила? Имеешь на меня виды? — улыбка его стала заметнее и в то же время мрачнее.
— Просто не понимаю, зачем вам ребенок, Олег? Ведь есть много разных способов, даже если ваша жена не может справиться с этой задачей, — сказала я в попытке пошутить, однако тут же пожалела о сказанных словах. Тёмный, тяжелый взгляд будто бы проникал в меня, прожигал насквозь.
— А вот это тебя не касается, Алина, — настроение его мигом испортилось. Улыбки как и не было. Даже мрачной.
Я молча опустила голову и, вздохнув, закрыла коробку с пиццей. Есть мне не перехотелось, но вот есть в компании Громова… Боялась, что кусок поперек горла встанет под его суровыми взглядами. Взяла стаканчик с чаем. Горячий, вкусный. Настоящий чай, пусть даже и из пакетика.
Судя по всему, Громов пришел к тому же выводу, но относительно себя. Потому что бросив лишь:
— Я отвезу тебя домой, — завел мотор и тронул автомобиль с места.
— Забери её с собой, — кивнул Олег на пиццу, коробку с которой я всё ещё держала на коленях.
— Спасибо, — спорить не стала. Потому что… потому что есть дома всё равно было нечего, магазины уже закрыты, а просить Олега остановить у круглосуточного супермаркета я не решилась.
Я было потянулась к ручке, но дверь так и не открыла. Повернулась обратно к Олегу и задала вопрос, мучавший меня на протяжении всего обратного пути, который мы провели в полнейшем молчании.
— Ответьте честно, Олег, зачем вы поджидали меня у дома? Вы всё ещё думаете, что сможете меня убедить отдать вам малыша?
— Мне показалось, — положив ладони на руль, он смотрел мне в глаза. — Что тебе нужна помощь.
— Вчера вам было на меня наплевать, — тихо выговорила я.
— Вчера было вчера, — в тон мне ответил Олег. — Ты не похожа на других, Алина.
— На девушек из эскорта? — невесело усмехнулась.
— На женщин, с которыми мне доводилось встречаться.
— Даже на вашу жену? — зачем-то спросила.
Он как-то грустно улыбнулся, отвел взгляд, посмотрел на свое обручальное кольцо и, сжав пальцами руль, снова на меня.
— На неё особенно.
Я не знала, как реагировать на его слова. Как интерпретировать их. Как комплимент? Или что?.. Хотела снова пошутить, но подумала, что опять сморожу какую-нибудь чушь, которая выведет Громова из себя. Вместо этого просто спросила:
— Я больше вам ничего не должна? Обед, например? Или полдник?
— Нет, — едва заметно качнул он головой.
— И вы больше не будете меня преследовать?
— Не буду.
Я выдохнула через нос, кивнула и открыла дверцу. Вышла на улицу с практически полной коробкой пиццы.
Олег подал мне сумочку. Потянулась к ремешку, и пальцы наши на мгновение соприкоснулись. Я едва не отдёрнула руку, — так неожиданно и… пугающе странно.
— Спасибо, — схватила сумочку и захлопнула дверь. Направилась к подъезду и только у самой дверцы, уже достав ключ, обернулась.
Но черный внедорожник уже скрылся из вида.
Шальная мысль: он не дождался, пока я зайду в подъезд, была мною тут же затоптана. Смешно. Ещё бы подумала, почему он не подождал, пока свет в моей комнате загорится.
— Пойдем домой, горошинка, — погладила живот. — Нас с тобой ждет пицца и чай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А завтра… завтра будет новый день, полный преодолений. Почему-то мне казалось, что теперь каждый день будет именно таким. И чем сильнее будет заметна моя беременность — тем сложнее.
Глава 15
Алина
Следующий месяц прошел, как в тумане. Сначала Новый год, который я провела в гордом одиночестве в собственной комнате с банкой мороженого и коробкой апельсинового сока. Так себе праздник, особенно когда на кухне и в гостиной вовсю властвует Алла и её подружки.
После началась подготовка к сессии, за ней — сама сессия. По ночам зубрила материал, а днём, в свободное от зачётов и экзаменов время, пыталась найти работу. Вот только тщетно. Все будто бы сговорились, находя кучу отговорок, чтобы не брать меня. Но я не сдавалась и была твёрдо намерена найти хотя бы что-то. Любую подработку на неполный рабочий день. Пока же, чтобы были хоть какие-то деньги, я заложила в ломбарде серьги, которые мне подарила мама на восемнадцатилетие. Красивые, из белого золота с сапфирами и бриллиантами… Расставаясь с ними, едва не плакала, тем более дали мне за них сущие копейки. Но выбора не было. Есть мне что-то было нужно, от отца я помощь брать не собиралась, как и есть харчи Аллы.
Уходила из дома утром, чтобы не видеть её недовольную рожу, а приходила — поздним вечером, руководствуясь тем же. С отцом мы иногда сталкивались, когда он собирался на работу, но обменивались лишь дежурным «доброе утро». Когда-то родные люди, мы стали абсолютно чужими. И чем больше проходило дней, тем яснее я осознавала это.
Громов выполнил своё обещание и больше не появлялся в моей жизни. Но иногда по вечерам я подходила к окну и пыталась высмотреть среди ряда припаркованных у дома автомобилей чёрный внедорожник. Глупо, конечно. И бессмысленно. Но эту маленькую слабость у себя самой забрать я не могла. Особенно когда то и дело с кухни доносились недовольные вопли Аллы, направленные, конечно же, на никчемную меня.
Так и подмывало уйти, но я себя останавливала. Себя то было не жалко, иной раз Алла доводила меня до такого состояния, что я готова была ночевать где угодно, хоть с бомжами на вокзале, только не в собственной квартире. Но моя горошина должна была расти в нормальных условиях. Благо, пока она никак себя не выдавала. Лишь изредка по утрам подташнивало. А среди дня, который я обычно проводила в университетской библиотеке или в кафе за учебниками, накатывала слабость. Но всё это мелочи. Я готова была терпеть оскорбления Аллы и безучастность отца ради своего ребенка.
Сидя в университетской столовой с чашкой чая и булочкой с корицей, я листала объявления о работе. Внезапно на столе появился поднос с салатом и чашкой кофе. Подняв взгляд, я увидела застывшую рядом Инку. Она смотрела на меня раздражённо, если не сказать — зло. Весь этот месяц мы даже не здоровались. Я проходила мимо, она — тоже не горела желанием поговорить.
— Если ты не против, я присяду, — сухо выпалила она, и, не дожидаясь моего согласия, уселась на стул напротив. — Все места заняты.
Я осмотрелась. И правда. Странно даже.
— Не против, — пожала плечами и снова уткнулась в телефон.
— Как ты? — спустя пару мгновений молчания спросила она.
Я вновь оторвала взгляд от телефона. Встретилась с её.
— Нормально, — подозрительно прищурилась. Не совсем понимала, что происходит и что вдруг на неё нашло.
Уже хотела было снова уткнуться в телефон, но Инна вдруг выговорила:
— Лин, я извиниться хочу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— За то, что с Максом спала? — хмыкнула, не желая слушать.
— За то, что выгнала тебя из своей квартиры. И за то, что накричала. За слова свои. Прости. Я не хотела, — она взяла с подноса чашку, но к губам так и не поднесла. Покрутила в руках и вернула обратно. Вздохнула. — Послушай, — нагнувшись, заговорила, понизив голос: — До Козельского-младшего мне вообще нет дела. И никогда не было.
