Почти. Ты немного ошибся в последнем слова. Надо «я тебя люблю». Попробуй ещё раз…
— У тебя неплохо получается… — чувствуя, что ещё немного, и я просто впечатаюсь в асфальт, прохрипела я.
— Что?
— Встань с меня, говорю! — гаркнула, при этом легонько пихнув его в грудь.
Парень поднялся и я заметила, что его белая куртка теперь напоминала сильно разбавленное водой какао, а щёки и шапка были все в пятнах грязи. Интересно, я выгляжу примерно так же, или ещё хуже?
— Ну и чего ты лежишь? Примёрзла?
Я попыталась встать, но ноги не слушались, и я снова плюхнулась в грязь.
— Сашка-неваляшка, — усмехнулся Тимофей, но руку мне всё-таки подал. С его помощью я, наконец, покинула объятья лужи.
— Пальто сильно испачкалось?
— Ну, если бы ты участвовала в конкурсе «Мисс лужа», то точно победила бы…
Захотелось разреветься. Нет, ну почему мне всегда так не везёт?
— Ну и что делать теперь? Меня мама прибьёт, если таким увидит. Да что там прибьёт… заберёт компьютер!
Да, самая настоящая трагедия. Ничего хуже я представить себе не могу.
— А она у тебя дома?
— Ага. Так что незаметно постирать не получится.
Да уж, не повезло. А всё из-за тебя, Саша! Потому что ты вечно всё портишь. Что сказать, талант у меня такой. Портить Тимофею жизнь, пусть и не нарочно. Сама то приду, кину в стирку пальто, а мама завтра вернётся и ничего не узнает.
Точно! Мамы же не будет до завтра! Это шанс!
— Тогда идём ко мне. Постираем куртку и шапку, и мама ничего не узнаёт!
Ой. Неужели, я только что пригласила парня своей мечты к себе домой? А как смело и воодушевлённо… сама себя не узнаю. Что со мной творится?
— Мне, конечно, разные предложения поступали, но такие… — усмехнулся Тимофей, и я почувствовала, как все мои надежды медленно катятся прямо в пропасть.
Так, Саша, давай. Нельзя упустить этот шанс. Соберись и убеди его согласиться. Ты можешь, я знаю это. Возьми всю свою смелость и решительность и…
— Ну тогда иди, как бомж, домой, объясняй маме, почему ты как свин, а потом сиди без компа! — и, развернувшись на каблуках, бодро зашагала к своему дому.
Блин, палку то, надеюсь, не перегнула? А то рассоримся ещё и всё, плакала моя «пятёрка» по физике. Хотя, кого я обманываю? Оценка для меня далеко не главное. Проживу и с «четвёркой». А вот если наше только-только нормализовавшееся общение с Тимофеем прекратится, то я действительно лишусь чего-то важного в своей жизни.
— Хей, стой. Да подожди ты! — услышала и обернулась.
Всё-таки пошёл за мной. Пошёл к малознакомой девочке домой стирать куртку. Чудеса да и только. Хоть бы ничего не обломалось.
— Шевелись, — продолжая стоить из себя смелую и дерзкую, ответила я. — А то до вечера пальто не высохнет.
— Тогда феном досушивать будешь, — на полном серьёзе заявил Лазарев.
— Я?
— Ну а кто? Ты же нас в лужу свалила!
— Но это ты меня пихнул!
— Но это ты меня вывела из себя!
— Надо уметь держать себя в руках, Тимофей Александрович, взрослый уже, — тоном воспитательницы, отчитывавшей провинившегося ребёнка, отбила я его обвинения.
Тимофей резко остановился, и мне пришлось сделать пару шагов назад.
— Что опять? — нет, мы дойдём сегодня до дома, или так и останемся на улице?
— Ты знаешь моё отчество? — кажется, парень серьезно озадачен этом фактом.
Ещё бы. Мы знакомы неделю. С какого фига я знаю его отчество? И ведь не только отчество, но и дату рождения, рост, увлечения, расписание и цвета всех его свитеров.
— Что такого? — старалась не выдать волнения я. — Жданова пару раз упомянула, вот я и запомнила. Хочешь, своё скажу, будем на равных условиях?
— Смешная ты, Саша, — глядя мне прямо в глаза, внезапно сообщил он. И с такой тёплой интонацией сказал… я на всю жизнь запомню, наверное.
— Это почему?
— Не знаю. Просто в голову пришло.
Мы всё-таки дошли до дома, к моему огромному счастью. Уже не терпелось снять с себя грязное пальто и умыться. И чаю попить горячего. А лучше какао.
— Какой чай ты любишь? — открывая дверь в квартиру, спросила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Горячий, — обожаю его манеру шутить. — А если серьёзно, то мне всё равно.
— Ну как это — всё равно? Ты же о чае говоришь. А это, между прочим, почти святое дело. Чёрный, зелёный, с бергамотом, с мятой, ягодный, ромашковый, с цитрусами, с корицей? Это же так важно!
— Ладно, ладно, успокойся, — улыбнулся он, снимая обувь и куртку. — Давай с бергамотом. У нас такой дома.
— Вот это другой разговор, — и я, припрыгивая, отправилась на кухню. — Иди мой руки и проходи на кухню. Я пока чай заварю.
Достав свои любимые новогодние кружки с оленями в красных свитерах и гирляндами на рогах, я закинула туда пакетики, включила чайник, положила на стол печеньки и направилась к Лазареву в ванную.
— Я вытащил из карманов всё ненужное, — пока я загружала своё пальто в машинку, он протянул мне куртку и удалился на кухню.
— Молодец, — похвалила я. Так, юбка вроде чистая, если что, потом постираю. А, Тимофей же джинсы ещё испачкал.
Застав парня на кухне, поедающим печенье, я, абсолютно не стесняясь, словно ничего такого в этом не было, выпалила:
— Что сидишь? Давай, снимай штаны.
Я даже не знаю, кто в этот момент офигел больше: я или он. Но смотрели мы друг на друга в полной тишине минуты три, пока не просвистел чайник и не нарушил её.
На Новый год у Деда Мороза попрошу умение думать, прежде чем что-то говорить. Хотя, наверное, это слишком сложно даже для него. Потому что я — это абсолютно безнадёжный случай. И никакие новогодние чудеса мне не помогут.
— И ты ещё интересовалась, почему ты смешная? — внезапно спрашивает Тимофей и опять принимается за печенье.
Я молчала, тщетно пытаясь выдавить из себя хоть одно слово, но стыд был слишком силён, и я просто продолжала сверлила взглядом пол. А красивый у нас паркет, оказывается…
Внезапно Тимофей поднялся. И ко мне, как ни странно, сразу же вернулся дар речи.
— Ты куда? — взволнованно спросила я.
— Штаны снимать, — усмехнулся парень, — Вернее, переодевать. У нас сегодня была физра, одену спортивные.
— Надену, — машинально поправила я, всё ещё избегая зрительного контакта.
— Да пофиг, — высказал он на моё замечание и, взяв из рюкзака мешок со спортивной формой, двинулся обратно в ванную.
Срочно нужно чем-то себя занять. Заварить чай. И, пока никто не видит, выпить валерьянки. Много валерьянки.
Когда Тимофей вернулся на кухню, я уже более менее была в порядке, чай стоял на столе… А таблетка успокоительного растворялась в моём желудке.
— Если хочешь, можем посмотреть какой-нибудь фильм, — запуская стиральную машину, предложила я. — «Мстителей» твоих, например. Я не против.
— Ну нет, лучше посмотреть что-то весёлое.
— Да, веселья нам сегодня явно не хватает, — пробурчала я, возвращаясь на кухню. — Ты сожрал все печеньки?!
Нет, серьёзно? Их было штук двадцать. Мама в жизни не поверит, что я одна слопала всю вазочку. Что я ей скажу?
— Да, ты права, нужно что-то весёлое, — попытался перевести тему Тимофей, но я не собиралась успокаиваться.
— Все мои любимые печеньки! Ты вообще слышал когда-нибудь про совесть? Хорошее качество, кстати! Подумай о нём как-нибудь на досуге. Пригодится в жизни, — и сердито плюхнулась на табуретку, скрестив руки на груди и надув губы. Похоже, один недостаток у Тимофея всё-таки есть. Он может слопать все мои любимые печенья и даже не раскаяться.
— Ты очень смешно злишься, — улыбнулся Лазарев.
— Да я вообще по-твоему одна большая смешинка. — кинула на Тимофея злобный взгляд и направилась в комнату за ноутбуком. Сейчас включу ему смешное кино, просто обхохочется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Когда мы удобно устроились на большом диване в гостиной, парень всё-таки поинтересовался моим состоянием:
— Обиделась?
— Нет, — буркнула я, открывая вкладку Браузера.
— Значит, да, — констатировал он, как-то странно смотря на меня.
