Глава четырнадцатая
Не даром в русском народе родилась пословица: «Сказал другу, а пошло по кругу». История с Ванессой Эрнандес в мгновении ока оказалась «притчей во языцах» и буквально на следующий день аккурат после сиесты секретаршу Урсулу Корберо атаковали телефонные звонки с просьбой побеседовать с товарищем Аджаном.
Так как Пётр был не сильно занят, то позволил переключить на себя первых трёх звонивших. Ими оказались женщины, слёзно умолявшими разыскать их пропавших мужей. Анджан понимал, что ему нужно зарабатывать себе имя, пообещал этим женщинам помочь и пригласил их к себе в контору с фотографией разыскиваемого. Урсуле же он приказал фиксировать на бумаге просьбу и координаты каждого просителя и пообещав о дополнительной оплате за эту работу. Секретарша несказанно обрадовалась посулу шефа.
В Барселоне после революционного переворота 19 июля законодательно приняли единую для всех дневную сумму оплаты труда в семнадцать с половиной песет для всех без исключения наёмных работников и служащих. Женералитет Каталонии* даже выпустил свои собственные бумажные деньги достоинством 10; 5 и 2,5 песет, что облегчало выплату этой ежедневной ставки. С начала войны цены на продукты и товары скакнули существенно и этих семнадцать с половиной песет хватало едва-едва. Анджан не мог нарушить закон и платить больше установленной суммы, но пообещал премировать её продуктами по её заказу на сумму десять песет. Этим он вызвал небывалый трудовой энтузиазм у молодой женщины.
Обнаружить записанных в блокноте потеряшек, имея на руках их фотографии, не составило особого труда. Всепланетный источник информации мгновенно выдал в голове Петра их местонахождение: один из них: Карлос Морено, находился на территории, захваченной мятежниками в небольшом кастильском городке Сория и скрывался у родственников. Двое других: Серхи Руис и Тони Муньос, преподаватели Барселонского университета, находились в местной крепости — тюрьме Монтжуик, где оказались по доносу своих же коллег за свои консервативные взгляды. В реальности, «консерватором» являлся только Тони Муньос. Но так как Тони и Серхи являлись близкими друзьями, то последнего арестовали просто так, «за компанию».
Через час Пётр лично перезвонил своим первым трём клиенткам и объявил местонахождение их мужей. Жёнам Тони Муньоса и Серхи Руиса он объяснил причину их ареста, при этом уведомил Кору Руис, что её муж попал в тюрьму по не справедливому обвинению.
К концу рабочего дня он отыскал следы ещё двенадцати разыскиваемых персон: восьми мужчин, трёх подростков и одной девушки
Через неделю, когда Анджан совершенно бесплатно исполнил «заказы» на поиск более пятидесяти человек, его офис стал похож на отдел кулинарии. Благодарные «клиенты» ежедневно приносили в знак признательности всевозможные пироги, булочки, пирожные и торты, блюда местной кухни, фрукты, вино и напитки покрепче. Целую неделю Пётр снабжал Урсулу, семью Фёдора и Ольгу свежей выпечкой, гастрономией и напитками. Часть даров перепадала начальникам цехов и главному инженеру. Ни Анджан, ни семья Козырева, ни Ольга потребить такое количество съестного оказались не в состоянии, а их домашние холодильники ломились от продуктов.
Пётр составил список из двадцати двух человек, безвинно арестованных по вымышленным обвинениям, восемь из которых успели уже расстрелять и навестил с этим списком Ревекку.
— Ты хочешь меня заверить, что это невинно пострадавшие честные товарищи? — упершись жёстким взглядом в Петра, спросила Фиалка, прочитав список и выслушав пояснения парня. — И что я теперь должна сделать?
— Ты сейчас возглавляешь этот самый Окружной Комиссариат ЧК. Ты — окончательная инстанция, которая решает кого казнить, а кого миловать — заявил Пётр. — И как ни тебе следить за тем, чтобы понесли наказание только реально виновные.
— Но ни я, ни мои товарищи не могут взглянуть в душу каждому арестованному и выяснить степень его причастности к контрреволюции. — возразила комиссар. — «Лес рубят, щепки летят», так говорят русские, не так ли?
— Люди — это не щепки, — воспротивился Анджан. — Неужели ты не понимаешь, что тотальный, массовый террор, под кровавый каток которого попадает тысячи невинных людей, отталкивает народ от революции. Сторонники Народного фронта теряют веру в справедливость власти, а те, кто до этого ещё не определился, наверняка выберут другую сторону.
*Женералитет (Генералитет) Каталонии — региональное правительство Каталонии.
— Это только очистит наши ряды от сомневающихся и потенциальных предателей! — пылко воскликнула Ревекка. — Тем сплочённые и крепче станут наши ряды и тем увереннее будет наша поступь в строительстве справедливого общества.
— А с кем вы будете строить это общество, когда народ не поддержит вашу власть, а ещё хуже, отвернётся от вас? — не уступал Пётр. — Как вы можете убедить простого человека, что строите светлое будущее, в то время как без суда и следствия казните его родного или близкого. Чем вы для него будете выглядеть лучше, чем те же фашисты? Беспощадным и безоглядным террором вы сами роете себе могилу.
— Ты сгущаешь краски! — возразила Ревекка, немного поостыв.
— Ничуть! — настаивал на своём парень, — Я тебе сколько раз рассказывал об истории СССР в моём мире. И именно репрессии 1937–1939 годов явились одной из причин того, что в 1941 году страну постигла военная катастрофа, чуть было не погубившее первое в мире социалистическое государство. Из нескольких миллионов советских солдат и офицеров, попавших в плен в первые месяцы войны, были тысячи добровольно сдавшихся людей, потерявших веру в справедливость советской власти, тысячи тех, кого прямо или косвенно коснулись репрессии и гонения. Кто был раскулачен, чьи родственники были расстреляны или сосланы в лагеря. Кто понял, что народная власть переродилась в кровавую машину террора партии большевиков.
— Что ты предлагаешь? — наконец-то сдалась комиссар.
— Вести борьбу контрреволюцией на правовой основе, а не на праве сильного, — предложил Анджан. — По крайней мере, пытаться выяснить степень вины каждого подозреваемого, а не превращать правосудие в конвейер смерти.
— У нас нет столько людей, чтобы разбираться с каждым арестованным персональною — возразила Фиалка-Козырева.
— А ты знаешь, что есть заключённые, которые находятся в тюрьме с февраля 1936 года, его не только ни разу не вызвали на допрос, но даже не предъявили мало мальского обвинения после ареста. — сообщил Пётр. — В моём списке людей, которых я отыскал по просьбе товарищей, есть несчастные, арестованные по доносу друзей или родственников, за нахождение в церкви во время акций против священнослужителей.
— Да?! Серьёзно?! — удивилась женщина. — Но тюрьмы не входят в мою компетенцию. Хотя я могу поднять этот вопрос на очередном заседании нашего ЦК.
Она закурила сигарету и, выпустив дым, спросила:
— Что ты конкретно можешь предложить, чтобы исправить ситуацию?
— Я могу предоставить принципиальную схему полиграфа— начал было перечислять парень, но был прерван Козыревой.
— А что это такое?
— Это детектор лжи, — пояснил Пётр. — Такое техническое устройство, которое позволяет выявлять говорит человек правду или лжёт. Датчики полиграфа подключаются к человеку и
